Трейси Вульфф - Жажда

Недостает ее мягкости, того, как ее невероятно горячее тело всегда так идеально прилегает к моему.

Недостает ее кудряшек.

Когда я протягиваю руку на сей раз, то не для того, чтобы погладить ее волосы. А для того, чтобы положить ладонь на холодную каменную щеку, как всегда делала она, когда была со мной.

Я говорю Фостеру то, что, как я отчаянно надеюсь, услышит и Грейс:

– Я найду способ отделить ее от Хадсона. И остановлю или убью его, сделаю все, чтобы он больше не представлял угрозы – никогда и ни для кого.

– Возможно, этого будет недостаточно, Джексон, – говорит Амка. – Она может предпочесть…

– Этого будет достаточно, – заявляю я им. – Потому что она любит меня. Потому что знает – я не смогу без нее жить.

Я подаюсь вперед, прижимаюсь лбом к ее лбу – одну секунду, две.

– Я найду способ остановить его, Грейс. Клянусь. И тогда ты вернешься ко мне. Потому что ты мне нужна. Мне необходимо, чтобы ты вернулась ко мне, вернулась домой.

Я закрываю глаза и проглатываю все остальные слова, которые мне хочется сказать. Потому что это неважно. Все неважно без Грейс.

Она должна вернуться. Потому что, если она не вернется, это разобьет меня вдребезги. И я не уверен, что на сей раз мне хватит сил удержаться от того, чтобы не забрать с собой весь мир.

Но подождите – есть еще кое-что. Прочтите три эксклюзивных главы, написанных от лица Джексона. И уже ничего не будет прежним.

Поверить не могу, что Фостер это сделал. Просто не могу. Я каждый долбаный день, каждый долбаный час стараюсь изо всех сил, чтобы все это не превратилось в тотальный бардак, а Фостер берет и творит вот такое. Невероятно.

– Это она? – спрашивает Мекай с дивана, стоящего за моей спиной.

Я смотрю на девушку, слезающую со снегохода перед фасадом школы.

– Да.

– И что ты о ней думаешь? – вступает в разговор Лука. – Как она выглядит? Хорошая наживка?

– Она выглядит… изможденной. Это видно по тому, как она склоняет голову, снимая шлем. По тому, как ссутулены ее плечи. По тому, как она смотрит на ступеньки крыльца, словно они являют собой самое большое препятствие, которое она когда-либо видела в жизни. Она измождена и… сломлена, опустошена?

– Что? – Сзади ко мне подходит Байрон и смотрит поверх моего плеча. – Беззащитной, – бормочет он, помолчав.

Да, именно это слово я и искал. Она выглядит беззащитной. Что, несомненно, делает ее отличной наживкой. Это также заставляет меня чувствовать себя скверно, чертовски скверно. Как я могу использовать девушку, которая уже и без того выглядит так, будто жизнь наносила ей один удар за другим?

С другой стороны, как я могу позволить себе этого не делать? Что-то происходит. Что-то важное. И хреновое. Я это чувствую, как и остальные члены Ордена. Мы уже несколько дней пытаемся выяснить, в чем тут суть, но никто не желает ничего говорить… во всяком случае, нам. А поскольку мы не хотим наседать, чтобы те, кто собирается устроить нечто, обещающее стать грандиозной катастрофой, не бросились в кусты и не затаились, нам конец, если мы не найдем наживку, на которую они клюнут.

– Беззащитная – это хорошо, верно? – замечает Лайам, говоря, как типичный говнюк.

Я сердито смотрю на него и вижу, что он берет термос с кровью из мини-холодильника, стоящего внизу одного из моих книжных шкафов, поднимает его, словно извиняясь, затем объясняет:

– Я хочу сказать, что это убаюкает того или тех, кто за всем этим стоит, усыпит их бдительность.

– Или же благодаря этому им будет легче ее убить, – говорит Рафаэль. Его слова небрежны, но в тоне нет ни следа небрежности. Это и неудивительно, ведь он питает слабость к девам, попавшим в беду. И он единственный, кто с самого начала выступал против этого плана.

Но я не знаю, что еще можно сделать. Я не могу игнорировать то, что происходит под спудом. Только так можно предотвратить еще одну войну… или что-то похуже.

Я поворачиваюсь и вижу, что она поднялась по лестнице на крыльцо, но впечатление такое, словно она вот-вот свалится вниз. Мне хочется увидеть ее лицо, но она так укутана, что я могу рассмотреть только похожие на штопоры кудряшки, выглядывающие из-под ее ярко-розовой шапки.

– И что же ты собираешься делать? – спрашивает Мекай. – Что ты ей скажешь?

Понятия не имею. Я знаю, что планировал ей сказать. Что я должен ей сказать. Но иногда от того, что ты должен сделать, очень далеко до того, что получается по факту. Этому меня научил Хадсон… и моя мать.

А потому вместо того, чтобы ответить моему лучшему другу, я спрашиваю:

– Что еще мне нужно узнать?

– Джексон… – начинает Рафаэль, но я взглядом заставляю его замолчать.

– Что еще?

– Драконы вернулись в туннели, – сообщает Лука, говоря со своим раскатистым испанским акцентом, из-за которого кажется, будто все не так скверно, как есть на самом деле. – Я не разобрался, что у них на уме, но разберусь.

– А волки?

Лайам саркастически смеется:

– Дни меняются, а эти говнюки – нет.

– И так будет всегда, – говорит Мекай, ударяя кулаком в кулак Лайама.

– Да, они не изменятся никогда, – соглашаюсь я. – Но не появилось ли в их поведении что-нибудь необычное, о чем мне бы следовало знать?

– Ничего, кроме воя на луну. – Байрон все еще смотрит в окно, и я знаю, что сейчас он думает о Вивьен. – Когда ты собираешься что-нибудь предпринять?

– Они же волки, Бай. Для них выть на луну – это обычное дело, – отвечаю я.

– Ты знаешь, о чем я.

Я и правда это знаю.

– Они никому не причинят вреда, так что история с Вивьен не повторится. Коул дал мне слово.

– Ага. – Он фыркает: – Как будто Коулу можно доверять. Или его шелудивым псам.

С тех пор прошло пять лет, но для вампира это ничто. Особенно когда речь идет о потере твоей пары.

– Она заходит внутрь, – бормочет Байрон, и быстрый взгляд на парадные двери школы говорит мне, что так оно и есть. Розовой шапки и девушки, которой она принадлежит, нигде не видно.

– Я вернусь, – говорю я им, сняв красную толстовку с капюшоном с надписью «Кэтмир», которую носил весь день, и бросив ее на спинку ближайшего стула. Ведь ничто так не устрашает новеньких, как фуфайка с названием школы.

Я спускаюсь по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Понятия не имею, что я сейчас сделаю – и сделаю ли что-то вообще, – но я хочу посмотреть на новенькую. Выяснить, каких неприятностей от нее можно ждать. Потому что я знаю точно – неприятности будут.

Это чувство усугубляется, как только я вижу, что новенькая стоит одна спиной к лестнице и кто угодно может подобраться к ней незаметно, пока она разглядывает шахматный столик, наполовину скрытая нишей, находящейся внизу.