Дин Кунц - Фантомы

– Ну, сейчас-то он там!

– Эй, кто-нибудь! Я з-замерзаю… Н-не м-могу пошевелить… этой чертовой ногой!

Дженни тронула Брайса за локоть:

– Здесь что-то не так. Что-то не так.

– Шериф, мы не можем стоять здесь и ждать неизвестно чего, когда раненый страдает, – сказал генерал.

– Если бы Джейк действительно пролежал там всю ночь, – проговорил Фрэнк Отри, – он бы уже давно замерз.

– Если это обычный холодильник для мяса, – возразил генерал, – то замерзнуть в нем невозможно. В нем просто холодно. Человек в достаточно теплой одежде вполне может пролежать там и столько, и даже дольше.

– Прежде всего, каким образом он туда попал? – спросил Фрэнк. – И что, черт возьми, он там все это время делал?

– И вчера вечером его там действительно не было, – раздраженно добавил Тал.

Джейк Джонсон снова позвал на помощь.

– Там какая-то опасность, – сказал Брайс Копперфилду. – Я ее чую. И мои люди ее чувствуют. И доктор Пэйдж тоже.

– А я нет, – ответил Копперфилд.

– Генерал, вы еще слишком недолго пробыли в Сноуфилде, чтобы понять, что здесь надо ожидать чего-то в высшей степени неожиданного.

– Вроде мотыльков размером с орла?

Подавив готовый вырваться наружу гнев, Брайс повторил:

– Вы еще слишком недавно в Сноуфилде, чтобы понять, что… н-ну… ничто не является здесь тем, чем оно кажется.

– Не надо впадать в мистику, шериф. – Копперфилд смерил Брайса скептическим взглядом.

Из холодильной камеры донесся плач Джейка Джонсона. Слушать его мольбы о помощи было невыносимо. Он говорил так, словно это был измученный болью, смертельно перепуганный старик. Ничего мало-мальски угрожающего в его голосе не чувствовалось.

– Надо ему немедленно помочь, – проговорил Копперфилд.

– Я своими людьми рисковать не буду, – ответил Брайс. – Пока не буду.

Копперфилд снова приказал сержанту Харкеру и рядовому Паскалли проверить холодильную камеру. Судя по тому, как он держался, генерал явно не верил, что внутри камеры может быть что-то, представляющее собой опасность для двух вооруженных автоматами людей, но он все же велел им действовать с максимальной осторожностью. Генерал все еще полагал, что их враг здесь – что-то очень маленькое, вроде бактерии или молекулы нервно-паралитического газа.

Два солдата быстро прошли мимо прилавков ко входу в разделочную зону.

– Если Джейк сумел отпереть дверь, почему он не откроет ее до конца, так, чтобы мы его видели? – спросил Фрэнк.

– Может быть, последних сил ему хватило только на то, чтобы ее отпереть, – сказал генерал. – Господи, неужели же вы по голосу не слышите, что он вконец обессилен?!

Харкер и Паскалли миновали прилавки и вошли в разделочную зону.

Брайс стиснул рукоятку револьвера, не вынимая его пока из кобуры.

– Черт побери, что-то здесь совершенно не так, – проговорил Тал Уитмен. – Если это действительно Джейк и если ему и вправду нужна помощь, то почему же он ждал до сих пор, чтобы открыть дверь?

– Вот спросим его и узнаем, – сказал генерал.

– Нет, я хочу сказать, там же, в камере, есть выход прямо на улицу, – продолжал Тал. – Он мог бы открыть ту дверь намного раньше и просто покричать. В городе такая тишина, что мы бы его услышали, даже сидя в гостинице.

– Может быть, до сих пор он лежал без сознания, – предположил Копперфилд.

Харкер и Паскалли шли сейчас мимо разделочных столов и электрической пилы для разрезания туш.

Джейк Джонсон позвал снова: «Придет ко мне… кто-нибудь? Идет… кто-нибудь… сюда?»

Дженни хотела что-то сказать, но Брайс остановил ее:

– Не надо. Помолчите.

– Доктор, – сказал Копперфилд, – не можем же мы не обращать внимания, когда человек зовет на помощь?

– Конечно нет, – согласилась Дженни. – Но не надо торопиться. Надо придумать какой-нибудь безопасный способ заглянуть туда внутрь.

Копперфилд перебил ее, отрицательно мотая головой:

– Нужна безотлагательная помощь. Вслушайтесь, доктор. Это же тяжелораненый!

Джейк снова застонал от боли.

Харкер приближался к двери холодильной камеры.

Паскалли поотстал от него на пару шагов и пошел немного сбоку, добросовестно прикрывая сержанта и подстраховывая его.

Брайс почувствовал, как у него на спине, на плечах, на шее напрягается каждый мускул.

Харкер был уже у двери.

– Не надо, – тихо проговорила Дженни.

Дверь камеры открывалась внутрь. Харкер дотянулся до нее стволом автомата, толкнул, и дверь распахнулась. Клубы холодного воздуха с шуршанием и свистом устремились наружу.

От этих звуков у Брайса мурашки побежали по телу.

Джейк не лежал распростершись за дверью. Его вообще не было видно.

Тем, кто смотрел сзади, из-за спины сержанта, видны были только свисающие с потолка мясные туши: темные, с полосками жира, поблескивавшие кровью.

Харкер остановился на пороге…

«Не делай этого!» – подумал Брайс.

…Потом решительно шагнул в проем двери. Он вошел в камеру, полупригнувшись, глядя влево от себя и направляя туда же автомат, потом быстро и резко повернулся вправо, поворачивая и ствол оружия в эту же сторону.

Справа от себя Харкер что-то увидел. От неожиданности, удивления и страха он выпрямился, поспешно сделал шаг или два назад, но натолкнулся спиной на свисавшую тушу. «Черт побери!»

Харкер сопроводил этот свой вскрик короткой очередью из автомата.

Брайс вздрогнул и поморщился: гром выстрелов прозвучал неожиданно сильно.

Что-то, что находилось в холодильной камере, с силой толкнуло изнутри дверь, и она захлопнулась.

Харкер оказался в ловушке. И вместе с ним там было оно.

– О боже! – крикнул Брайс.

Он вскочил на высокий, по грудь взрослому человеку, прилавок, не теряя времени на то, чтобы обогнуть его, и, пробежав прямо по упаковкам сыра, спрыгнул с другой стороны, уже в разделочной зоне.

Внутри камеры снова раздалась автоматная очередь. На этот раз гораздо более длинная. Такая длинная, что, по-видимому, сержант выпустил весь магазин.

Паскалли был уже у двери и лихорадочно пытался повернуть ручку и открыть ее.

Брайс обогнул разделочные столы.

– В чем дело?

Рядовой Паскалли выглядел совсем мальчишкой, которому еще рано быть в армии, и был смертельно перепуган.

– Надо вытащить его оттуда! – бросил Брайс.

– Не могу! Эта хреновина не поворачивается!

Стрельба в камере прекратилась.

Послышались крики.

Паскалли отчаянно пытался справиться с ручкой, но она не поддавалась.

Хотя толстая, изолирующая дверь приглушала крики Харкера, они тем не менее раздавались достаточно громко и все усиливались. Воспринимаемые радиостанцией и воспроизводимые внутри скафандра, эти предсмертные вопли, по-видимому, казались просто оглушительными, потому что рядовой Паскалли внезапно приложил руки к шлему, как будто хотел заткнуть себе уши.