Нил Гейман - Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад [сборник litres]

По осени же, когда дуб сбрасывал все богатства наземь, в россыпи желудей нередко попадались лесные орехи.

Орехи, хранившие тайны Зеленого человека…

– Маленькой я думала, будто это настоящий лес, – глядя в сад за окном, сказала Сара, сидевшая в изножье кровати, на скомканном пледе, с гитарой на коленях.

Джули Симмс, перегнувшись через резное дерево изголовья, тоже выглянула в сад, окинула взглядом вид, открывавшийся из окна.

– В самом деле, довольно большой, – согласилась она.

Сара кивнула. Глаза ее подернулись мечтательной поволокой.

Шел 1969-й, и они с Джули решили создать фолк-бэнд: Сара на гитаре, Джули на блок-флейте, поют дуэтом. Обеим хотелось изменить мир при помощи музыки – ведь именно это творилось повсюду. В Сан-Франциско. И в Лондоне. И в Ванкувере. А Оттава, спрашивается, чем хуже?

В линялых джинсах-клеш, в рубахах «узелкового» крашенья, обе выглядели в точности как все прочие семнадцатилетки, тусовавшиеся в центре, у Национального военного мемориала, или толпами осаждавшие кафешки вроде «Le Hibou» [76] «Сова» ( фр .) – культовое кафе в центре Оттавы, с 1960 по 1975 г. служившее площадкой для выступлений многим известным деятелям искусств. с «Le Monde» [77] «Мир» ( фр .) – еще одно известное кафе в центре Оттавы. по выходным. Наряд их довершали длинные волосы (у Сары – каскад темно-русых локонов, у Джули – водопад цвета воронова крыла), бусы и серьги-перышки, а вот от макияжа подруги воздерживались.

– Я часто думала, что он говорит со мной, – продолжила Сара.

– Кто? Сад?

– Ага.

– И что он говорил?

Мечтательный взор Сары исполнился грусти.

– Не помню, – со скорбной улыбкой созналась она.

В странный, необычайно просторный дом дяди Джейми Сара Кенделл переселилась через три года после смерти родителей – ей тогда было девять. С точки зрения взрослого Тамсон-хаус представлял собой колоссальное, чудовищной величины нагромождение коридоров, комнат и башенок, занимавшее целый квартал, для девчонки же девяти лет был попросту самой бесконечностью.

Сара могла часами бродить по его коридорам, шастать по путаному лабиринту комнат, тянувшихся от северо-западной башни возле Банк-стрит, где находилась ее спальня, до самого дядина кабинета, выходившего окнами на О’Коннор-стрит, но чаще всего проводила время в Библиотеке или в саду. Библиотека ей нравилась за то, что была настоящим музеем. Здесь имелись не только стенные книжные стеллажи в два этажа высотой, тянувшиеся к потолку, под самый сводчатый купол, но и дюжины застекленных шкафов, в беспорядке расставленных по полу, и каждый таил в себе несчетное множество изумительных вещей.

Были здесь насекомые, пришпиленные булавками к бархату, и каменные топоры; звериные черепа и глиняные свистульки в виде чудесных птиц; древние манускрипты и карты, вычерченные от руки (пергамент желт, чернила – блеклая сепия); маски театра кабуки и миниатюрный синтоистский храм из черного дерева и слоновой кости; куклы из кукурузных початков, японские нэцкэ и фарфоровые миниатюры; старинные украшения и африканские бусы; фигурки-качина [78] У индейцев хопи – ритуальные куклы, изображения духов. и бронзовая флейта длиной в половину нормальной…

Одним словом, шкафы были так набиты разными любопытными разностями, что Сара могла рыться в любом из них с утра до вечера, но, заглянув в него назавтра, обнаружить внутри еще что-нибудь новенькое. А интереснее всего было то, что обо всех до одной, о каждой из этих штук, у дяди Джейми имелась целая история. Что бы ни приносила Сара к нему в кабинет – крохотную нэцкэ в виде костяного барсука, выбирающегося из чайника, или плоский камень, исчерченный странными знаками вроде огамического письма [79] Письменность древних кельтов и пиктов, возможно, являвшаяся также тайнописью. , рассказ о происхождении этой вещи мог длиться с обеда до самого ужина.

Да, половину этих историй дядя попросту выдумывал на ходу, но так ведь еще забавнее: можно было подлавливать его на неувязках в пространных объяснениях, а то и дополнять дядины выдумки собственными.

Но если умом Сара была развита не по годам, то в сердце ее еще не зажили раны, оставленные смертью родителей да житьем у другого дяди – брата отца. Три года ее в дневное время оставляли на попечении няньки, развлекаться саму по себе, пока та, дымя сигаретой, смотрит мыльные оперы, а по вечерам сразу же после ужина гнали спать. Конечно, нормальной подобную жизнь не назовешь, но это Сара смогла выяснить лишь опосредованно – из книг, проглатываемых одна за другой.

После этого житье у дяди Джейми казалось непрерывным праздником. Дядя Джейми души в ней не чаял, а если изредка вправду бывал очень занят, Сара всегда могла провести время с кем-нибудь из множества его гостей.

Отравляло жизнь в Тамсон-хаус только одно – ночные страхи. Нет, сам дом ее ничуть не пугал. Как и буки, и чудища, что жили в шкафу. Сара прекрасно знала: мрак – всего-навсего мрак, а трески да скрипы дом издает просто от смены температуры. Покоя не давало другое – внезапные пробуждения далеко за полночь; неудержимая дрожь, пижама прилипла к телу, словно вторая кожа, сердце стучит вдвое быстрее обычного темпа…

Разумного, логического объяснения ужасу, охватывавшему ее по ночам раз или два в неделю, не находилось. Казалось, жуткий, неописуемый страх, вгоняющий в дрожь, не дающий уснуть до утра, приходит из ниоткуда, сам по себе.

Вот после подобных ночей Сара и отправлялась в сад. Зелень, статуи, клумбы – все это вместе помогало успокоиться. Прогулка всякий раз приводила ее к самому центру сада, к древнему дубу, росшему на пригорке, и фонтанчику в его тени. Лежа в траве, под надежной защитой раскидистых ветвей, слыша у самого уха тихое, убаюкивающее журчание фонтана, она вновь обретала то, что ночью отнял кошмар.

И засыпала.

И снились ей там, под дубом, весьма интересные сны.

– А у сада, оказывается, тоже есть название, – однажды сообщила она дяде, как следует выспавшись на воздухе и вернувшись в дом.

Дом был так велик, что многим комнатам дали особые названия только затем, чтоб не путаться в них.

– Он называется Мондрим. Или Мондримский лес, – объявила Сара.

Дядя Джейми удивленно поднял брови.

– Это означает деревья, которым снится, будто они – люди, – пояснила Сара, решив, что он не знает, или не понял слова.

– Грезы о жизни среди людей, – кивнул дядя. – Хорошее название. Сама придумала?

– Нет. Мне Мерлин сказал.

– Тот самый Мерлин? – с улыбкой переспросил дядя.

– Что значит «тот самый»? – не поняла Сара.

Изумленный тем, что племянница, прочтя столько книг, ухитрилась ни разу не наткнуться на упоминание о самом известном из британских волшебников, дядя пустился было в объяснения, но затем попросту вручил Саре «Смерть Артура» Мэлори, а после недолгих раздумий прибавил к ней «Меч в камне» Теренса Х. Уайта.