Нил Гейман - Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад [сборник litres]

– Поди сюда, – сказал он, похлопывая по подушке подле собственных ног. – Поди сюда, расскажи нам сказку.

– О великий владыка, – откликнулся его раб и спутник, – твое повеление для меня благодать.

Усевшись, он выпрямил спину и сложил на коленях руки. Бессмертный Змей поднял бокал для вина, расписанный львами и павами. В тот же миг подняли бокалы и все его гости, так как пить прежде Бессмертного Змея было бы неучтиво, а тот услаждать нутро первым глотком вина не спешил – дожидался зачина сказки.

Подношение От Ангелов заговорил, и его голос, казалось бы, вовсе не громкий, каким-то непостижимым образом коснулся каждых ушей, точно дымок благовоний. Пирующие смежили веки, медленно опустили бокалы, откинулись на спинки кресел. Рабы, прекратив разносить угощения, опустились на пол, но обделенным никто не остался, так как о еде все за столом позабыли. Музыканты опустили инструменты, тоже закрыли глаза и заулыбались. Голос Подношения От Ангелов струился сквозь умы, точно река, некогда проистекавшая из самого Рая, а после затерявшаяся в темных дебрях людских страданий.

В сказке его говорилось о юноше с девушкой, поклявшихся любить друг друга до гробовой доски, но разлученных за миг до первого поцелуя – вначале дядюшкой юноши, так как за девушкой не давали приданого, а после демонами, позавидовавшими их красоте. Наконец, после многолетних мытарств, встретились они вновь древними стариками, и обнаружили, что первый поцелуй, отложенный на долгие годы, способен вернуть им былую молодость и красоту.

Все это время Бессмертный Змей, и его гости, и рабы его, и музыканты, и танцовщицы, и повара, не открывая глаз, улыбались, унесенные сказкой в дальнюю даль. Казалось, сказка длилась недолго, однако, открыв глаза, они обнаружили, что за окнами утро. Вся еда на столе остыла, вино в бокалах повыдохлось, но к угощению никто не притронулся. Все поднялись и молча покинули зал, оставив Бессмертного Змея наедине с Подношением От Ангелов, поджав ноги сидевшим подле него на подушке – спина пряма, голова слегка склонена, лицо безмятежно. Долго Бессмертный Змей взирал на него, а затем поднялся и, не проронив ни слова, отправился спать один.

Вечером правитель снова призвал спутника в Чертог Наивысшей Радости.

– Да, но сегодня, – сказал он, грозя сказителю пальцем, – ты расскажешь нам сказку после того, как мы поедим. Иначе все угощение сгниет, а все мы отощаем, будто невольничьи дети до зачисления в Небесное Воинство.

Рассмеявшись над собственной шуткой, он указал спутнику на алую подушку у своих ног.

– Как пожелаешь, о великий владыка.

Гости взялись за еду, но все как один ели быстро и пили вино без надлежащих пауз, необходимых, чтоб хмель лениво, без спешки смешался с кровью в жилах. Однако все это никому и ничему не повредило. Если кто, охмелев, и пришел в возбуждение, или, объевшись, осоловел, и туман в головах, и тяжесть в желудках как рукою сняло, стоило только Подношению От Ангелов заговорить.

Речь в сказке шла о Возлюбленной Хлебов, древней богине, повелевавшей всеми растениями и животными, которыми кормится мир. Была у богини той дочь, каждое утро игравшая среди цветов, что распускались при ее появлении. Однажды утром девушка увидела тень на сложенной из камня стене и оказалась не в силах оторвать от нее глаз, пока ветерок не всколыхнул цветы и мелькание красок не отвлекло ее. Назавтра тень появилась снова и на сей раз приняла облик рослого, миловидного юноши. Долго дочь Возлюбленной Хлебов смотрела на него, во рту у нее пересохло, лицо раскраснелось, пальцы дрожали…

На следующее утро она помчалась за порог, даже не позавтракав. Встревоженная, Возлюбленная Хлебов бросилась следом, но дочь ее бегала быстро, и к тому времени, как богиня выбежала на поле, взявши тень за руку, шагнула в темный проем, открывшийся среди каменной кладки.

Переступив порог, девушка увидела перед собою каменные ступени, уходящие вглубь земли. Внизу юноша-тень обнял ее, коснулся длинными пальцами щек, плеч, спины и, наконец, губ. Охваченная трепетом, девушка смежила веки и не воспротивилась ни объятиям, ни поцелую, а когда он прошептал «Стань моей суженой», прошептала в ответ:

– Да, отныне я – твоя суженая.

В то время как между ними шел этот разговор, вокруг со всех сторон зазвучали негромкие голоса. Открыв глаза, девушка обнаружила себя в Стране Мертвых, среди несметных толп людей-теней.

– Сияющая Во Тьме! – закричали они.

Взглянув на собственные руки, девушка увидела, что это сущая правда: свет исходил от нее волнами с каждым вздохом. Повернулась она к своему темному мужу, к Смерти, снова окинула взглядом голодные лица, жаждущие той радости, которую могла принести им только она одна… Тут ей и сделалось ясно: мужа она будет любить всем сердцем, но и мертвых без любви не оставит.

Тем временем в верхнем мире, над головой Сияющей Во Тьме, заламывая руки, рыдала ее мать, Возлюбленная Хлебов. Поначалу боги взялись ее утешать, но в скором времени не на шутку разозлились.

– Ну, что тебе горевать? – сказали ей боги. – Где сыщешь для дочери мужа лучше Смерти? Ведь он непреходящ, и подданных у него без счета!

Однако Возлюбленная Хлебов на том успокаиваться не пожелала, а рыдала все громче и громче, пока царь богов (а звали его Глас В Небе) не велел ей прекратить этот ужасный гвалт. Тогда она замолчала, но лишь до поры. Нашла она пустой панцирь умершей черепахи, прикрепила его к шее лебедя, подобно черепахе, отправившегося вниз, во владения мужа дочери, на шею ту натянула длинные сухожилия мертвых кошек, а после, настроив сию порожденную смертью лиру, завела песнь…

Глубоко под землей, лежа о бок со своим великим и ужасным господином, Сияющая Во Тьме почувствовала странную дрожь в сердце. В голове, строка за строкой, стих за стихом, зазвучала песня о том, как возликует, обрадуется ее возвращению мир.

– И львы заревут, поднявшись на задние лапы… и совы закружат в небе при свете луны… и деревья замашут ветвями… и шесть коней вороных помчатся навстречу галопом… и умершие с песней восстанут…

– Нет! – вскрикнула она.

Разбуженный, Смерть изумленно уставился на возлюбленную.

– Помоги мне! – взмолилась она, чувствуя, что ускользает из темноты.

Песнь неудержимо влекла ее за собой. Попробовал муж ее удержать, все мертвые дружно встали вокруг, защищая ее, закричали, чтоб заглушить пенье, но все напрасно: мелодия переполняла ее изнутри, увлекала наверх, свет, исходящий от нее, Сияющей Во Тьме, замерцал, то вспыхивая, то угасая.

– И шесть белых коней…

В последний момент сунул Смерть руку за пазуху и выхватил из груди своей сердце. Мертвые устремились к нему, а сердце раскрылось, будто гранатовый плод о тысяче зерен, взращенный на древе тьмы. За миг до исчезновения, в то время как ее пальцы еще касались мужа и несметного сонма их подданных, Сияющая Во Тьме отщипнула от плода три зернышка и проглотила их.