Трейси Вульфф - Жажда

А еще, по словам Мэриз, мне сделали переливание крови – чуть более двух литров. Лучше бы она не заговаривала о нем при Джексоне, думаю я. Но в общем и целом у меня крепкое здоровье, и если показатели моей жизнедеятельности не ухудшатся, через пару дней я, скорее всего, смогу вернуться в мою комнату.

Во всяком случае, так говорит Мэриз перед тем, как вый-ти, помахав мне рукой.

– Это не твоя вина! – повторяю я Джексону, едва она выходит за дверь.

– Моя, только моя, – отвечает он. – Я едва не выпил из тебя всю кровь.

– Два литра – это далеко не вся моя кровь.

– Я едва не обескровил тебя настолько, чтобы ты умерла. – Он качает головой: – Мне так жаль, Грейс. Жаль, что с тобой случилось такое. Что твои родители погибли. Прости меня за все.

– Но ты же не причинил мне вреда. Напротив, ты меня спас. Альма сказала, что ты доставил меня сюда до того, как мне был нанесен непоправимый урон.

Он не отвечает, только яростно сжимает зубы и опять качает головой.

– Я отдала тебе свою кровь, потому что без нее ты бы погиб. – Я беру его лицо в ладони и смотрю ему прямо в глаза, чтобы он увидел, что я говорю всерьез. – И честное слово, с моей стороны это вовсе не было жертвой. Напротив, это был полнейший эгоизм, потому что теперь, когда я тебя нашла, я не смогу жить в таком мире, в котором не будет тебя.

Несколько долгих, бесконечных секунд он не говорит ничего. Затем опять качает головой и чертыхается.

– Что я должен сказать на это, Грейс?

– Скажи, что ты веришь мне. Скажи, что ты понимаешь, что это не твоя вина. Скажи, что…

– Я люблю тебя.

У меня перехватывает дыхание, я делаю медленный, судорожный выдох, и глаза мои наполняются слезами.

– Или ты мог бы сказать другие слова. Ты вполне мог их сказать…

– Это правда, – шепчет он. – Я так тебя люблю.

– Вот и хорошо, потому что я тоже тебя люблю. И теперь, когда план Лии рухнул навсегда, мы можем попробовать любить друг друга уже без того, чтобы кто-то пытался нас убить.

Он напрягается, отводит глаза, и меня пронизывает холод, от которого мне, как казалось, удалось спастись.

– Джексон, в чем дело?

– Думаю… – Он осекается и опять качает головой: – Думаю, у нас ничего не получится, Грейс.

От этих его слов мое тело обращается в лед.

– Что ты имеешь в виду? – шепчу я. – Ты же только что сказал, что любишь меня.

– Да, я люблю тебя, – страстно говорит он. – Но иногда любви бывает недостаточно.

– Я вообще не понимаю, что это значит. – Теперь уже я отвожу глаза и смотрю куда угодно, только не на него.

– Да нет, понимаешь.

Я жду, чтобы Джексон сказал что-то еще, но он ничего не говорит. А просто сидит на кровати рядом со мной, обвив рукой мое плечо, прижавшись ко мне, меж тем как он вырывает сердце из моей груди.

– Так будет не всегда, – наконец шепчу я.

– Тут ты ошибаешься. Так будет всегда. То, что я люблю тебя, означает, что ты всегда будешь мишенью. Всегда будешь в опасности.

– Дело не в этом. – Я поворачиваюсь к нему, вцепляюсь в его свитер. – И ты это знаешь. Ты представлял собой всего лишь затруднение, помеху, – Лия сказала, что ей была нужна я. Сказала, что все дело во мне самой. Даже те, кто меняет обличье хотели убить меня именно потому, что знали, что она желает использовать меня, чтобы… – Я замолкаю, ибо вообще не хочу упоминать при нем имя его брата.

– Неужели ты и в самом деле думаешь, будто меняющие обличья оставят тебя в покое? Теперь, когда Лии нет, они, возможно, не захотят тебя убивать в настоящий момент, но это вовсе не значит, что они не пересмотрят своей позиции, стоит только мне или моей семье их разозлить. Теперь, когда они знают, как много ты для меня значишь, ты находишься в еще большей опасности, чем когда-либо прежде.

Может быть, его страхи имеют под собой основание, может быть, нет, но правда состоит в том, что говорю я:

– Мне все равно.

– Зато мне не все равно, Грейс. – В его глазах читается настороженность, но они не пусты. Только не сейчас. В их глубинах я вижу боль, вижу, что, говоря все это, он испытывает такую же муку, как и я.

Этого довольно, чтобы мои руки скользнули к его лицу, чтобы я накрыла ладонями его щеки и глубоко заглянула в его глаза, которые покорили меня с самого первого мгновения нашей встречи.

– Вообще-то в наших отношениях ты не один, – говорю я, осыпая страстными поцелуями его лоб, губы. – А стало быть, ты не можешь принимать решения за нас двоих.

– Пожалуйста, не усложняй. – Он хватает меня за руки, все еще прижатые к его щекам, и осторожно переплетает наши пальцы. – Я не смогу уйти, если ты будешь все усложнять.

– Тогда не уходи, – молю я, приблизив мои губы к его губам настолько, что я чувствую теплое дыхание на моей коже. Настолько, что я вижу крошечные серебряные искорки в его глазах. – Не отворачивайся от любви, что у нас есть – и от меня, – еще до того, как нам представится случай хотя бы попытаться.

Он прижимает свой лоб к моему, со стоном закрывает глаза.

– Я не хочу причинять тебе боль, Грейс.

– Ну, так и не причиняй.

– Не все так просто…

– Да нет же, все очень даже просто. Или ты хочешь быть со мной, или нет.

Его смех печален, в нем звучит мука.

– Конечно, я хочу быть с тобой.

– Тогда будь со мной, Джексон. – Я обвиваю его руками, не обращая внимание на трубку от капельницы, и крепко прижимаю к моему измученному, доведенному до отчаяния сердцу. – Будь со мной. Люби меня. И позволь мне любить тебя.

Текут бесконечные секунды, и Джексон не двигается, не отвечает, даже не дышит, меж тем как во мне борются отчаяние и надежда. Но затем, когда я уже почти готова сдаться, он делает глубокий вдох, и по его телу пробегает дрожь.

Его руки касаются моего лица, и он целует меня так, будто я самое важное, что только есть на свете. Я отвечаю ему тем же, и мне никогда еще не было так хорошо. Потому что в эту минуту все идет именно так, как и должно.

– Ну, пожалуйста.

– Нет. – Джексон смотрит на меня так, словно я явилась сюда с другой планеты.

Я прижимаюсь к нему и усиленно хлопаю ресницами.

– Ну-у, пожа-алуйста.

Он вскидывает бровь:

– Тебе что-то попало в глаз, или мне позвать медсестру, потому что у тебя начался судорожный припадок?

– Тьфу. Какой же ты свинтус. – Я складываю руки на груди и притворно дуюсь. Хотя сейчас я уже не знаю, насколько притворно. Я уже три дня торчу в своей комнате, поправляясь, и хотя мне известно, что я здесь не навсегда, это все равно ужасно. – Пожалуйста, Джексон, если мне придется еще какое-то время смотреть на эти стены, я сойду с ума.

Джексон вздыхает, но я вижу, что он задумался, и потому продолжаю гнуть свое:

– Неужели мы так никуда и не сможем сходить? Хотя бы ненадолго? Если я устану, ты даже смог бы поносить меня на руках. – Я опять хлопаю ресницами, на сей раз уже не так, как хлопает крыльями испуганная птица, а так, как строит глазки роковая женщина. Во всяком случае, я делаю все, чтобы это выглядело хорошо.