Нил Гейман - Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад [сборник litres]

И вот теперь, когда брат ее достиг вершин славы, эта девица, самым возмутительным образом игнорируя всех акробатов, всех фокусников, всех заводных жирафов в натуральную величину, как ни в чем не бывало вошла в тронный зал и потребовала, чтоб он властью Бессмертного Змея облегчил жизнь бедных и обездоленных.

От этакой наглости ему немедля захотелось вскочить с трона и выдрать сестрице все волосы, но тут в голове его родилась идея получше. С ухмылкой повернулся он к Дыханию Правосудия.

– Добрые вести! – сказал он. – Я выбрал спутницу.

Разумней Отца Своего И Любого Другого отступила на шаг.

– Нет! – сказала она. – Не продолжай. Еще не поздно остановиться.

Но брат ее медленно покачал головой, озаряя сестру широкой улыбкой.

– В спутницы я выбираю родную сестру, зовущуюся Разумней Отца Своего И Любого Другого. Пусть же она сопровождает меня во всех сотворенных Богом мирах!

Так он сказал и, решив, что сказал превосходно, добавил:

– Благословен будь вовеки Бессмертный Змей!

Разумней Отца Своего И Любого Другого, ни слова не говоря, вышла из зала под общий хохот придворных (каждый из них втайне надеялся стать правителю закадычным другом). Придя к себе в спальню, она выдвинула из-под кровати деревянный сундучок и дрожащей рукой извлекла из него пряди волос, срезанные с ее головы при первой в жизни стрижке, в день обретения имени, а еще бледно-голубое платье, в которое была при том одета, и черную куклу в наряде из золотой парчи, подаренную матерью после свершения ритуала. Уложив все это в корзинку, она отправилась в самый дальний круг города, где в стенах небольшого каменного домика ютился Храм Имен.

Жрецы Имен (все до единого – в огромных масках, украшенных резными знаками из давно позабытых азбук) страшно перепугались: вдруг эта девица достанет из корзины мертвого младенца и потребует дать ему имя? Однако новая спутница Бессмертного Змея лишь вывалила на грубо отесанные плиты пола принесенные с собою реликвии.

– Мое имя мне больше не принадлежит, – объявила она. – Возьмите его назад.

Жрецы принялись ее отговаривать: дескать, остаться без имени означает, что никто не сможет благословить ее, бросая камешки в Кладезь Жизни… да что там, без имени ее даже собственные сновидения не найдут!

Разумней Отца Своего И Любого Другого заподозрила, что на деле их беспокоит совсем иное: ритуал отречения от имени требовал от жрецов начертать ее имя на малосъедобных лепешках, сопроводив его множеством поношений, а после съесть эти лепешки, дабы отвергнутое имя, пройдя через их тела, кануло в забвение.

– Нет, оставаться без имени я не намерена, – пояснила она. – Я подыскала новое. Отныне меня зовут «Сокрушенная Небесами».

Восседая на Троне Лилий, Бессмертный Змей, некогда звавшийся Радостней, Чем Днем Раньше, продолжал встречать аплодисментами появление новых и новых даров. Со временем начал он откупоривать бутылки с редчайшими винами, и, стоило министру вновь завести разговор о выборе спутника, Змей поднимал бутылку, точно предлагая хлебнуть, и надолго припадал губами к ее горлышку.

Наконец пышное зрелище завершилось. Перед троном остался только один человек – судя по волосам, завязанным в узел, раб. Весь наряд его состоял из обмоток да длинной рубахи, стянутой в поясе красным шнуром. Однако ростом он был высок, грациозен, глаза глубоки, пальцы длинны, в линиях подбородка и губ чувствовалась сила. Окинул Бессмертный Змей взглядом реестр подарков, подготовленный Палатой Исчислений, однако в самом конце его значилось только: «Раб».

– Откуда ты прислан? – спросил тогда Змей.

– О великий владыка, – заговорил раб, – я прислан от императора Грязи И Блеска.

Бессмертный Змей улыбнулся. Страна Грязи И Блеска была главной соперницей В Небе Начертанной, но даже она не могла отказать ему в даре.

– Ну а имя твое? – спросил он. – Имени твой император тебя удостоил?

– О великий владыка, имя мне – Подношение От Ангелов.

– Чудесно, – сказал правитель. – Уже кое-что. Теперь выкладывай, какие сокровища привез ты мне из Страны Грязи И Блеска.

Подношение От Ангелов опустил взгляд.

– Я не привез сокровищ, о великий владыка, – отвечал он. – Я сам и есть дар.

Змей даже с трона привстал.

– Раб? Уж не повредился император Грязи И Блеска умом? Уж не хочет ли он, чтоб в его города хлынуло Небесное Воинство?

Тут правителя тронул за локоть министр.

– Повелитель, – сказал он, – может быть, нечто ценное сокрыто в теле раба? Скажем, формула золота, начертанная на костях, или текст соглашения, спрятанный в чреве…

Но раб покачал головой:

– Молю простить меня, о великий владыка. Мое тело ничего более ценного, чем кровь, не содержит.

Испугавшись, как бы правитель не повелел выпустить кровь раба прямо на священный пол тронного зала, министр поспешил продолжить:

– Так, может, какой-то талант? Какой-нибудь диковинный дар? Чему ты обучен, раб? Какое знание или умение ты нам принес?

Подношение От Ангелов блеснул темными омутами глаз, устремив взгляд в лицо самого любимого и самого ненавидимого человека на свете.

– О великий владыка, – ответил он, – я умею рассказывать сказки.

Долгое время Бессмертный Змей молчал, а после громко расхохотался.

– Сказки! – воскликнул он. – Чудесно, чудесно…

И тут Живой Мир Небес заронил в его голову кое-какую идею. Неплохая должна выйти шутка! Повернулся он к своему министру и сказал:

– Ты просил меня выбрать спутника? Вот. Моим спутником станет Подношение От Ангелов.

– Но, повелитель! – вскричал Дыхание Правосудия. – Это создание – раб!

– О, но ведь он умеет рассказывать сказки. В те долгие скучные вечера, когда ты со всеми прочими уйдешь составлять реестры, или чем вы там занимаетесь, мой спутник сможет развлечь меня сказкой, – вновь рассмеявшись, возразил Бессмертный Змей. – Кто может быть лучшим спутником Змею, чем сказочник?

Счета времени в Стране, В Небе Начертанной, не вели. Бессмертный Змей являл собой продолжение Живого Мира в мир смерти, перст Высшей Выси, касающийся Низшего Низа, и, подобно Живому Миру, существовал вечно и неизменно, только кожу сбрасывал, когда письмена, слагаемые Богом из звезд и планет, извещали Чтецов о том, что для Змея настала пора обновления. Вечности, как известно, неведомо ни грядущее, ни былое.

И все-таки время шло вперед – или, по крайней мере, по кругу. Создания низшие старились и умирали, одно время года сменялось другим, и Солнце, спустя должное количество дней, вновь занимало в небе то же самое место. Хоть счета годам в империи и не вели, продолжительность их была известна – 360 дней, совсем как 360 градусов круга, ибо разве Бессмертный Змей, подобно самим небесам, не есть великий круг без конца и начала? Год отделялся от года пятью лишними днями, созданными Живым Миром, дабы люди смогли отдохнуть от насущных дел. Каждые четыре года, прежде чем Солнце вернется на место, к этим пяти дням прибавлялся еще один, но ничего из случившегося в этот день в хроники не помещали, и посему он словно бы вовсе не существовал.