Йон Линдквист - Движение. Место второе

Когда мы отправились в постель, София, как ни странно, захотела заняться любовью, а у меня ничего не получалось, пока я не попросил ее надеть очки, после чего справился, фантазируя, что на мне сверху сидит Анна Линд, а сам я – Улоф Пальме. София заснула, а я лежал без сна. Через час она начала немного похрапывать. Я больше не мог этого терпеть, и в голове оформился запутанный план, который должен был все расставить на свои места. Я встал, оделся и ушел в ночь, взяв с собой ведро и деревянную поварешку.

Той холодной зимой я заметил странное явление. Рядом с входом в метро был выход вентиляции, откуда теплый воздух устремлялся на клумбу. Как раз там, где струя воздуха касалась земли, стоял маленький розовый куст, который, согретый этим теплом и освещенный мощными фонарями, решил начать цвести прямо там, где стоял, посреди сугробов.

Было немногим больше часа, когда я подошел к этому месту и убедился, что проход на платформу не охраняется. Начал копать. У куста были более глубокие корни, чем я мог предположить, и, когда через четверть часа по эскалатору поднялось несколько пассажиров, я еще только начал дело. Я спрятался в тени. Когда они прошли, продолжил.

Пришлось потратить битый час, чтобы с помощью поварешки вытащить куст вместе с приличным комком земли. По спине тек пот, когда я стряхнул землю в ведро и прижал сверху кустом. Я взял ведро за ручку и поспешил домой в состоянии, похожем на опьянение, а на руках была кровь от многочисленных уколов шипами. У меня розовый куст, вот я спешу с розовым кустом при свете уличных фонарей.

Уже когда я стоял перед дверью, запыхавшись оттого, что бежал вверх по лестнице, энтузиазм начал отступать. Я снял ботинки и верхнюю одежду и отнес ведро в спальню, где поставил его на секретер, перед кроликами. Потом постоял и посмотрел на силуэт этого полуметрового куста, который изменил пространство комнаты, чего, наверное, я и хотел. Точно не знал, но это просто нужно было сделать.

Когда насмотрелся вдоволь, лег на свою сторону кровати поверх покрывала, не раздеваясь. Обрывки мыслей и образов мелькали в голове как в плохом калейдоскопе. В какой-то момент я решил, что нужно поменять обстановку в гостиной, но, к счастью, уснул, не успев ничего сделать.

– Что это ты тут наделал?

За окном еще было темно, когда я проснулся, и голова кружилась от недосыпа. София стояла в кухне и смотрела на линолеум, по которому были рассыпаны дорожки и комья земли.

Я протер глаза и пробормотал:

– Розовый куст…

– Да, я видела. Зачем ты его притащил?

Я прищурился в сторону куста, который стоял на секретере в неподходящем для этого пластиковом ведре. Было невозможно объяснить ту настоятельную необходимость, которая заставила меня его выкопать, так что я просто сказал:

– Так получилось.

София покачала головой, принесла совок и веник, смела большую часть грязи с пола и сказала:

– Вынеси в коридор. Мне нужно на занятия.

Когда она надела пальто и показалась в дверях кухни, чтобы поцеловать меня на прощание, я спросил:

– Ты на него посмотрела? На куст?

– Да, Йон, посмотрела. Это бред какой-то. Позже обсудим. До встречи.

– До встречи.

Когда закрылась входная дверь, я лежал в постели и смотрел на куст. Его перепутавшиеся колючие ветки с листьями и отдельными цветками свисали с секретера, как замерший в одночасье поток безумных мыслей.

Я встал и принял душ, потом постоял перед запотевшим зеркалом с полотенцем на бедрах. Как и вся квартира, ванная была очень аккуратной. Бутылочки с шампунем, бальзамом и увлажняющими средствами были расставлены на полке аккуратными рядами. На крючках в форме персонажей из «Винни Пуха» висели три одинаковых полотенца. Мыло нужно было брать из фарфоровой мыльницы с цветочным узором, а рядом с умывальником – на носу самого Винни Пуха – висела новая щетка для спины.

Я посмотрел на щетку, которой никогда не пользовались, и она просто висела там, – в основном потому, что этого требовало пространство. Висела на носу у Винни Пуха. Подумал о грязной ванной в прачечной. Въевшаяся грязь, тусклое освещение, трещины в штукатурке.

Я знаю.

Внутри меня начало расти спокойствие, пока не завладело всем телом. Я знал. Ничего нельзя было поделать. Как бы я ни пытался, я никогда бы не влюбился в Софию и не смог бы по-настоящему жить той жизнью, в которой находился сейчас. Это был просто эпизод и попытка бегства. Вспомнил последние слова Эльсы: «Теперь начнется что-то другое. Поверь мне».

Разве не этого я всегда ждал, не к этому стремился? Что-то другое. Начнется что-то другое, не важно, что. Мне предоставили возможность, но страх затмил все. Что мне было терять? У меня ничего и не было.

Я собрал свои полиэтиленовые мешки, написал Софии записку, в которой поблагодарил за проведенное вместе время и пожелал ей счастливого Рождества и счастливой жизни с кем-нибудь получше меня, – она ее заслуживала. В последний момент перед выходом из квартиры забрал ведро с розовым кустом. Нагруженный пакетами и ведром, пошел к метро. На полпути ускорил шаги и, когда оставалось совсем немного, почти бежал.

Это, конечно, было смешно: после двухмесячного отсутствия уже не имело никакого значения, доберусь ли я минутой раньше или минутой позже, но я так жаждал, чтобы началось что-то другое, и так боялся, что уже опоздал. Поэтому я побежал.

Когда я вышел на станции «Хёторгет», оказалось, что выход на улицу Туннельгатан закрыт, поэтому я поехал на эскалаторе в галерею, где, как обычно, сначала немного растерялся, прежде чем нашел выход на улицу Кунгсгатан.

Царила рождественская атмосфера. Между фасадами домов висели гирлянды. Было время обеда, и люди шли покупать подарки. Если не принимать во внимание ведро с розовым кустом, то меня с моими многочисленными пакетами было не отличить от других прохожих. Я обошел магазин одежды «Стрёмс» и пошел по улице Свеавэген.

Снега выпало так много и его так хорошо утрамбовали ногами и многократно засыпали песком, что под подошвами ботинок как будто чувствовался второй слой брусчатки. Все было узнаваемо и в то же время все было чужое. Улицы выглядели как старые знакомые, которых ты давно не видел и которые нарядились в другую одежду и сделали другую прическу. Похожие, но другие.

Витрина магазина «Декорима» была украшена рождественской композицией. Фигурка Санта-Клауса стояла перед мольбертом с кистью в одной руке и палитрой в другой, рисуя натюрморт с чашей с апельсинами, утыканными сушеными цветками гвоздики. Мысленно я начал раскручивать цепочку рассуждений о том, как все это соотносится с рождением Иисуса, но она резко прервалась, когда я завернул на улицу Туннельгатан.