Гийом Мюссо - Жизнь как роман [litres]

(Улица Расин, бульвар Сен-Жермен.)

1,74 м, 85-60-88. Помимо этих параметров, Альмину узнают в те времена по короткой рваной стрижке и платинового цвета волосам, в которых проглядывает ирландская рыжина, позволяющая ей выдерживать безжалостную конкуренцию. Эта особенность привлекает к ней внимание и позволяет раз за разом подниматься на подиум для участия в престижных дефиле. Она становится маленькой знаменитостью, появляясь в журналах в образе, в котором смешались рок и секс: легкая улыбка, морской бриз, дырявые джинсы, обувь Dr. Martens. Изображая страсть к «металлу» и тяжелому року, она утверждает, что пересекла на мотоцикле Штаты. Дела идут неплохо, на гребне популярности – в 1998–1999 годах – она трижды появляется на обложке Vogue, становится лицом одной из линеек духов Lancome и заключает контракт с Burberry, рекламируя их коллекцию осень – зима 1999 года.

К моменту нашего знакомства в 2000 году Альмина, уже уйдя с подиума, подвизается на эпизодических ролях в рекламе и в кино. Она по-прежнему красива, и эта красота заставляет меня мириться со всем остальным. Проведя много времени взаперти, прикованным к компьютеру, я ощущаю дефицит жизни и стремлюсь его восполнить. Я годами пытался вдохнуть в свой вымысел жизнь, а теперь мне нужно обогатить свою жизнь вымыслом. Я исчерпал все обещания жизни по доверенности и теперь желаю сам испытать чувства, которые описываю в своих романах, тоже хочу побыть персонажем книги Ромена Озорски. Мне подавай страсть, романтику, путешествия, сюрпризы. С Альминой я все это получу. В моей голове иногда бывает беспорядок, в ее же царствует полный хаос. Все решает мгновение. Завтра кажется неизмеримо далеким, послезавтра вообще не существует. Сначала я очарован. Наша история – это скобка, заминка в моем четком ритме. Заминка, растягивающаяся из-за моего тщеславия, из-за того, что со стороны мы кажемся «красивой парой», и из-за того, что в нашей жизни появляется Тео, поглощающий наше внимание.

(Институт арабского мира, мост Сюлли, Национальная библиотека Франции.)

Но поезд резко сошел с рельсов. В разгар финансового кризиса 2008 года у Альмины случилось озарение: оказывается, мы страдаем при авторитарном режиме, Николя Саркози – диктатор. Мы жили вместе уже почти восемь лет, и раньше я не замечал у нее каких-либо политических взглядов. Под влиянием одного фотографа она зачастила на сходки анархистов-автономистов. Она, привыкшая тратить много времени (и денег) на приобретение нарядов, быстро распродала весь свой гардероб, чтобы поддержать борьбу.

Она коротко постриглась и нанесла себе на плечи и на шею выразительные татуировки: символ анархистов – «А» в круге, истошно орущую черную кошку и знаменитую аббревиатуру ACAB – All Cops Are Bastards [13] Все мусора – скоты ( англ .). .

Ее новые друзья – порой устраивавшие свои революционные собрания в нашей квартире – привили ей чувство вины и бессовестно его эксплуатировали. Альмина, с утра до вечера предававшаяся самобичеванию, раздавала свои деньги – бывшие заодно и моими – в надежде таким образом искупить грехи.

Все это время Тео для нее практически не существовал. Им занимались по очереди мы с Кадижей. Конечно, я тревожился за Альмину и пытался ей помочь. Но она раз за разом ставила меня на место: это ее жизнь, она не потерпит, чтобы ее поведением управлял муж, с патриархальным обществом покончено.

Через несколько месяцев мне показалось, что угроза миновала. Альмина охладела к анархистам и прибилась к Зои Домон, учительнице из Лозанны, заразившей ее интересом к экологии. Увы, повторилась та же история, просто место одной идеи фикс заняла другая: горячее желание сражаться с глобализмом сменилось постоянной тревогой из-за последствий изменения климата. Началось все с похвального осознания проблемы, это я разделял, но очень быстро превратилось в злобную хандру, в наваждение, лишенное рационального зерна: миру грозит крах, будущего не существует, любые проекты лишены смысла, потому что все мы завтра-послезавтра сыграем в ящик. От ненависти к буржуазии она перешла к ненависти ко всей западной цивилизации (я так и не понял, почему, с точки зрения Альмины, Китай, Индия и Россия имели право продолжать загрязнять среду).

Из-за этой ее зацикленности наша повседневная жизнь превратилась в ад. Любое невинное действие – заказ такси, горячий душ, включение света, телячья отбивная, приобретение одежды – оценивалось с точки зрения выделения углекислого газа, провоцировало напряжение и бесконечные дебаты. Я уже вызывал у нее ненависть, она упрекала меня в равнодушии к мировым проблемам и в жизни внутри моих романов – можно было подумать, что планету изуродовал я один.

У моей жены появился новый повод для самобичевания: она, дескать, «подарила жизнь ребенку, на чей век придется война и истребление человечества». Она прямо так и говорила при Тео, не отдавая себе отчета в том, что заражает его своей тревожностью. Сказки на ночь сменились, естественно, путаными страшилками про таяние ледников, загрязнение океанов и исчезновение видов. Нашего пятилетнего сына начали мучить кошмары, населенные гибнущим зверьем и нелюдями, готовыми ради стакана питьевой воды удавить ближнего. Меня тоже было в чем обвинить: надо было раньше спохватиться. Это я должен был сделать первый шаг и потребовать развода.

На расчистившемся горизонте можно было разглядеть Июльскую колонну. Шагая по бульвару Морлан, я миновал здание Французской национальной библиотеки, а потом дошел по улице Морнэ до одного из самых необычных мест Парижа – Арсенального дока, небольшого спортивного причала между Сеной с каналом Сен-Мартен. Здесь, решив покинуть семейный очаг, поселилась Альмина.

Здесь стояли десятки разномастных речных суденышек: маленькие парусные лодчонки, старые весельные корыта, голландские яхты под косым парусом.

С перекинутого через водоем металлического мостика я заметил на другой стороне, на каменной лестнице, ведущей к бульвару Бастилии, Альмину и, окликнув, заторопился к ней.

– Салют, Альмина.

Она с ходу превратилась в исчадие ада.

– Что тебе здесь понадобилось, Ромен? Забыл, что ли, что тебе запрещено ко мне приближаться?

Она навела на меня свой телефон, чтобы заснять на видео, получить новую улику против меня для предстоящего суда. Я, стараясь держать себя в руках, внимательно ее разглядывал. Ее облик продолжил меняться: обритая голова, худоба, куртка камуфляжной расцветки, пирсинг там и сям. Моряцкая торба через плечо, на шее новая татуировка.

– Ты дорого за это заплатишь, – пригрозила она, закончив съемку.

Я не сомневался, что она немедленно перешлет видео франко-американской адвокатской конторе «Векслер и Деламико», представлявшей ее интересы.