Трейси Вульфф - Жажда

– Да, считаю, как бы странно это ни звучало. Нет, я не говорю, что он был прав. Но я рада, что он не погиб.

– А я нет, – бормочет Джексон, легши опять. – Зря я его не убил, когда у меня была такая возможность.

Я обнимаю его так крепко, как мне только позволяет мое больное плечо.

– Думаю, на наших руках и без того уже достаточно крови.

– Ты хочешь сказать, на моих руках, да?

– Я же выразилась не так, верно? – Теперь уже я отстраняюсь от него, но только потому, что мне хочется смотреть ему в глаза, когда я буду это говорить. – Это не твоя вина. И не моя. И не вина Флинта или остальных драконов и человековолков. Во всем виновата Лия – это она измыслила тот план, и все это случилось из-за нее. – Мой голос пресекается. – Меняющие обличья рассказали тебе? Про моих родителей?

– Мне рассказал Флинт. Они с Коулом выложили Фостеру и мне все, включая причину, по которой не захотели сообщить то, что знали, ни ведьмам и ведьмакам, ни вампирам.

– Они не хотели говорить об этом с вампирами, поскольку считали, что вы, возможно, все в сговоре – один Бог ведает почему, – предполагаю я. – Но почему они ничего не сказали ведьмам и ведьмакам?

– Сама ты не ведьма, но этого нельзя сказать о твоих родных. Они решили, что, поскольку ты племянница Фостера, он не отнесется с должным вниманием к той опасности, которую твой приезд в Кэтмир представлял для них и вообще для всех.

Я закатываю глаза:

– Премного благодарна, но, по-моему, здесь, в Кэтмире, опасность грозила мне, а не исходила от меня.

– Я должен был раньше догадаться, в чем тут суть. – Вид у Джексона такой измученный.

– Может, ты обратишься к психотерапевту по поводу своего комплекса Бога? – ехидно бросаю я. – Или нам всем так и придется с ним жить?

– Ничего себе. Ты пришла в себя только пятнадцать минут назад, но за это время уже успела заявить, что я склонен к мелодраме, и обвинить меня в том, что у меня комплекс Бога. Ты уверена, что ты не зла на меня?

– Уверена, – говорю я, притянув его лицо к своему, чтобы поцеловать.

Но он вздрагивает, когда моя рука касается его шрама – как всегда, – и, черт возьми, мы пережили слишком много, чтобы это продолжалось и дальше. Я отстраняюсь от него, так и не дав нашим губам соприкоснуться.

– Что не так? – настороженно спрашивает он.

Я вздыхаю, поглаживая пальцами его подбородок.

– Я знаю, у меня нет права указывать тебе, как ты должен себя ощущать, но я хочу, чтобы ты увидел себя таким, каким тебя вижу я. Чтобы ты понял, как ты для меня прекрасен. Как ты силен и какой трепет ты можешь внушить.

– Грейс. – Он поворачивает голову и целует мою ладонь. – Тебе нет нужды это говорить. Я знаю, как выгляжу.

– То-то и оно, ты этого не знаешь! – Я крепко обнимаю его, не обращая внимания на боль в плече. – Я знаю, тебе ненавистен твой шрам, потому что эту рану нанес Хадсон и это были самые ужасные минуты в твоей жизни…

– Ты ошибаешься, – перебивает меня он.

Я воззряюсь на него.

– Насчет чего?

– Насчет всего. Мой шрам вызывает у меня не ненависть, а чувство унижения от того, что я дал этому произойти. И этот шрам я получил не от Хадсона, а от королевы вампиров. И самыми худшими минутами моей жизни были отнюдь не те, когда я убил Хадсона, а те, когда я наконец пришел в чувство на алтаре и понял, что выпил у тебя слишком много крови. Худшим был именно тот момент, а также те моменты, когда я нес тебя сюда. Эти секунды, эти минуты навсегда останутся самыми ужасными в моей жизни.

В том, что он сейчас сказал, есть столько важных моментов, что я даже не знаю, с какого из них начать. Разве что…

– Твоя мать? Это сделала с тобой твоя мать? – шепчу я, чувствуя, как меня охватывает ужас.

Он пожимает плечами:

– Убив Хадсона, я помешал ее планам. И ей было необходимо наказать меня.

– Разодрав тебе лицо?

– Нелегко сделать так, чтобы у вампира остался шрам, – наши раны заживают слишком быстро. Ранив меня и сделав так, чтобы рана зажила не сразу, она оставила на мне отметину, знак моей слабости, желая, чтобы его могли видеть все.

– Но ты же мог ее остановить. Почему ты этого не сделал?

– Я не собирался драться с моей матерью и, уж конечно, не собирался причинять ей еще большую боль, чем та, которую я ей уже причинил. – Он опять пожимает плечами. – К тому же ей надо было кого-нибудь наказать за то, что произошло, сделать кому-нибудь больно, чтобы почувствовать себя сильнее. И я решил, что лучше уж я, чем кто-то, не виноватый в том, что случилось.

На моем лице отражается ужас, но Джексон только смеется:

– Не бери в голову, Грейс. Все хорошо.

– И вовсе не хорошо. – Я изо всех сил стараюсь подавить нарастающую во мне ярость. – Эта женщина чудовище. Она порочна. Она…

– …королева вампиров, – договаривает он. – И тут ничего не поделаешь. Но спасибо.

– За что? – Я почти давлюсь, произнося эти слова.

– За то, что тебе не все равно. – Он наклоняет голову для поцелуя.

Но как только наши губы соприкасаются, раздается стук в открытую дверь.

– Извините, что я вас прерываю, – говорит Мэриз, просунув голову в дверной проем. – Теперь, когда ты пришла в себя, я хочу осмотреть мою любимую пациентку.

Я оглядываю пустую палату.

– Вы хотели сказать – вашу единственную пациентку.

– Да, ты все время подкидываешь мне работу. И по меньшей мере день у меня тут пробыли Джексон и Флинт. Сейчас я пробуду с тобой всего ничего. – Она смотрит на меня с ухмылкой.

– Да, быть человеком здесь, среди вас, – это еще тот геморрой. – Внутри меня снова звучит все тот же голос. Шепча, что мне не стоит так сразу называть себя человеком. Что смехотворно, вот только… вот только у меня не выходят из головы слова Лии о том, как долго ей пришлось стараться, чтобы отыскать меня и залучить сюда.

А раз так, то остается все тот же вопрос: что же во мне особенного? Даже если я ведьма – а я совсем не уверена, что это так, – в этой школе полно ведьм и ведьмаков, так что есть из кого выбирать. Не в том ли дело, что я и вправду пара Джексона? А если так, то что это значит в его мире? И откуда ей было это знать? И почему это вообще могло что-то значить? Как вопрос о том, кого любит Джексон, мог быть связан с воскрешением Хадсона из мертвых?

Теперь, когда Лии не стало и план ее сорван, у меня возникло еще больше вопросов, чем было до. Мне хочется задать их Джексону, узнать, есть ли у него хоть какие-то ответы, но сейчас не время, ведь здесь Мэриз.

Осмотр занимает всего несколько минут, и прогноз у нее примерно такой же, как и у Альмы. У меня имеется множество порезов, ссадин и синяков, которые Альма, которая является ведьмой-врачевательницей, уже постаралась максимально заживить. Плюс вывихнутое и наполовину залеченное плечо, на которое на пару недель будет наложена плотная лангета, дабы завершить то дело, которое начала Альма.