Нил Гейман - Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад [сборник litres]

О, Ракакабе, блещущехвостый! У кого у кого, а у нас сна – ни в одном глазу…

[Сегодня утром снимаемся с лагеря и отправляемся в экспедицию.

– Зе-еленеют тростники! – затягивает мой наниматель, но у нас, его слуг, на душе еще веселее. Мы готовы к встрече с чудовищами.

Встречаясь друг с дружкой взглядами, мы улыбаемся. У каждого на шее шнурок из малиновых нитей, знак того что мы – на стороне чудовищ, знак готовности прятаться, биться и умирать плечом к плечу с обитателями леса – грязными, уродливыми, непоколебимыми.

– Передай брату: его дом ждет хозяина, – шепнула мне Мэри перед расставанием.

Какая честь – быть ее вестником! А она идет дальше, обходит остальных, вкладывает в руку каждому кроваво-алый шнурок, ожерелье, по коему чудищ и узнают.

Конца у этого каталога не будет. Великаны, людоеды, чудовища – они везде, всюду. Номер тринадцатый – Алибхай М. Мусаджи из Момбасы.

Носильщики взваливают на спины поклажу и с песней трогаются в путь.

– Гляди, Алибхай! – в восхищении восклицает мой наниматель. – Они просто созданы для этого! Прирожденные труженики!

– О да, сэр! В самом деле, сэр!

Небеса безмятежны, клубы пыли пронизаны лучами солнца. Все вокруг, словно сговорившись, радует сердце.

Не сомневаюсь: в скором времени я войду в чертоги чудовищ, от души потянусь и вольготно разлягусь на крыльце Ракакабе.]

Сентябрь. Осенний ветер несет Франсуазу назад, в Кемпер, в лабиринт узких улочек Старого города, под порывистый ветер и дождь.

Франсуаза покупает пеленки, подбирает цвета для детской, легким шагом прогуливается по безлюдным мостам над каналами, вдыхает запахи моря и вымокшего под дождем плюща, но ни на минуту не забывает, что просто обманывает саму себя, что лишь притворяется, будто в глаза никакой богини не видела.

Между тем богиню забыть нелегко: ледяной ореол, оставляющий налет морской соли на волосах, платье, сверкающее всеми цветами солнечных зайчиков на волнах, острый блеск стали в ее руке…

«Ты носишь под сердцем мое дитя», – сказала богиня.

Да, так оно и было. Так оно и есть. Вот только Стефан ее не понял. Он чувствует себя преданным, винит Франсуазу в том, что она вовремя не приняла таблетки… нет, не в открытую, разумеется, для этого он слишком чопорен, слишком благовоспитан, но все равно – невысказанные упреки слышны в каждом его жесте, в каждой вымученной улыбке.

Потому Франсуаза от него и ушла. Потому и вернулась сюда в надежде увидеться с Гаэтаном: уж если кто и разбирается в богинях да мифах, то именно Гаэтан, годами ходивший из дома в дом, записывая легенды Бретани. Но Гаэтана в городе нет, на звонки он не отвечает. Может, опять уехал куда-нибудь с какой-нибудь гуманитарной миссией, опять – в который уж раз – отрезан от внешнего мира…

Сотовый телефон Франсуазы подает голос, однако это всего лишь будильник, напоминающий, что ей следует поспешить в фитнесс-клуб, а после еще успеть на прием к гинекологу.

Вздохнув, Франсуаза сворачивает к ближайшей автобусной остановке. К горлу подкатывает очередная волна тошноты.

– Мальчик у вас, – сообщает ей гинеколог, вглядываясь в сонограммы, разложенные на столе.

Франсуаза, поправляющая бретельки лифчика, слышит в его тоне некую недосказанность.

– Очевидно, мне следует знать что-то еще.

Какое-то время доктор хранит молчание. А когда, наконец, поднимает глаза, серые, точно осеннее небо, взгляд его подчеркнуто, нарочито бесстрастен. Нетрудно догадаться: добрых вестей этот взгляд не сулит.

– Госпожа Мартен… не умолчали ли вы о чем-либо из… семейной истории заболеваний?

Вмиг опустевший желудок тянет, высасывает тепло из ступней и ладоней.

– Что вы хотите сказать?

– Нет, тревожиться не о чем, – неспешно отвечает доктор, однако Франсуаза явственно слышит в этих словах невысказанное «пока». – Однако придется вам нанести визит кардиологу. Сделаем эхографию плода, и…

Но нет, Франсуаза – не дурочка. Осознав, что не сможет пойти на аборт, на убийство невинного малыша, она прочла несколько книг о беременности. И в курсе, что такое эхография. И понимает: прогноз неблагоприятен.

– Порок развития? – всплывает откуда-то из глубины сознания.

Доктор спокоен, сух, деловит… а Франсуаза готова отдать все на свете, только бы сбить с него эту самоуверенность.

– Да, врожденный порок сердца. Вероятнее всего, деформация мышц – и, как результат, сердце не справляется с необходимым организму объемом крови.

– Но вы в этом не уверены.

Он назначает дополнительные обследования – значит, выход есть, верно? Значит…

Доктор молчит, но Франсуаза видит ответ в его взгляде. Он на девяносто процентов уверен в своей правоте, однако дополнительные обследования проведет – чтоб убедиться в ней окончательно.

Клинику она покидает с ощущением… холода. Холода и пустоты в груди. В руках у нее пухлый, кремового цвета конверт – сонограммы плюс аккуратно сложенный вдвое листок с заключением радиолога.

«Высока вероятность отклонений в развитии сердца», – сухо, безучастно отмечено в последних строках.

Вернувшись домой, Франсуаза вытряхивает сонограммы из конверта, раскладывает на кровати. Выглядят они… ну, трудно сказать. Вот трапециевидные контуры матки, вот белый силуэт малыша – огромная голова, сжавшееся в комок тельце. С виду все в норме.

Ах, если б ей удалось себя обмануть! Если бы ей хватило глупости поверить собственным выдумкам…

Кемпер накрывают вечерние сумерки. Колокола ближайшей церкви зовут прихожан к вечерне. Франсуаза садится за рабочий стол и вновь принимается за наброски.

Поначалу это просто помогало занять время, теперь же превратилось в сущее наваждение. То карандаш, то уголь дополняют рисунок новыми и новыми деталями, линии аккуратны, точны, как на ее чертежах. Наконец Франсуаза отстраняется, окидывает взглядом бумажный лист.

С рисунка в глаза ей смотрит богиня – грозная, сияющая белизной, пахнущая морским дном. Озаренная утренним солнцем, богиня парит над песчаным берегом бухты Дуарнене – великая, ужасная, неземная.

Руки дрожат… Франсуаза изо всех сил стискивает пальцы – раз, другой, третий. Наконец дрожь унимается.

Все это – на самом деле. Здесь и сейчас. Ее малыш – мальчик, причем ненормальный. Необыкновенный с момента зачатия.

В эту ночь, как и каждую ночь, Франсуазе снится, будто она снова выходит на берег Дуарнене. Из-под воды доносится звон колоколов, отбивающих полночь. Прохладный песок хрустит под босыми ступнями.

Едва она останавливается у кромки воды, волны расступаются, обнажая морское дно. На дне – каменные строения, густо обросшие морской травой, развалины дамб, кишащие лобстерами и крабами. Ноздри щекочет резкий запах морской соли, вой ветра в ушах предвещает шторм.