Ирина Родионова - Тьма [litres]

– Вот дура… – почти с восхищением протянул Максим, глядя на окаменевшую фигуру. Кто-то хохотнул, кто-то жадно выматерился, и физрук недовольно обернулся на их смешки. Одного его взгляда хватило, чтобы стало очень тихо. Слабый ветер донес с трассы испуганный мышиный писк.

– По-моему, это плохо кончится, – сказал Витя, ради такого случая вытащивший один наушник.

– Сплюнь! – буркнул физрук, и именно в этот момент все и случилось.

Вера не могла оторвать взгляд. Это было дикое первобытное чувство, когда на твоих глазах происходит что-то отвратительное и страшное, а ты, вместо того чтобы стыдливо отвернуться, смотришь на чужую боль во все глаза. Так и тут: Мишка, напоровшись лыжами на колючий куст, не удержалась на ногах и полетела вниз, кувырнувшись в воздухе, а потом шеей приземлилась на укатанный склон. С пухлой ноги ее сорвалась лыжа и поползла следом за хозяйкой, но быстро обогнала обмякшее тело и вышла в лидеры.

Десятиклассники восхищенно ахнули, словно наблюдали за олимпийскими состязаниями. Мишка, безвольно раскинув руки в стороны, сползла чуть ниже и замерла на склоне, похожая на переломанную марионетку с обрезанными нитями.

Одинокая лыжа прикатилась к ногам десятиклассников.

Физрук бросился наверх.

– Охренеть, – резюмировал широкоплечий Максим, оглядываясь на десятиклассников. – Еще минус одна. Какой же это…

– Физрука посадят, – сиплым голосом сказал Славик.

– Стопудово посадят, – согласился Витя.

– Слушайте, а может, нас и правда прокляли? – спросил Максим, но теперь о смехе не было и речи. Он, словно перешагнув за какую-то грань, впервые высказал мысль, то и дело витавшую в воздухе: о неправильном, нелогичном и страшном, что забирало десятиклассников одного за другим, подчиняясь каким-то жутким законам…

Все неотрывно глядели на лежащую Мишку.

Федор Павлович, добежав до девушки, упал перед ней на колени и, низко склонившись, принялся осторожно похлопывать ладонями по щекам. Десятиклассники разве что на месте не подпрыгивали от любопытства, пытаясь рассмотреть, что же там, на склоне, происходит. Но идти им было слишком лень, и поэтому они перешептывались, делая ставки, начинающиеся от переломанных конечностей и заканчивающиеся игрой в ящик.

Вера стояла, закусив губу, и не чувствовала даже, как из небольшой ранки алой капелькой выступила теплая кровь.

– Ну че? – лениво спросил Максим. – Можно в школу топать, что ли? Вперед-то теперь смысла нет ехать…

– Смотри! – Славик ткнул перчаткой в Мишкин силуэт. – Шевелится вроде бы.

– Мертвые тоже могут шевелиться. Недолго, несколько минут. Рефлексы, что ли… Я по телику слышал, – вклинился Витя.

– А так твои мертвые тоже могут? – скептически уточнил Славик, указывая на присевшую Мишку.

– Могут! – радостно выкрикнул Макс. – Зомби!

– Дебил, – ответила ему одна из Вериных подружек. – Ну какой же ты дебил…

Между тем Федор Павлович, осторожно ощупав Мишкины руки и ноги, помог ей приподняться и застыл, пристально вглядываясь в ее лицо. Сморщенная Мишка едва слышно ему что-то отвечала, разминая ушибленные плечи. Вся облепленная влажным снегом, она казалась жалкой, но абсолютно невредимой.

– Живая. Расходимся, – буркнул Славик.

Мишка спустилась со взбелененным физруком, который разве что молнии не метал, напоминая всем подряд, как надо съезжать с горы, как держать ноги, руки, палки, как группироваться при падении и все в таком же духе. Ребята издевательски поздравляли Мишку с воскрешением, хлопали ее по плечам, а она лишь вымученно улыбалась, принимая из чужих рук чудом не сломавшиеся палки. Щеки девушки стыдливо горели.

Потеряв интерес к гомону вокруг, Вера снова побежала вперед, наслаждаясь замерзшим миром и полной тишиной, едва разрываемой далекими голосами.

– Эй, Верка! – Ее догнал Максим и схватил за запястье. – Ну ты и гонишь, конечно…

– Что-то еще случилось? – спросила она, поправляя выбившиеся из косы светлые прядки.

– Нет. То есть да. То есть не сейчас, – запнувшись, Максим замолчал. – Не суть, короче. Ты нормально?

– Да. Все в порядке, – отозвалась она, каменея изнутри.

– Точно? Ну, Рустам ведь…

Она не ответила – вырвала запястье из его разгоряченной руки и побежала дальше, чувствуя, как поднимающаяся злость вот-вот выйдет из-под контроля, выплеснется в лицо им, спрашивающим и якобы волнующимся, с пустыми глазами и чуть подрагивающими руками, которые только и ждут, когда можно будет до нее дотронуться.

– Макс! – крикнул физрук. – Ты опять замыкаешь!

– Я?.. – обреченно простонал Максим, ввергаясь в пучину очередного спора, выйти из которого победителем у него не было ни единого шанса.

Вера бежала, не обращая внимания на окружающих, и пыталась чем только можно перебить мысли о Рустаме в своей голове. Максим, сам того не подозревая, снова вскрыл воспаленную рану, и оттуда вперемешку с кровью и гноем хлынула нестерпимая боль. Сейчас Вера напоминала себе капитана утлого суденышка, который всеми тряпками, коробками и бочками пытается прикрыть огромную дыру, через которую льется и льется ледяная вода, готовая вот-вот отправить крошечное суденышко на дно…

Вера стала думать о матери. Днем та работала в небольшом бутике, а вечера посвящала дочерям и новому мужчине, отчиму, который иногда заходил к ним домой. Младшенькая, Софья, купалась в скупом отцовском внимании с головой – биологический папа бросил ее еще до рождения, поэтому мать всю жизнь пыталась искупить вину перед младшей дочерью, изредка вспоминая про старшую Веру. Мать, наверное, и не помнила уже, как босоногая Вера в ночной рубашке стояла на пороге кухни, глотая горькие слезы, пока отец таскал маму за волосы по полу, пока собирал вещи, унеся с собой даже Вериного плюшевого медведя… И зачем он ему понадобился, медведь этот дурацкий?

Вера знала, что папа поселился в южном городке с новой семьей, уже третьей по счету. Отец общался с дочерьми только по праздникам, они созванивались и долго молчали в трубку, мучительно подбирая слова.

Отец умер несколько лет назад, но они даже не приехали на похороны. Мама не захотела.

Вера бежала на лыжах и не чувствовала, как режет глаза от встречного ветра. Порой она думала о том, как здорово было бы иметь папу, настоящего родного папу: чинить вместе с ним велосипед, кормить в парке уток и видеть, как он счастливо обнимает румяную маму. Но думала об этом Вера нечасто, только вот сейчас почему-то вспомнилось, с чего бы вдруг…

До реки они добежали быстро, остановились на отдых, разглядывая занесенный снегом черный лед, по очереди подкручивали ржавой отверткой крепления лыж, стряхивали налипший снег с варежек и ботинок. Небольшая компания помчалась на горку неподалеку, и оттуда то и дело слышны были их крики и визгливый мат.