Ирина Родионова - Тьма [litres]

– Я… я… – Голос подвел Малька, и тот беспомощно попытался вжаться в спинку стула. Рустам придвинулся чуть ближе.

– Ты же у нас весь такой послушный, тихий и хороший мальчик. А вчера отсиживался дома, отогревал задницу, да? Тебе не стыдно, мелкий?

– Я не хотел… не думал, что… – пробормотал Малёк, впиваясь пальцами в темную столешницу. Раньше в таких случаях он испуганно озирался по сторонам, будто просил поддержки, но теперь Малёк знал, что помощи ждать неоткуда. Рустам хочет крови. И он не успокоится, пока не получит свое.

– Да еще и всякое говно вокруг раскидываешь, – рыкнул Рустам и, замахнувшись, звонко шлепнул Малька по щеке. Тот застыл, прижав пальцы к алому отпечатку, но Рустам резким рывком притянул его к себе, да так, что Малёк приподнялся на цыпочки, нашаривая ногами пол.

– Ты кем себя возомнил, а, ничтожество?.. – дохнул лицо Рустам.

– Никем… – пробормотал Малёк и, не успев договорить, рухнул на колени. Рустам, все еще напуганный и пристыженный после той сцены в коридоре, горячо хотел хоть кого-нибудь поставить на место. Снова показаться сильным и бесстрашным. Лицо его, сморщенное и багровое от гнева, прыгало.

Он ударил Малька под дых. Кулаки сразу же вспыхнули болью, запищал что-то тоненько Савелий, отползая под парту, а Рустам все рвался к нему, словно обезумевший, желая растерзать, желая не слышать того клокочущего смеха, что ударил ему под лопатки, едва не опрокинув Рустама на самое дно.

– Вали мелкого урода! – радостно завопил Максим, срываясь с места.

И десятиклассники дружно бросились в драку, одержимые стадным инстинктом и металлическим запахом крови. Они били слабо, толкались плечами, ощущая, как горячий азарт вымывает из них стыд и слабость.

Мишка молчала, скрючившись за последней партой. Вера в отчаянии бросила тряпку:

– Да вы же убьете его… Ребята!

– Больно! – истошно подвывал Малёк, погребенный под тяжелыми человеческими телами. Они хлопали его по щекам, несильно пинали по ребрам, в них не было всепоглощающей ненависти, как не было и желания разорвать Малька в клочья. Они просто хоть что-то делали вместе, и этот странный ритуал объединял их, десятиклассников, как не объединяло ничто другое. Пинался толстый Славик, размашисто бил Рустам, Максим едва мог сдерживать свою неукротимую силу, и даже Витя, не сняв наушников, толкался, пробиваясь в самую гущу…

– Хватит! – завизжала Вера, бросившись к ним. Измученная, она явно не хотела сегодня увидеть еще и драку. Одно дело, когда они валили Малька в снег, совали снежки ему за шиворот и хохотали, а он выбирался из сугроба, красный и дрожащий, смотрел на них с немым укором. Но сейчас…

– Перестаньте! Рустам! – Вера кинулась к ним, вцепилась в широкоплечего Максима, ногтями царапая ему руки, но он лишь легонько оттолкнул ее прочь. Вера не сдавалась – она пробралась к Рустаму и повисла на нем, словно куль с мукой, бормоча торопливо: – Не надо, не трогайте его, он ничего…

Удар пришелся в губы. Опешив, Вера отступила, мелко засеменила назад. Ее вытолкнули из драки, и Вера осела на чей-то стул, изумленная и потерянная. Пальцами скользнула по губам, теплая кровь осталась на бледной коже.

– Отойди, дура! – запоздало рявкнул Рустам, и, когда лицо его мелькнуло в просвете между чужими спинами, по спине у Веры пробежал холодок.

Дверь с грохотом распахнулась – в класс влетела воинственная биологичка, из-за спины которой выглядывала малышня, хихикающие юные комментаторы.

– Ша! – рявкнула биологичка, и драка сразу же прекратилась.

– Пропустите. – В класс влетела взъерошенная Чашечка и застыла у доски. Лицо ее потемнело. – Вы чего тут устроили?..

Ответом ей был тихий стон Малька – тот лежал на полу, сжавшись в комок, и едва слышно что-то бормотал. Раскрасневшиеся и мокрые от пота десятиклассники тяжело дышали, не глядя в глаза классной руководительнице.

Чуть в стороне сидела Вера. Весь ее точеный подбородок был выпачкан в алой крови.

– Господи, – выдохнула Чашечка и, сбросив свою серую шаль на пол, кинулась к лежащему Мальку. – Вы что, звери?.. Вы дикие?! Боже, Савелий…

– Все нормально, – ответил тот глухо. На лице его красовалась пара синяков, но он сам присел, держась за парту, и с немой безысходностью огляделся по сторонам. – Нормально.

Все вокруг молчали. Биологичка, развернувшись, принялась выгонять из класса любопытных малышей. Всхлипнула горько Вера, вытирая пальцами кровь.

Рустаму на миг показалось, что даже запахло в классе как-то по-другому: нечищеным вольером и безысходностью. Страшный, стылый запах приближающейся беды.

– Абдрахимов! – От бессильной ярости Чашечка перешла на тяжелый шепот, одним взглядом прожигая дыры в замершем напротив Рустаме. – Вы совсем уже, да?! Одноклассников убили, а вы тут устраиваете бойню, бедного Савелия опять… Абдрахимов, тебе мало одного условного? Я полицию вызову, пусть они с тобой разбираются…

Иссякнув, она только и махнула рукой, вновь повернувшись к скрюченному Мальку.

Виновники всего этого торжества пристыженно молчали, но полыхающий в их глазах недобрый огонек прежней злобы все еще тлел, словно мертвенные светлячки среди ночного болота. Кто-то под шумок незаметно улизнул из класса, но у Рустама такого шанса не было – он стоял, набычившись, и глядел исподлобья. Малёк никак не мог подняться – ноги его, дрожащие от страха, то и дело подламывались, и паренек оседал на пол, виновато поглядывая на учительницу, словно стыдился своей слабости.

Вера негромко плакала, прижимая к разбитым губам подсунутый кем-то платок. Фрейлины крутились возле нее с показной жалостью, охали и ахали, но Вера смотрела только на Рустама.

Разочарование мутным озерцом застыло в ее зрачках.

– Так! Никому из класса не выходить, сидеть тихо и смирно, ясно? Я устала от вас, я бесконечно устала, будем опять собирать родителей, это же просто невозможно… – Руки Чашечки дрожали, она сдувала со лба светлые прядки и никак не могла совладать с Мальком. – Боже, да помогите же мне хоть кто-нибудь! Ника!

Она произнесла это имя, не задумываясь, ведь, что бы ни случилось в их маленьком классе, сердобольная Ника мигом бросалась на помощь. Она отводила Малька в медпункт после очередной стычки, накладывала повязки на разбитые кулаки Рустама. Даже когда у Вити из носа хлестала кровь, самой первой к нему бросалась Ника, доставая из кармана вышитый платок…

Поняв, кого позвала, Чашечка скривилась лицом, разом постарев на десять лет, и замолчала.

Никто и не шелохнулся.

– Господи, вы ведь дети еще, а уже такие… – Покачав головой, Чашечка слепо подняла шатающегося Малька на ноги и потащила вон из класса. Покрасневшее лицо паренька опухало, наливалось буграми.