Стефан Грабинский - Рассказы

— Странное дело.

И невольно я обернулся к зеркалу и внимательно посмотрел на себя.

— Если ты все же действительно не ошибаешься, то будь уверен, что я делаю это бессознательно, непроизвольно.

— А все-таки должна же быть какая-то причина…

Норский испытующе глядел мне в глаза.

— Вне всякого сомнения. По правде говоря, явление, которое ты наблюдал в моем лице и которое я назвал бы «ксеномимикой» [46] Ксеномимика — (от греч. ξένος — «чужой» и μῑμέομαι — «подражать»). Буквально: чужая мимика. , мне знакомо. Я исследовал его у нескольких особ, бывших в клинике под психологическим наблюдением. Здесь вообще можно выдвинуть две гипотезы. Ксеномимика может рождаться от обыкновенного подражания кому-либо, подобно эталону, и в данной форме очень часто проявляется у детей, когда чувство подражания настолько сильно развито, что движения, приобретенные данным способом, укореняются и в дальнейшей жизни. Разумеется, в нашем случае об этом не может быть и речи. Мои изменившиеся движения, насколько ты мог заметить, не похожи ни на твои, ни на движения Адася. А впрочем, я здесь ни с кем, с того времени, как прибыл, не находился в необходимом для этого близком контакте.

— Да, это понятно. Действительно, это не мои движения, да и не мальца. Через тебя вещает кто-то иной.

— Стало быть, остается второй вариант.

— То есть?

Рышард выглядел чрезвычайно заинтересованным.

— По всей вероятности, здесь в игру вступает подсознательное воздействие телепатии.

— Что ты под этим подразумеваешь? Неужели полагаешь, что кто-то воздействует на тебя таким образом, что заставляет выполнять движения, совершаемые третьим лицом или даже самим отправителем? А быть может, эти жесты всего лишь вымышлены им, чисто воображаемые?

— Не совсем так, хотя ты и близок к моей гипотезе. Принципиальная разница между нами заключается в том, что ты предполагаешь воздействие напрямую, осмысленное, целенаправленное, в то время как я, напротив, считаю, что здесь мы имеем дело с воздействием совершенно бессознательным. Более того, я глубоко убежден, что мой отправитель охотно прекратил бы свои безотчетные эксперименты, если бы знал, какие последствия они могут за собой повлечь.

— Прости, но я не понимаю. Как это? Ведь я полагаю, что при телепатии обязательной является осознанная и определенная с учетом направления концентрация воли или мысли. Транслятор должен знать, на кого он воздействует.

— Необязательно.

— В таком случае кто-нибудь может перехватить депешу.

— Решительно нет. Ибо не подлежит сомнению, что между обеими сторонами предварительно возникают более близкие отношения, обусловленные общением, чувствами, общностью мыслей, переживаний. Отсюда ничего удивительного, что неоднократно, даже заранее, они прокладывают проторенный путь для осуществления данной операции.

— И как же, согласно нашим соображениям, ты представляешь себе действие телепатии в твоем случае?

— А очень просто. Так вот, некий индивидуум уже продолжительное время неимоверно интенсивно о ком-то размышляет; этот кто-то практически полностью заполняет его мысленный горизонт, безраздельно въедаясь в его духовную сферу. Он глубоко вдумывается в его язык, движения, облик, словом, во всю его сущность, позволяя его личности всецело завладеть им. А теперь предположим, что то лицо, которое овладело данным индивидуумом, знает еще кто-то другой — кто-то, находящийся с одержимым в близких отношениях, — и мы тут же приблизимся к овладению телепатией. Мыслемания начнет постепенно, без осознанного воздействия отправителя, переноситься на другую личность и проявляться, например, в подражании жестам задуманного индивидуума.

Я на минуту приостановился, немного утомленный попытками упорядочить свои рассуждения, и взглянул на Норского.

Очевидно, мои слова очень сильно подействовали на него, так как он, внезапно нахмурившись, охватил ладонями лоб и вперил задумчивый взгляд в землю. Сомневаясь с минуту, он неуверенно спросил:

— Но в таком случае это насыщение чужой личностью должно иметь резкую эмоциональную окраску? Иначе не удастся объяснить, почему оно настолько интенсивно.

— Очевидно. Телепатия особо отчетливо проявляется там, где в игру вступает чувство.

— Ты имеешь в виду любовь?

— Необязательно. Я считаю, что вызывать интенсивные последствия должно также и чувство страха или ужаса, связанное с задуманной личностью. Так, например, я предполагаю, могут действовать телепатически некоторые преступники. Их мысли, неустанно блуждающие вокруг несчастной жертвы, вероятно, действуют подобно сильным ядовитым испарениям и пропитывают собой окружение, извиваясь, словно змеиный клубок в диких кольцах. Мысли преступника чудовищны! Таким образом, может оказаться, что убийца, телепатически воздействуя на других, однажды увидит в их движениях жертву собственных рук.

Рышард, мертвенно бледный, вглядывался в меня безумным взглядом.

— Это была бы страшная месть, адская месть!..

— Да, да… Ты верно подметил. Это была бы месть покойных… без их личного вмешательства. Действительно, мысли одержимых должны быть чрезвычайно сильны и воздействовать всесторонне. И здесь во всем ужасе разверзаются бездны природы, свидетельствующие жуткими знамениями, насколько чудовищна человеческая душа.

Когда я договаривал эти слова, Норский быстро подошел к окну веранды и резко распахнул его в сад. Снаружи проникло соленое дыхание моря, смешанное с ароматом цветов, и освежило наши лица.

— Здесь немного душно, — заметил он. — Может, спустимся к клумбам?

— Да, конечно.

Мы спустились.

Утро было душным, пасмурным. Серые тона придавали всему неопределенное выражение отрешенности.

На душе у нас было тягостно. Мы шагали неторопливо, вяло, углубляясь в извилистые эвкалиптовые аллеи, огибая причудливо извивающиеся узоры цветочных грядок.

Несколько раз поблизости от нас прошелся Адась со своей любимой тачкой, в которой он ради забавы возил землю и песок по широким садовым тропинкам. Я заметил определенную закономерность в этих путешествиях. Путь он начинал от пригорка, где при помощи лопатки копал землю и грузил ее на тачку, проходил под самым домиком и исчезал с грузом между кустами сирени, на противоположном краю сада, где возвышалась беседка. Очевидно, там он высып а л землю, так как вскоре появлялся с пустой тачкой и снова начинал экспедицию. Развлечение очень занимало его, так как нас он, увлеченный работой, почти не тревожил. Однако я заметил, как время от времени он наблюдал за движениями отца, который запретил ему находиться в беседке. Находясь в поле нашего зрения, он петлял по тропинкам, но едва мы поворачивались к нему спиной — сворачивал в запрещенном направлении и, быстро вытряхнув содержимое тачки, возвращался между клумбами.