Нил Гейман - Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад [сборник litres]

Я проводила зимние дни, блуждая по острову, резвясь среди коз и овец, читая эпические поэмы. Вечерами мы пили вино, заедали его медовыми коврижками и развлекали хозяйку рассказами о своих путешествиях. Порой лодочники с материка привозили на остров припасы – мед, масло, пряности, а также обрывки слухов и новостей. За новости Цирцея неизменно платила щедрее всего.

Именно так я тремя зимами ранее узнала о безвременной гибели Мелеагра.

В эту же зиму Медея, собираясь прочесть вслух полученное письмо, развернула его и поднесла поближе к свече.

– Ясон умер, – только и сказала она, а узнав о судьбе «Арго», охнула так, словно сердце ее дало трещину.

Никогда в жизни я не любила Медею так крепко, как в эту минуту…

Цирцея выхватила из рук племянницы пергаментный свиток.

– Пишут: мачта насквозь прогнила, – сообщила она, неодобрительно хмурясь. – По-моему, к такой и близко подходить небезопасно.

– Очевидно, – согласилась Медея, – раз уж она Ясону на голову рухнула.

Выпив вина, мы почтили минутой молчания память о нашем с Медеей любимом «Арго». Вкус первой свободы, первых странствий и приключений – такое не забывается. Мы, аргонавты, останемся аргонавтами до конца дней.

– Но если Ясон мертв… – начала было я, поразмыслив.

– Ничего это не меняет, – тут же оборвала меня Медея. – Как полагаешь, не направить ли «Вепря» будущим летом еще дальше на юг? Давно хочу отыскать хоть одного дракона.

В ответ я широко улыбнулась:

– Когда это Аталанта Аркадская отказывалась от нового приключения?

После смерти ему вручили огненный меч и ложку для абсента. Первый он сунул за кожаный пояс, вторую внимательно осмотрел. Нет, никаких сомнений: ложка была его собственной, той самой, которая его и погубила. Погладив край затейливой прорези в черненом, «под старину», серебре, он сунул ложку в задний карман джинсов, и тут его локоть наткнулся на неожиданную преграду в виде пары крыльев. Тогда он повернулся к безликому сияющему существу, одарившему его сими атрибутами загробной жизни.

– И что же мне теперь делать?

– Охранять небеса, – ответило существо, небрежно указав в сторону бескрайних лазурных просторов, туда, где замерла в ожидании золотая колесница. – Имя твое – Симаргл. Следуй за Ра.

Так вот, значит, зачем ему крылья…

Согласно кивнув, Симаргл двинулся по крутому сполоху северного сияния вниз, к ожидавшей его колеснице. На пассажирском сиденье покоился, будто в люльке, огромный, докрасна раскаленный шар. Колесничий, человек в маске сокола, приветствовал его неспешным кивком.

– Должно быть, ты – наш новый Симаргл. Добро пожаловать.

– А старый куда подевался?

– Никто на свете не вечен. Даже я начинаю стареть, – с тяжким вздохом откликнулся бог солнца. – Ты, надо думать, сгорел, причем сам же себя и сжег?

– Несчастный случай, – сказал Симаргл. Стоило вспомнить о происшедшем, ложка в заднем кармане заполыхала огнем. – Но, наверное, виноват в нем и вправду только я сам.

Ра щелкнул языком, и колесница тронулась с места – вначале медленно, но вскоре набрала ход. Пришлось новому Симарглу бежать за нею рысцой.

– Ну так Симарглы и есть самоубийцы, сгоревшие заживо, – пояснил ему Ра.

День шел своим чередом, колесница неслась над голубыми равнинами. Поспешая за ней, Симаргл заметил, что на всех четырех бежать куда легче, а вокруг тела его мало-помалу растет, расцветает огненный ореол. Сам он, насколько мог разглядеть, сделался больше похож на крылатого пса, чем на человека.

Едва Симаргл начал опасаться, что лазурная бездна не кончится никогда, впереди замаячил искристый зеленый самоцвет. Когда же они с Ра оказались поближе, зелень обернулась травянистым лугом, поросшим белыми и желтыми цветами, рассеченным надвое бурным ручьем. Среди цветов с важным видом паслась корова – корова, сияющая белизной. Создания прекраснее этой коровы Симаргл в жизни еще не видывал.

– Небесная Корова Земун [112] В славянской мифологии – мать бога Велеса (которого из-за этого иногда называли Корович), покровительница заблудившихся путников. – Примеч. ред. , – пояснил Ра, указывая на широкую полосу из крохотных белых звезд, тянущуюся над лугом. – А это – ее творение, Млечный Путь.

– Привет, – сказал Симаргл.

Корова улыбнулась, озорно блеснув изумрудными глазами.

– А-а, превосходно. Вовремя ты появился. Только смотри, блюди долг свой да не поддавайся искусу срединного мира.

– Прошу простить мое невежество, – начал было Симаргл, – но…

– Ах да, я и забыла, что тебе все здесь в новинку, – перебила его Земун. – Сейчас ты в верхнем мире. Не обольщайся: не из-за особых достоинств, но только из-за того, какой смертью погиб. В срединном мире, в Яви, обитает все живое, а еще низшие существа – банники, домовые, русалки… нет, они нам не враги, однако на чары их не поддавайся. Еще ниже находится Навь, царство мертвых, а правит им Чернобог со своим воеводой, Вием.

Корова испустила громоподобный вздох, глаза ее увлажнились.

– Моя дочь, Дана, замужем за Виевым сыном, похитившим ее у меня.

– Сочувствую твоему горю, – сказал Симаргл.

– Не стоит, – возразила Земун. – Ты только нас стереги, поглядывай, чтобы зло Нави не просочилось на небеса.

Так и началась Симарглова служба. Весь день бегал он по небу за колесницей Ра, а к ночи они обычно прибывали куда-то еще – на луг к Земун, или в высокий терем Белобога, или к Велесу в лес. Но куда бы ни лежал их путь, взгляд Симаргла то и дело сам собой устремлялся вниз, в сторону срединного мира. Зрение стало таким, что, стоило сосредоточиться на любой вещи, неважно, насколько далекой, она возникала прямо перед глазами – крохотная, однако во всех подробностях различимая. Так Симаргл мог наблюдать и за игравшими в садах ребятишками, и за русалками, резвившимися в прохладных водах осенних ручьев, и за величавым полетом птицы Сирин, высматривавшей на земле души, созревшие для путешествия в Навь. Каждую ночь он, ни на минуту не смыкая глаз, дивился на чудеса, творящиеся в нижних мирах.

Шло время, и вот на его внимание откликнулись. Одна из русалок, сухопарая девица с прозрачными глазами, душа непорочной утопленницы, подняла на него взгляд и улыбнулась.

– Симаргл, – гулко зашелестел, зазвенел в безлюдье небес ее замогильный шепот, – приходи к нам на праздник, приходи к нам на русалии… будем петь и играть целый день, сплетем пышные венки из кувшинок. Приходи, попляши с нами, огненный пес в золотой шкуре…

– Не могу, – отвечал Симаргл. – Я стерегу небеса.

– О-о, – вздохнула девица, – но на одну-то ночку наверняка улизнуть сумеешь!