Ирина Родионова - Тьма [litres]

– А ты помогал в поисках Ники?

– Нет, – спокойно пожал плечами Витя. – Мне некогда было.

– Чем ты занимался?

– В комп играл.

– А ты? Выходила с волонтерами?

– Нет, – тихо выдохнула Мишка и царапнула обкусанным ногтем исписанную столешницу.

– Почему?

– Я не знаю…

– А как насчет тебя, Рустам? Знаешь, твой богатый жизненный опыт так и не дает мне расслабиться, прямо вот никак. – Его голос был обманчиво спокоен, только глаза все так же цепко смотрели Рустаму в лицо.

Тот молчал. На шее его болтался маленький позеленевший кулончик, и Рустам то и дело крутил его в пальцах, будто сам не понимал, что делает.

– Рустам, ответь нам. Надо найти того, кто убил Нику… – попросила Чашечка. Воздух вокруг них почти потрескивал, сердце Рустама тревожно билось в груди, протяжно поскрипывала ручка в крепких пальцах Милослава Викторовича…

– Убил? – вдруг рывком обернулся к учительнице Рустам. – Как ее убили?! Вы же ни черта не говорите! Только тайны какие-то, тайны… Что с ней случилось? Где ее нашли? В чем меня обвиняют?!

– Пока ни в чем, – ответил полицейский. – Но это только пока. А нашли ее в подземных трубах, в сливе под автомобильным мостом до Пригородного. Нику вашу насквозь продырявили множеством острых предметов, причем такое чувство, что самыми обычными гвоздями. Думаю, не меньше сотни раз. Весь бетонный колодец в крови. Весь. А сама она больше похожа на отбивную.

– Перестаньте! – жалобно крикнула Чашечка. Рустам застыл, сжавшись в комок, и замолчал. Картинки одна другой страшнее мелькали перед его глазами.

Разодранная Ника, лежащая на бетонном полу. Или на льду. Или… Боже. Гвозди. Перед Рустамом возникла труба, в которой они как-то раз утопили кроссовки Малька. В которой он сам, Рустик, несколько лет назад самозабвенно целовался с девчонкой…

Рванувшись, он бросился из кабинета. Из коридора послышался утробный рев, на смену которому пришел судорожный кашель. Побелев то ли от гнева, то ли от ужаса, Чашечка смотрела в широкое окно.

– Интересно. – Почесав пальцами заросший подбородок, Милослав Викторович задумчиво полистал блокнот. – Значит, никто из десятого класса, кроме двух человек, вчера не пошел искать Нику. Незнакомые люди приезжали с соседних городов, наслышанные про Шмальникова, будь неладны эти чертовы паблики… А вот одноклассники решили, что волноваться не стоит. Интересно, да… Очень интересно.

– На что вы намекаете? – спросила Чашечка.

– Пока ни на что. Я просто пытаюсь понять, что это. Причастность? Или обыкновенное равнодушие?

– Скажите, пожалуйста, вы кого-то из них подозреваете? Они же дети еще, сущие дети… – Поднявшись, Чашечка поправила сбившуюся шаль. Губы учительницы кривились и дрожали.

– Да не особо и подозреваю. – Милослав Викторович захлопнул блокнот и вдруг улыбнулся совершенно по-мальчишечьи, словно отбросил в сторону свою суровую маску. – Если бы я кого-то подозревал, то мы уже притащили бы его и родителей в отделение… Честно говоря, есть у меня сомнения. Ребенку, пусть даже и здоровенному десятикласснику, трудно было бы совершить такое убийство. Но эта ненависть и огромное количество ударов… Может, это и правда чье-то помешательство. Будем прорабатывать версии. Но и для вас у меня есть один совет.

– Какой же?

– Присмотритесь к ним повнимательнее. Они же падальщики, звери, им совершенно наплевать друг на друга, на себя и на окружающих. Это ненормально, поверьте мне. И неизвестно, к чему это приведет.

Дверь класса захлопнулась, когда он вышел в коридор, и в пустом кабинете осталась одна Чашечка. Привалившись спиной к стене, она молчала, зажмурившись. Тиканье часов болью отзывалось в ушах.

– Или уже привело, – одними губами прошептала Чашечка и вышла из класса.

– Ну че, вчера хоть кто-нибудь искал рыжую? – раздался из-под парты голос Максима. Тот, развалившийся сразу на двух стульях, задумчиво рассматривал налепленные под столешницу разноцветные жвачки.

Никто не ответил. За стенами кабинета носились пятиклашки, ревели первобытными стадами, отчего желтоватый и низкий потолок едва ощутимо подрагивал. Кабинет русского языка под завязку был набит тягостной тишиной: Чашечка умчалась куда-то с кипой бумаг, оставив десятиклассников наедине со своими мыслями.

Но Рустаму было наплевать. Он покачивался на стуле, широко расставив длинные ноги, и с презрением поглядывал на одноклассников.

– А что, должны были, Максимка? – тягуче произнес он, изучая тонкую Верину спину. Девушка, смочив в ведерке тряпку, натирала темно-зеленую доску, и так уже скрипевшую от чистоты. Но Вера все мыла и мыла, думая о чем-то невеселом, похожая на заведенную механическую куклу.

– Ну, не знаю, – лениво отозвался Максим, не высовываясь из-под парты. – Этот мужик так спрашивал, будто должны были.

– Так что случилось-то? – спросила Мишка. – С Никой, я имею в виду…

Тишина. Слышно было, как едва доносится громкая музыка из наушников Вити да скрипит ручка Славика, склонившегося над скетчбуком. Кто-то громко завопил у двери и тут же, топая, промчался мимо.

– Так что? – спросила Вера, обернувшись, но не глядя никому в лицо. – Как ее убили?..

– Голову отпилили, – пояснил длинный Паша. – Я знаю, у меня батя в ментовке служит.

– Ни черта твой батя не знает! – злобно выпалил Рустам, взвиваясь на ноги. – Мне этот козел все рассказал. И, поверь, голова у нее была на месте.

– А что не на месте? – поинтересовался Славик.

– Ее насквозь проткнули. Продырявили гвоздями. Ну, он так говорит.

– Круто! – выдохнул Максим и показался из-под парты. – Не гонишь?

– Ты этому Милославу-то поверишь? Я нет. Он сказал, что там в крови все плавает. В бинокле. Давайте после школы сходим и проверим.

– Давайте, – согласился Славик, но как-то неуверенно. Рустам же, оглядев притихших одноклассников, направился к Вере, желая выдрать у нее из рук эту пропитанную мелом тряпку. Ему подумалось, что все они, десятиклассники, обыкновенные трусы. Вот и все.

Пробираясь между узкими партами, Рустам случайно зацепил рукой сложенные тетрадки, и все это добро водопадом рухнуло на пол. Чем-то это даже напомнило птичий полет: тетради в панике расправили белоснежные страницы, словно хотели удержаться в воздухе, но нет. Тут же громко заржал Максим, его смех подхватил Славик, тоненько засмеялась ненормальная Аглая, и хохот, помножившись, ударил Рустама в спину. Окаменев, он обернулся.

За партой, откуда упали тетрадки, сидел скрюченный Малёк. Как-то так выходило, что именно он, маленький и тщедушный, всегда попадался под горячую руку.

– Малёк, – недобро прошептал Рустам, – а ты где был вчера, придурок, когда твою одноклассницу насквозь гвоздями протыкали? А?!