Нил Гейман - Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад [сборник litres]

Благодаря всеобъемлющим знаниям, Чтецы в любой момент могли указать Небесному Воинству, куда нанести удар, владельцам рудников – где копать медь и золото, а создателям зрелищ – какие пышные образы прекрасного и желанного привлекут публику, принесут им всеобщее обожание.

Но прежде всего Чтецы ждали от неба наиважнейшего из всех известий, от коего и зависела ниспосылаемая небесами В Небе Начертанной мощь – вести о смерти правителя.

Да, всеми богатствами империи заправляли купцы и работорговцы, а народ держала в повиновении армия, однако, согласно закону, верховная власть принадлежала правителю, жившему во дворце внутри центрального круга столицы, называвшейся «Девять Кругов Земных И Небесных». Всякий, кто ни взойдет на Трон Лилий, от веку звался одним и тем же именем. Звали его Бессмертный Змей.

Время правления каждый Бессмертный Змей проводил в радостях и наслаждениях, каких простому, обычному человеку и не вообразить. Целые сонмы народу, не покладая рук, придумывали для него новые и новые удовольствия. Вдобавок его все любили. В каждом доме на стенах имелись его портреты, над изголовьями кроватей стояли изображавшие его статуэтки, а в каждом городе и даже в каждой деревне ему воздвигали памятники. Детишек учили писать ему письма, благодаря за любовь и покровительство. На каждой свадьбе невеста вначале клялась вечно любить Бессмертного Змея и лишь во вторую очередь – мужа, а тот, в свой черед, провозглашал себя скромным заместителем Бессмертного Змея, чья красота и беззаветная любовь к подданным общеизвестны.

Однако ж все это – все преклонение, все радости – могло кончиться в любую минуту. Ибо, как утверждали Чтецы, лишь добровольная смерть Великого Змея, так называемая «смена кожи», могла убедить Бога, что В Небе Начертанная достойна его благосклонности.

Когда это должно произойти, не знал никто, но вот однажды ночью все звезды и планеты вставали по местам. Тогда Чтецы накрывали головы пурпурными капюшонами и шли по столице маршем, трубя в почерневшие от времени трубы, гоня перед собою по улицам Девяти Кругов Земных И Небесных стада обезумевших от одиночества белых быков. Тогда во всем городе гасили огни, даже фонари в кухнях, а затем запирались в комнатах без окон и кресел.

В начале правления каждый Бессмертный Змей выбирал себе «спутника» и «спутницу», мужчину и женщину, предназначенных для одной-единственной цели – умереть первыми. Каким образом они умирали, о том знали только Чтецы, но из сердец их, легких и гениталий варили в каменном горшке особое блюдо. И всякий Бессмертный Змей знал одну простую вещь: если он хочет жить, то должен отвергнуть угощение, поданное Чтецами. Казалось бы, что может быть проще? Однако в клубах ароматного пара мерцали искорки, а аромат блюда порождал крохотные взрывы на нёбе и языке, и, наконец, Бессмертному Змею, как и каждому из его предшественников, приходила в голову мысль: «Если отведать совсем немного, самую капельку, такая малость вреда мне уж точно не причинит!»

Съеденное без остатка, кушанье вызывало неудержимую рвоту. Такую, что Бессмертный Змей выблевывал наружу все внутренности и даже все кости, превращенные угощением в яркого цвета желе. Когда от Бессмертного Змея не оставалось ничего, кроме кожи, Чтецы накидывали ее на поперечину креста из двух палок, а крест тот через весь город несли в сокровищницы, в подвалы обсерватории. После этого Чтецы, следуя указаниям, начертанным на небесах, избирали нового Бессмертного Змея, и люди встречали его ликованием.

У входа в Царство Божие Чтецы взрыхляли клочок земли, и новый Бессмертный Змей сажал в эту землю сеянец – юное деревце, выращенное из семени. Когда дерево подрастало, люди со всех концов страны приходили за его семенами, чтоб посадить их в родных деревнях: считалось, что это навек убережет их от голода. Ну, а когда новый Змей в свой черед сбрасывал кожу, жрецы выкапывали дерево с корнем и готовили землю для следующего сеянца.

Так повелось с незапамятных пор, в точности так же вышло и в этот раз. Некто, правивший долгие годы и месяцы, которым никому не позволялось вести счет (ибо, согласно догмату веры, Бессмертный Змей на свете был только один и царствовал вечно), превратился в клочья кожи на перекладине креста. На трон взошел новый правитель, юноша по имени Радостней, Чем Днем Раньше. Когда Чтецы явились к нему с этакой новостью, он завопил от радости, предвкушая невообразимые дары и наслаждения, что вот-вот потекут к нему бесконечной рекой. Оставшись один, он поднялся на цыпочки, развел руки в стороны и кружился, кружился, пока с хохотом не рухнул на пол.

– Бессмертный Змей! – воскликнул он в полный голос. – Я – Бессмертный Змей! Повелитель мира!

И в самом деле: пары недель не прошло, как в столицу В Небе Начертанной хлынул поток чудесных, диковинных даров изо всех стран-данников. Прибыли во дворец ковры, сотканные из крыльев бабочек. Прибыли бутылки вина, сдобренного слезами старух, вспомнивших поцелуй первого из всех, кто любил их. Дабы развлекать и обучать нового правителя наукам, во дворец отовсюду съехались циркачи, актеры и мудрецы. Дабы поведать, что удалось им постичь о страстях человеческих за созерцанием сталактитов, сошлись ко двору отшельники, по полвека прожившие во тьме пещер. Явились во множестве те, кто сознался в немыслимых злодеяниях, совершенных лишь ради возможности предстать перед троном и изложить повелителю все подробности оных, а Бессмертный Змей, слушая их, хохотал, в притворном ужасе прикрывая глаза ладонями. Шли ко двору и поэты, в клочья разорванные дикими псами, а после возрожденные к жизни в виде младенцев, вынесенных на берег морскими волнами, готовые разгадать любую загадку, когда бы и кто бы ее ни измыслил.

Пышное действо продолжалось пятнадцать дней кряду, и за все это время радость Бессмертного Змея омрачали лишь два обстоятельства. Первым был его министр, худощавый, средних лет человек по имени Дыхание Правосудия, настаивавший на том, чтобы Бессмертный Змей вспомнил о своих обязанностях, а между тем предмет сей нового правителя нимало не интересовал. Насколько ему было известно, помянутые обязанности заключались, главным образом, в выборе спутника со спутницей, а уж об этом ему даже вспоминать не хотелось.

Второй докукой оказалась его же родная сестра, весьма нелюбезного нрава девица по имени Разумней Отца Своего И Любого Другого. Еще до блистательного возвышения брата она неизменно делала все, дабы выставить напоказ его заурядность и нечистоту помыслов. Ни разу не побывала она на его вечеринках, ни разу не посмеялась над его шуткой, ни разу не удостоила благосклонности выбранных им для нее парней. Ела она лишь самую простую пищу, запивая ее крохотным глотком вина, а дни свои проводила за изучением древних писаний, или слагая стихи, или придумывая изящную мебель, или же покрывая стены своих покоев фресками, изображавшими тайны Мироздания. Носила она длинные темные платья, застегнутые до самого горла (хотя невзрачную ткань неизменно украшали яркие полосы либо вставки), и сандалии на плоской подошве, с потертыми кожаными ремешками, крест-накрест охватывавшими лодыжки. В то время как брат с друзьями устраивали затейливые празднества, Разумней Отца Своего шла через Девять Кругов в пустыню, где часами наблюдала за мелкими зверушками, шмыгающими туда-сюда без всякой видимой цели.