Хелен Тодд - Призрачные нити [≈ За пеленой северного тумана] [litres]

В груди что-то знакомо сжалось. Тодор прислонил одну ладонь к своей груди и как можно равнодушнее спросил:

– Сколько прошло времени?

– Если ты собираешься переступить правила Ордена, то мало, – Ланс покачал головой. – То, что ты Верховный маг… не даст тебе шанса. Они контролируют все нарушения.

– Плевать я хотел на эти законы. Он, по-твоему, хоть раз вмешался в нападения?

– У тебя нет его согласия!

– К черту его согласие.

Тодор обнажил клыки и бросил на Ланса полный ненависти взгляд. Еще одно слово, и он не посмотрит на то, что вампир – Стражник, защищающий город от нападений.

Беспокойство усилилось, стоило проверить пульс. Последний носитель знака был мертв. Его брат был мертв. Слишком мало времени. Рэндел не дал себе ни секунды на эмоции: холодный расчет. Впервые сталкиваясь со смертью кого-то близкого, он ничего не испытывал: ни жалости, ни боли, ни сочувствия. Сплошное безразличие. Вампир никогда не славился эмоциональностью. Всегда закрытый, холодный, но ведь себя не обманешь.

В его руках появился небольшой ритуальный кинжал. Прикосновение серебряного лезвия даже не заставило его поморщиться. Боль была не важна. Через мгновение выступила кровь: поначалу медленно, затем сильнее. Когда тонкая струя стала кровотечением, он влил свою кровь Таю. Дальше легче – просто магия, благодаря которой она распространилась по его телу.

Тишину в комнате нарушило тихое шипение. Тодор добела сжал кулак: на запястье правой руки прорисовался зеркальный знак Y, символ смерти, символ сплетения, восстановления, справедливости.

– Не открывай глаза, здесь слишком светло, – вампир говорил тихо, едва ли не шепотом. – На тумбочке зелья. По три на день. Через пару недель адаптируешься. Если повезет, может, раньше. Несмотря на обращение, регенерация еще не прошла. Поэтому советую отлежаться. А голод… тебе принесут кровь.

Он замер, не зная, как Тай примет его решение. На прежде расслабленном лице брата появились первые признаки боли, которую тот испытывал. Тщетная попытка облегчить его состояние, но он был жив. Почти жив.

Мысли Тодора были далеки от раскаяния, сожаления и жалости. Он был уверен в своем решении и отдавал себе отчет в том, что не имел на это права. Вот только в тот момент у него не оставалось выбора – вампир действовал, забыв о чувствах, обязанностях и ограничениях. Впервые он создавал правила, а не играл.

– Любую петлю можно затянуть так, что не хватит сил ни развязать, ни перерезать.

Сиплый, все еще слабый голос Тая нарушил тишину. Он сел, морщась от неприятных ощущений. Щурясь, взял одну из бутылочек и выпил содержимое. Кислый, слегка острый вкус… Зелье действовало быстро, но не долго. Теперь обострившиеся ощущения было легче контролировать. Впрочем, что-либо контролировать для Рэнделов не создавало преград. Наследственные черты: упрямство, непреклонность, гордость и отказ признать, что что-либо невозможно. Они знали о своих слабостях и не отрицали этого. Но они не делали братьев уязвимыми.

– Спасибо, что не сделал ни того, ни другого.

Тай криво улыбнулся так же, как всегда делал брат, и закрыл глаза, наслаждаясь наступившей тишиной.

Тот день слился в один из тысячи подобных, в один из беспробудных кошмаров, которые невозможно было отмотать обратно. Тодор помнил смерть каждого в деталях. Ощущал теплую кровь на своих руках, знал, что час за часом истекает время, уходит чья-то душа, исчезает надежда, которой не должно быть. Тогда Верховный маг оставался просто фигурой, которая обязана решить важные проблемы, закрыть вопросы с ловцами, организовать защиту, но в то же время, сохранить жизнь тем, кто получил хотя бы один двойной знак. В этот же день тридцать лет назад погиб последний носитель зеркального знака.

Чем больше человечности – тем сложнее хладнокровно смотреть на мучения. Это ломало и в то же время рушило судьбы ведьмаков из предсказания. Тодор не имел права спасать их жизни, вмешиваться, не мог нарушать правила. И это разъедало. До момента, когда чувства исчезли и не осталось ничего. Пустота.

– Слишком много мыслей о смерти, слишком много сожалений. Настолько, что я их ощущаю.

Тишину в кабинете нарушил мелодичный голос Мари. Она с легкой улыбкой наблюдала за злостью, вспыхнувшей от ее слов. Тодор наблюдал молча, словно выжидал последующих слов, но не заблокировал эмоции, зная, что их излишек может нарушить спокойствие любого, кто посмел переступить черту без спросу. И, к его удивлению, ведьма никак не отреагировала. Казалось, что ничего не было. Просто темный кабинет, освещенный тусклой настольной лампой, и тишина.

– Эмма пришла в себя, но ей нужны зелья. Уверен, что стоит оставлять ее здесь, в доме? Анри рассказал ей правду. Всю. Слишком неосторожно с его стороны, но, кажется, Чейз слишком безразлично то, что происходит вокруг, – лишь бы он оставался рядом. Так она ощущает твердую почву под ногами.

Мари смотрела на Тодора, но ее взгляд проходил через него. В этот момент шум дождя за окном манил больше, чем черные глаза, прожигающие ее насквозь. Нет, не сможет заглянуть глубже, пересечь границы, вывернуть наизнанку.

– Если твое немое согласие – это то, зачем ты зашла, – хорошо.

– Другого выхода нет. Не нужно, – ведьма отступила, не позволяя сократить дистанцию. – А у нее есть. Еще не поздно. Эмма слишком слаба, времени впритык. Анри не сможет поддерживать баланс сам. Он и свою магию едва контролирует, что говорить об их связи? Чем быстрее идет стрелка часов, тем больше увеличивается их сила.

– В Нордвуде слишком опасно для хрупкой птички, которая поневоле оказалась без своей клетки, – Тодор внимательно изучал реакцию Мари. – У Эммы не было выбора, после того как она попала в пансион, все детали сложились воедино. Если бы не поддельные документы, пожар, без которого, увы, ее не удалось бы так просто забрать, как знать, стала ли бы она частью предсказания. А механизмы не работают без недостающих деталей.

– Жалость – это не про тебя…

– Я ей сочувствую, но как думаешь, долго бы она протянула в городе, наполненном ловцами, призраками и проклятыми? Это неизбежность. Либо страдания, но рядом с теми, кто может помочь, либо образная свобода и смерть в одиночку, – вампир криво ухмыльнулся. – Любой в здравом уме выбрал бы помощь.

– Береги свое холодное сердце для других эмоций, – Мари коснулась нагрудного кармана там, где должно было биться его сердце. – Ни сочувствие, ни твоя помощь ничего не решат. Ты либо играешь, либо пишешь правила.

Она улыбнулась, уверенно выдерживая тяжелый взгляд.

– Зелья будут только завтра – если поддержишь в ней жизнь до того времени, значит, выживет.