Амрита Кели - Кайвалья

– Что это такое? – спросила она Деда, но тот задумчиво улыбался и ничего не ответил. Его глаза были полуприкрыты, и это означало, что он находился в глубоком трансе.

Солнце закатилось за горизонт, и прохладная тьма опустилась на долину. Маленькие ноги спустились с деревянной кровати и тихо прокрались к выходу. Девочка, ей было на вид около десяти лет, не больше, быстро обулась и, выскользнув из юрты, побежала в степную тишину ночи.

Вдалеке неясно вырисовывались небольшие горы, а среди них выделялась самая высокая, синяя, с пологим склоном – девочка маленькой черной точкой быстро бежала в ту сторону. Подойдя к подножию горы, она перешла на шаг, выглядывая горную тропку, и, найдя ее, снова побежала, тяжело дыша.

К середине ночи она была уже высоко, на небольшой площадке, с двух сторон огороженной отвесными скалами. Она подошла к краю, вниз посыпались мелкие камешки, и перевела дух: вдалеке стояло два ночных лагеря. Войска отдыхали. Она успела. Теперь остается только ждать рассвет. Вдалеке кромка горизонта начала оплавляться светом. Медленно по небу расстилалось приглушенное сияние.

До боли в глазах, так что все плыло, она вглядывалась вдаль и, наконец, увидела, как всадники седлают коней. Было прохладно, и девочка дрожала мелкой дрожью, но не только от холодного воздуха, который, согревшись внутри нее, вырывался наружу клубами пара, но и от нервного напряжения.

Где-то там, среди маленьких темных фигур, был ее отец, и она очень боялась, что все произойдет как в пугающем сне, который впервые приснился ей две недели назад. Когда солнце поднялось высоко, всадники сошлись в суровой битве. Девочка смотрела, как развевается кровавый длинный стяг, когда ее отец бесстрашно скакал навстречу противнику. Но вот стяг падает вниз, войско, защищавшее их селение, полностью разбито и повержено.

– Отец! Ооотец! – закричала Хара. Ее тонкий голосок прорезал густую горную тишину.

Неожиданно за ее спиной раздался мягкий голос деда:

– Хара, скорее пойдем домой. Нам нужно уезжать, – но она не оборачивается. Размазывая слезы по лицу, Хара уверенно сказала:

– Я не брошу отца.

– Я понимаю, Хара, это трудно принять, но его больше нет. Нужно поскорее покинуть эти места. Пока пулинды грабят город, мы успеем убежать, а иначе нас не ждет ничего хорошего. Пошли скорее, дитя.

– Нет! – она отошла от края, разбежалась, изо всех сил оттолкнулась двумя ногами и прыгнула вниз…

Задыхаясь, она бежала вперед к полю боя и только мельком обернулась назад, чтобы взглянуть на свое маленькое, разбитое и бесполезное теперь тело, которое раньше называли Хара.

Вокруг все было усыпано трупами. Повсюду валялись оторванные руки и ноги, а земля прокрасилась багровым. Грифы слетелись на знатный пир и с отвратительным аппетитом вгрызались в мертвое мясо. Она увидела то, что искала: узкий конец знамени, алый ручеек ткани, запятнанный темными пятнами настоящей крови, вел к телу отца.

Что есть силы она снова закричала.

Его душа вместе с душами других павших стояла в отдалении, и она бросилась туда, крича его имя. На мгновение он обернулся и, увидев Хару, стал протягивать к ней руки, но что-то мешало им идти друг к другу.

Хара увидела, как в небе открылся сияющий портал и все души, стоявшие на поле в ожидании, стали быстро возноситься туда и исчезать в воронке света. Хара изо всех сил пыталась подлететь к порталу, но неведомая сила грубо оттолкнула ее. Она рвалась туда, но снова встречала непреодолимое сопротивление. Наконец, ее отец залетел туда, и портал закрылся. Она снова в отчаянии бросилась к его мертвому телу и увидела, что там стоит Дед. За ним сгущалось что-то черное, похожее на дым или туман, и из этого тумана выглядывали морды огромных псов, у которых из пастей до самой земли свисали толстые красные нити. Их жесткая шерсть, больше похожая на иголки, стояла колом. Они смотрели на нее большими желтыми глазами и принюхивались с жадным удовольствием.

Хара в ужасе смотрела на них, пока не услышала голос деда:

– Не смотри на Псов, они просто делают свою работу, и не бойся их. Если будешь бояться – я не смогу защитить тебя.

Она с усилием оторвала взгляд от страшных созданий и снова посмотрела на Деда. Его голова была украшена полоской кожи, с которой по бокам свисали нити с нанизанными на них камнями, а на шее висело ожерелье из рудракшы. На руках он держал ее маленькое тело.

– Твой отец ушел на райские планеты, а тебе теперь уготована совсем другая участь. Я начну аскезу: буду подносить дары предкам и молить, чтобы твоя душа избежала адских планет. Ты не должна была прерывать свою жизнь.

Теперь держись рядом со мной. Я буду подносить пищу предкам, а затем предлагать тебе. Принимай ее, это поможет. А главное – утолит те страшные голод и жажду, которые ты будешь испытывать в тонком теле. Тебе теперь будет нелегко. Ты потеряла все.

Иша зашла в душевую, совмещенную с туалетом, в индийском стиле: в полу зияла дыра с потертой фаянсовой вставкой. Она очень устала и мечтала о горячем душе. О. сказала, что вода есть. С надеждой Иша встала под душ, висевший над головой, – потекла горячая вода, и она с наслаждением постояла с минуту, позволив слегка обжигающим струям скользить по коже, а затем взяла гель и, выдавив на руку чуть больше, чем обычно, начала намыливать грудь.

С улыбкой она заметила, что слева, в подмышке, образовался большой мыльный пузырь. Она смахнула его рукой, но пузырь приклеился к ладони. Иша приложила левую ладонь и стала сжимать его между руками. Вместо того чтобы лопнуть, пузырь просочился между больших пальцев. Какое-то время она забавлялась этой игрой, а затем просто легонько прихлопнула его.

«Пожалуй, иногда нужно поступать как этот пузырь. Обстоятельства давят с двух сторон, а ты такой раз – и в боковой ход. Может, именно это и имел в виду Бродский, когда цитировал странную фразу одной неизвестной сумасшедшей: «Лучший путь – сквозь».

Иногда нужно просто просочиться сквозь пальцы хитрым пузырем времени, оставив другим их мысли и чаяния. Главное – не оставаться пустым и бесполезным долго, а то тебя просто прихлопнут…»

Она снова подумала о Ясоне. Иша внутри чувствовала, что он правильно поступил, но вместе с тем была и в некотором смятении. Так, словно она кушала сладкий сочный арбуз где-нибудь в горячем южном городе, перепачкалась в липком соке, а затем поняла, что негде помыть руки и лицо и даже вытереться-то нечем. Она не знала, что делать дальше. Выйдя из душа, который приятно освежил после дороги, Иша села на кровать и подтащила к себе рюкзак. Порывшись в его недрах, она достала тетрадь в твердой обложке и черную гелевую ручку «пилот».