Шон Хэмилл - Космология монстров [litres]

Мой Друг, паривший в воздухе в нескольких футах от края крыши, протянул ко мне руки.

– Хорошо, я тебе доверяю, – сказал я.

Мой Друг дважды хлопнул лапами, затем снова вытянул их, словно отец, уговаривающий ребенка прыгнуть в бассейн. Я отступил на три шага, вытер пот с лица и бросился вперед. Оттолкнувшись от края крыши, я раскинул руки, как птица, и на мгновение ощутил чувство полета. Затем резко остановился в воздухе, когда существо поймало меня, ухватив лапами за подмышки.

Теперь мы парили вместе – лицом к лицу. Рот существа распахнулся в глупой ухмылке, и я почесал его за ухом. Оно потянулось головой к моей руке.

– Отличная работа, – похвалил я. – Но нельзя ли ловить так, чтобы не было больно? А то у меня появятся синяки.

Мой Друг подплыл к крыше и опустил меня на нее. Затем вернулся на прежнее место и вновь дважды хлопнул лапами, прежде чем протянуть их ко мне. Давай!

Я потряс руками, пытаясь избавиться от боли в плечах, затем сделал два глубоких вдоха и закрыл глаза. Даже на такой жалкой высоте – всего в два этажа – я не мог избавиться от страха переломать все свои кости. Если я хочу играть в эту игру чаще, то мне придется научиться бесстрашию.

Я попятился к вершине крыши и вновь побежал к ее краю. В этот раз я немного согнул ноги и оттолкнулся сильнее. И снова взлетел, раскинув руки, и снова стал падать. Внутри закопошилась паника, но я закрыл глаза и представил себя мифическим героем: Дедалом, сбегающим с острова Крит на крыльях из воска и перьев – руки раскинуты, голова поднята. Словно красивый силуэт на фоне луны. В этот раз вместо резкого рывка я почувствовал плавное изменение веса, как в воде. Существо мягко подхватило меня и медленно закружило на месте. Я открыл глаза и хотел что-то сказать, но, увидев лицо существа, передумал. На мгновение – вероятно, меньше секунды – у меня возникло чувство, будто я смотрю на лицо человека, а не на морду животного. Такое случалось время от времени – словно что-то мелькнет на краю зрения и пропадает сразу, как только пытаешься сосредоточиться на деталях.

– Хорошая работа, – снова сказал я и опять почесал его за ушами. – На сегодня, пожалуй, закончим.

Мы вернулись через окно моей спальни. Существо плюхнулось на кровать, которая сразу же заскрипела под его весом. Я спустился вниз, сделал себе сэндвич на кухне и вернулся обратно. Зайдя в комнату, я обнаружил конверт, который, должно быть, подсунули под дверь. Я взял его, отнес к столу и сел читать, пока ел сэндвич:

Дорогой Ной!

Сегодня я занималась геологией, смотрела в окно и думала о всех этих слоях земли, о том, как мы копаем, бурим и всякое такое ради того, чтобы вытащить оттуда новые для нас вещи, которые на самом деле являются очень древними.

И меня посетила мысль: а разве люди – это не то же самое? Каждая особенность личности, каждый талант и недостаток уже заложены в нас и ожидают своего раскрытия. Например, моя любовь к писательству: не существовала ли она уже с момента моего рождения? Или сформировалась после того, как папа купил мне первый компьютер? Мне нравится думать, что она была во мне, а папа просто знал, где следует копнуть.

Конечно, не все старатели так же добры. Большинство людей выкапывают из нас то, что им нужно: секс, внимание, улыбку, разрешение сменить полосу на шоссе. Они охотятся за тем, что можно взять, а не отдать.

Когда эта мысль пришла ко мне в голову, я почувствовала сильнейшую слабость. Сколько еще пройдет времени, прежде чем мир окончательно меня опустошит?

Я знаю, что последние несколько лет находилась не в лучшей форме. Я ходила по врачам и принимала таблетки, как примерная девочка, и теперь, по большей части, могу вставать с постели и проявлять какую-то физическую активность. Но я больше не чувствую себя собой, Ной. Мне уже не так грустно, как раньше, но в то же время я уже давно не ощущала себя счастливой. Быть может, я уже опустошена?

Твоя (хоть это и глупо)

Каждый из нас по-своему пережил то, что случилось с Сидни. В 1989 году мама заявила в полицию о ее исчезновении и даже рассказала без утайки о моих криках, отключившемся свете и разгроме в спальне. Вскоре после этого мы пережили нашествие телерепортеров, перегородивших всю улицу своими фургонами. На какое-то время мы даже перестали смотреть телевизор, поскольку наши лица мелькали во всех местных (и не только) новостях. Но по мере того как проходили недели, а за ними и месяцы без всяких зацепок о возможном местонахождении моей сестры, общественный интерес ослабевал. Фургоны телевизионщиков разъехались. Полиция еще рассказывала про продолжающиеся следственные мероприятия, но никакой активности с их стороны я уже не замечал.

Примерно в то же время Юнис пережила свой первый серьезный приступ депрессии. Маме пришлось ненадолго положить ее в больницу, а потом лечить медикаментами. Врачи немного помогли, но как бы они ни старались подобрать правильные лекарства, у нее все равно начались проблемы с функциональной деятельностью в этом мире. Ни на одной работе она не выдерживала больше нескольких недель. Юнис по-прежнему великолепно проходила любые тесты, но больше ни на чем не могла сосредоточиться. Она окончила среднюю школу на год позже, чем планировала, и после первого же семестра в Техасском университете в Остине лишилась полной стипендии. С тех пор Юнис так и жила в своей старой детской спальне, пытаясь получить образование юриста в колледже Вандергриффа, где посещала один или два учебных курса за семестр. Временами она подрабатывала в магазине «Стук в ночи» или в «Блуждающей тьме», если по какой-то причине ей хотелось добыть для себя карманные деньги.

Именно в этот период стали появляться ее «суицидальные записки». Даже не знаю, зачем я их хранил. Наверное, просто хотел общения с Юнис, пусть даже в такой форме. Время от времени у нее мелькала мысль о самоубийстве, как о чем-то таком, что она всегда держит напоследок, но я с трудом мог представить, чтобы моя добрая милая сестра была способна причинить кому-то вред, а особенно себе.

Я дважды перечитал последнюю записку и сунул ее обратно в конверт, после чего положил к остальным – в коробку из-под обуви, стоявшую под кроватью. Я ненадолго задержал руку на конвертах, ощутил их сухость и упругость, после чего закрыл крышку своего тайника. Мой Друг немного поворчал, когда я плюхнулся на кровать рядом с ним, но все же подвинулся, чтобы освободить мне место.

– Как всегда, огромное спасибо, – сказал я.

Вместо ответа он дернулся и прижался ко мне спиной. От его тепла, проникавшего сквозь плащ и мою одежду, меня бросало в пот, но все равно это было приятно – как вернуться в спокойный уютный дом. Оно настолько быстро погрузило меня в сон, что я даже не успел сделать мысленную заметку о том, чтобы проверить утром Юнис.