Александр Форш - Зов черного сердца [litres]

– Он умер через три года после того, как у нас с тобой все произошло.

– Я не знал, извини. – Что еще он мог сказать? Может, то, что она должна была вернуться и все рассказать тогда? Что он обязательно простил бы, смог бы забыть и никогда не напомнил о ее измене?

– Я не хотела тебе говорить.

– Тогда зачем сейчас рассказала?

– Не знаю.

– Я не узнаю тебя, Марина. Ты совсем другая. Не ту женщину я когда-то полюбил.

– Не нужно драмы, Тим…Тимофей. Мы сделали выбор, каждый свой, и расплачиваться каждому придется самостоятельно.

– Да, только за меня почему-то все решили, не спросив моего мнения. Но ты права, теперь не стоит ворошить прошлое. Еще чаю?

– Напилась, спасибо.

– Ты разговариваешь со мной так, будто это я спустя много лет заявился к тебе домой и требую того, чего требовать не имею права. Мне жаль, что твоя жизнь не сложилась, но здесь нет моей вины.

– А твоя, Тимоша? Твоя жизнь сложилась? – Марина выпрямила спину, задрала подбородок точно бросая Кольцову вызов. – Молчишь? Я так и знала!

– Будем сейчас выяснять отношения или все же отпустишь меня на работу?

– Ты всегда умел уйти от ответа. И всегда прикрывался своей дурацкой работой. Ничего не изменилось.

– На самом деле изменилось все. – Кольцов не знал, куда деть руки, потому сунул в карман домашних штанов, за которые ему вдруг сделалось стыдно перед бывшей женой. – Я ведь ждал тебя тогда.

– Не надо… – Она хотела сказать еще что-то, но он не позволил, прервал.

– Ты не видела, как я валялся в постели, приняв позу эмбриона, и кусал подушку. А потом колотил в стену, сбивая костяшки пальцев! Можешь ты себе такое представить?

– Тимоша, прости! – Марина встала, попыталась приблизиться, но он ей не позволил, надавил на плечи, усаживая обратно. – Я ничего не знала. Злилась на тебя, как последняя дура! Сначала гордость не позволила даже позвонить, после же мне показалось глупым пытаться вернуться. Откуда мне было знать, что ты меня ждешь? Три года прошло!

– Теперь прошло гораздо больше времени. А три года не срок для того, что у нас было!

– Так давай представим, что ничего не случилось! А, Тимоша? Попробуем вместе! Я смогу, правда! – В ее глазах заблестели слезы, готовые сорваться, пролиться на щеки.

– Уходи, Марина. – Кольцов проглотил вставший в горле ком. – Я готов общаться исключительно ради дочери, если ты снова позволишь нам видеться. Документы на развод подпишу. Или нужно идти в суд?

– Ты уверен? – Из просящей ее интонация стала угрожающей.

– Как никогда. – Он не был уверен, и где-то в мозгу скреблась подлая мыслишка дать шанс предавшей его женщине.

– Ну хорошо. – Она встала, прошла мимо него, обдав волной гнева. – Сейчас я уйду, но теперь тебе придется побегать за мной, чтобы получить развод. Так и передай своей потаскухе!

– Марина, тебе потом станет стыдно за подобные слова. А я уже сказал, что у меня никого нет, успокойся, пожалуйста.

– Не делай из меня дуру, Тимоша! – Она особенно выделила его имя, будто надавила каблуком на горло. – Знаю тебя как облупленного. На рожу свою счастливую посмотри. Явно не на меня такая реакция!

Он молчал. Марина, скорее всего, не ждала его ответа. Зачем ей жалкие попытки оправдаться? Его бывшая действительно умная женщина и при других обстоятельствах он даже мог бы ее…нет, не простить, скорее попытаться понять. Прошлое должно оставаться в прошлом, за закрытыми наглухо дверями.

Кольцов не просчитал хитрого маневра, когда Марина потянулась за своим зонтом, воспользовавшись теснотой прихожей и тем, что каблуки прибавили ей пару сантиметров роста. Ее руки гибкими змеями обвили его шею, а губы прижались к его губам. Он не ожидал такого напора, ведь Марина никогда не отличалась особой страстностью. Он любил ее совсем за другое, и этого другого в ней больше не осталось, а тем ворованным поцелуем она будто выпила из него последнюю каплю нежности, о которой Тимофей и сам не догадывался, настолько тщательно та оказалась спрятанной.

Когда он мягко отстранил ее, Марина даже не стала возражать, она тоже все поняла. Вышла за дверь и не оборачиваясь стала спускаться по ступеням. Кольцов слушал звук удаляющихся шагов, затем стук хлопнувшей двери в подъезде, а после наступившую тишину. Оказывается, тишину тоже можно слушать.

В сложившейся ситуации его расстраивало лишь одно – увеличившаяся пропасть между ним и дочерью. Марина ни за что не простит ему равнодушия.

И как только Кольцов решил, что на сей раз бывшая жена ушла навсегда, взгляд зацепился за оставленный в углу зонт – напоминание о том, что все случившееся ему не привиделось.

Когда он уже собрался догнать Марину, чтобы отдать забытую вещь, в кармане завибрировал мобильный. Не глядя на определитель номера, он приложил трубку к уху, и губы его расплылись в улыбке, когда прозвучало:

– Товарищ майор, я приглашаю вас прогуляться.

Зов был похож на пение мифической Сирены, которой невозможно противиться. Жора и не пытался, зачем ему это? Он видел свое будущее, оно не обрывается вот так: неожиданно и вдруг! Хотя были и в его видениях слепые пятна, но сегодня он точно не планировал умирать.

Его не удивила знакомая дорога, не удивил подвернувшийся частник, подбросивший до нужного места, от которого пешком всего ничего. А удивила абсолютная, ненормальная какая-то тишина, царившая на брошенной стройке. К моменту, когда он подошел к забору, чтобы толкнуть калитку и войти, зов внезапно прекратился и тишина сдавила виски. Не больно, но и приятного мало.

Что-то изменилось. Он уже разгадал загадку, знал, что зовут его в ночь жертвоприношения, и когда придет его очередь лечь на алтарь, призовут в последний раз. Сегодняшний раз не последний, сегодня он простой наблюдатель, летописец мрачного жнеца. Почему выбрали именно его, Жора не знал и вряд ли когда-то узнает, он всего лишь пешка, как и остальные в жестокой задумке кого-то, кого он не может почуять, распознать, а следовательно, не знает, как с этим некто бороться. Вот бы прилетел его закадычный дружок ворон да нашептал бы правду. Только ворон давно пропал, два года от него ни слуху ни духу, как в воду канул.

В воду канул. Сравнение отчего-то развеселило Жору, подняло в душе что-то смутно знакомое да будто забытое, стертое из памяти. В ушах зашумело, послышался плеск близкой реки, коей тут быть не могло, в носу засвербело от запаха тины. Да нет, показалось! Жора даже рукой махнул, отгоняя наваждение.

За забором ничего не изменилось. Та же серая громадина храма, пронзенная будто копьем столпом адского пламени. Самого пламени Жора пока не видел, но уже слышал его гудение и треск, кожа зудела от близкого жара. Ближе подходить он не рискнул. В прошлый раз ему помог тот следователь, что следил за ним, сегодня Жора был здесь один. Сгинет, и никто не чухнется, пока не найдут хладное тело. Будущее обманчиво, может пойти совсем по другому пути, которого он еще не видел. Опять же – слепые пятна…