Генри Олди - Черный ход [СИ litres]

– То же самое – мосты, мисс Шиммер. Им трудно проехать по мосту над рекой. Нужен хорошо разогнавшийся паровоз – или лошадь, которая несется во весь опор. На воде, над водой – они гибнут, мисс Шиммер. Чем сильнее течение, чем дольше время, проведенное на воде, над водой – тем неотвратимей смерть. Если честно, я счастлив, что воздушный шар не способен перелететь океан. Возможно, на большой высоте у них есть шанс выжить над водой… В этом случае нас бы ждали серьезные проблемы.

– Хватит!

Рут возвращается в проулок.

– Хватит, – повторяет она, прежде чем скрыться. – Вас зря отпустили из сумасшедшего дома, ваше преподобие. Но даже будь вы правы… У меня контракт. Направьте ствол шансера в сторону Бенджамена Пирса – и я всажу вам пулю в грудь. А там посмотрим, окажется она для вас проклятием или благословением.

– Китайцы, – Пастор смотрит ей вслед. – Расспросите китайцев, мисс. Не думаю, что они станут с вами откровенничать. Но мало ли?

– Китайцы? Почему не французы? Ирландцы?

– В Элмер-Крик есть французы? Я удивлен. Европейцы держат язык за зубами: боятся, что их рассказы сочтут бреднями умалишенных. Здесь не любят безумцев, мисс Шиммер. А китайцы… На болтовню диких азиатов не обращают внимания. Они ведь и саранчу едят, вы в курсе? Восьмая казнь египетская, фараон – и тот, почитай, сдался. А они едят и нахваливают…

На Ривер-Роуд голос Пастора уже не слышен. Зато слышна гармошка. Какой псалом, не разобрать. У магазина Фостера в такт подвывает собака.

Черный ход. – Беженцы. – Рулетка мистера Киркпатрика. – Бароны-разбойники. – Послание в телеге. – Джошуа Редман не останется в долгу!

Джошуа Редман бредет по прерии.

На востоке небо бледнеет, выцветает. Летние ночи коротки, скоро рассвет. Тахтон уехал далеко вперед, нечего и пытаться его догнать. Сейчас одинокий всадник подъезжает к лагерю. Придерживает кобылу, чтобы никого не разбудить.

Джош слышит приглушенный тряпками стук копыт Красотки – так ясно, словно это негры из Алабамы лупят в свои барабаны, распевая гимны. Сам Джош не производит ни малейшего шума. Ага, тряпка на правом переднем копыте лошади размоталась или порвалась. Это копыто звучит громче, звонче. Но в лагере – одни сонные глухари: никто не окликнет, не поднимет тревогу.

Едва различимые шорохи, дыхание, шепот.

Это еще что? Индейский дозор? Трое, нет, четверо – один такой тихоня, что даже Джош не сразу обнаруживает его присутствие. Индейцы затаились в высокой траве. Следят за лже-Редманом? Похоже на то. Лошади шошонов стреножены, дремлют стоя в ложбине ярдах в трехстах к западу. Изредка фыркают, топчутся на месте.

Заметить дозор краснокожих? Когда индейцы не желают выдать своего присутствия? Лучшим следопытам фронтира это удавалось один раз из ста!

Увы, сэр, Джошуа Редману сейчас не до гордости. Невидим и неслышим даже для индейцев, Джош бредет дальше. Запах серы преследует его по пятам. По мере приближения к лагерю серная вонь делается отчетливей. Это от тебя смердит, адский выкормыш?!

И словно в ответ:

– Стой, кто едет!

– Руки держи на виду!

– Назовись!

Надо же! Парни в лагере оказались бдительней, чем можно было предполагать. Джош хлопает себя бесплотной ладонью по лбу: ну конечно! Взрыв на шахте посреди ночи! Если выстрел могли и не услышать, то когда шарахнула динамитная шашка – все проснулись на десяток миль в окру́ге!

– Это я, Редман, – тахтон откликается как ни в чем не бывало. – Опустите стволы, еще пристре́лите меня ненароком!

– Малыш?!

– Ты куда ездил?

– Взрыв слышал?

– А это точно был взрыв, Бенни?

– А что еще?

– Ну, может, гром…

– Потому и ездил, что слышал. Я отлить вышел – и тут ка-ак бабахнет! Я сразу на Красотку – и погнал. На пару миль отъехал – никого, ничего. Ну, я плюнул и вернулся.

Тряпки! Тряпки на копытах Красотки! Сейчас парни их заметят. Начнут задавать вопросы, возникнут подозрения… Эй, дружище! Ты что, переживаешь за мерзавца-тахтона? Увы, сэр. У мерзавца мое тело. Если его продырявят или вздернут, куда мне возвращаться?

Вдруг тахтон не соврал? Вдруг он и впрямь пустит Джоша обратно? Подлецу веры нет, но на что еще надеяться, сэр? Силой его из тела не выгонишь – знаем, пробовали…

Лже-Редман едет мимо промысла, удаляясь от троицы дозорных. Предрассветная мгла, высокая трава – тряпок не заметили. Тахтон спешивается, сдирает тряпье с лошадиных копыт. Все, теперь лишних вопросов не возникнет.

Лагерь близко.

Котлован. Времянки нефтяников. Палатки и шалаши добровольцев. Вигвам Хью. Погасшие кострища, хибара с паровой машиной. Джош глядит себе под ноги, вздрагивает: земля под промыслом черным-черна! Это не нефть, сэр! Это тьма? Ночная тьма? Клубящийся туман похож на жирный дым от горящей нефти. Так ведь никакого пожара нет…

Есть? Был? Будет?!

«Сэр, я что – говорю и думаю, как тахтон? Может, я и вижу, как тахтон?»

Тьма пузырится в земле. Под землей. Вот откуда несет серой! Тахтон плоть от плоти этой тьмы. Он из нее вышел. Он хочет в нее вернуться? Нет, тахтон хочет чего-то другого.

Чего?

Провал в преисподнюю, черный проход…

Черный ход?!

Среди аспидных прядей и завитков что-то шевелится. Движутся, снуют зыбкие тени. Джош встает в двух шагах от края. Подойти ближе он боится: а ну как провалишься туда, в эту чертову кипень?!

Под его взглядом туман редеет, делается прозрачным, не теряя при этом своей черноты. Прозрачная чернота? Да, сэр, это похоже на безумие. Может быть, Джошуа Редман сходит с ума? Уже сошел? Давным-давно, близ горящих руин поселка амишей, когда ему встретился призрак, назвавшийся тахтоном?

Хорошо бы так, сэр! Уж лучше гнить на острове Блэквелла…

Внизу – близко и в то же время на немыслимой глубине – толпятся люди. Дюжина? Две? Сотня? Не разобрать. Вряд ли сотня, но больше дюжины. Сосчитать людей не получается, сразу начинает дико болеть голова. Люди стоят на пристани. Доски настила обуглены. По тяжкой смоляной зыби бегут фосфорические огоньки.

Если это нефть, она вот-вот полыхнет.

Люди ( тахтоны?! ) одеты в рванье. Жалкие узелки, скудный скарб. Бедняги испуганы, жмутся друг к другу, с надеждой глядят вдаль. Беженцы, понимает Джош. Ждут пароход или лодку. Кое-кто из беженцев с ужасом оглядывается назад – туда, откуда они пришли. Горизонт за спинами тахтонов ( людей?! ) полыхает багровым заревом. Кажется, пламя приближается.

Если пароход опоздает…

В какой-то момент беженцы делаются для Джоша знакомыми. Исчезает тахтонья угловатость, известная Редману по его снам снаружи ; закрепляются привычные черты. Отец? Мама?! Вон дядя Филип, рядом его жена Мэри, обе дочки. Старик Химмельштосс, его зять Тедди, толстяк Хеммиш. Майкл Росс, Клеменс, Освальд МакИнтайр. Среди мертвецов затесались и живые: Сэм Грэйв, старик Кэббидж, Макс Сазерленд, шериф Дрекстон, мисс Шиммер…