Сара Перри - Мельмот [litres]

– У меня новости. – Тея окидывает соседок величавым взглядом. – Про Карела.

Хелен отмечает, как блестят ее глаза, как гладко причесана копна золотистых волос, и приходит к выводу, что, по крайней мере, тело до смерти замученного Свидетельницей Карела Пражана не обнаружено на берегу какой-нибудь далекой речки.

– Мне пришло письмо, – продолжает Тея. – Карел в Англии. Только Хелен и поймет, насколько дико это звучит, но он в Бедфорде.

Хелен, не в силах удержаться от смеха, поправляет колючее гранатовое ожерелье.

– Это еще не все, – говорит Тея. – Он связался с какой-то компанией студентов и решил, что его призвание – как минимум, на данный момент – состоит в том, чтобы выступать против незаконного задержания мигрантов… Хелен, ты что, подавилась? Глотни воды.

Хелен пьет из стакана, который протягивает ей Адая. Чтобы у Карела Пражана, этого ценителя хорошей одежды и спокойной, размеренной жизни, в каком-то прежде неизведанном уголке разума вдруг обнаружилось чувство социальной ответственности, – это настолько абсурдно, что она не может не восхититься.

Тея отламывает кусочек хлеба, и воздух наполняется ароматом тмина.

– Он говорит, что нет никакой Мельмот и что некому наблюдать за тем, что сейчас творится в мире, а значит, это придется делать ему самому.

– Но почему? – Слегка покрасневшая Адая намазывает маслом хлеб для Теи. Она сводит брови. – В чем смысл? Что хорошего в том, чтобы наблюдать?

На мгновение новоприобретенная веселость Теи меркнет.

– Не знаю, – хмуро отвечает она. – Может быть, он думает, что должен исполнить свой долг, даже если ничего хорошего из этого не выйдет. – И поворачивается к Хелен. – Ты не спала, – констатирует она, дыша на нее сладким запахом бренди. – Мельмот, да?

Хелен поднимает голову; за соседним столиком сидит Йозеф Хоффман, уже совсем старик, и делает пометки в рукописи.

– Вроде того. – Она упирается ладонями в холодный мраморный столик. И потом признается: – Меня кто-то преследует.

– Хелен, – говорит Тея. Взгляд у нее укоризненный, но в то же время в нем мелькает какой-то возбужденный и злобный блеск. – Вот уж не думала, что ты тоже поведешься на это, как Карел. Чтобы ты – и вдруг! Да, знаю, эти истории ужасны, но в утренних газетах и не такое прочтешь, и сама Мельмот… – Она осекается.

– Вот видишь! – Хелен, смеясь, легонько шлепает ее по руке (на пальце у Теи серебряное кольцо в форме оскаленного черепа, на который села трудолюбивая пчела). – Видишь! Тебе и самой стоит усилий произнести ее имя вслух!

И она отправляет в рот полную ложку говяжьего бульона. Йозеф Хоффман продолжает что-то писать на полях.

– Нет, это не Мельмот, – качает головой Хелен (хотя интересно, видели ли вы, как она тайком бросила быстрый взгляд на открытую дверь?). – Но кто-то меня преследует, Тея.

– Намажь хлеб маслом, вот так, – отзывается Альбина, густо намасливая свой ломтик, потом поворачивается к пианисту, поднимает бокал и начинает петь.

– Да ну брось, Хелен!

Тея поражена, и сложно винить ее за это. Хелен Франклин, оградившая себя от всего, что могло бы разрушить ее спокойствие, от переживаний, от любых вмешательств в ее тщательно распланированную жизнь, слышит у себя за спиной шаги Мельмот!

– У тебя на блузке пятно от бульона. Нет, конечно, это не Мельмот, ты же не думаешь, что я мифы от действительности не отличу? Но все-таки кто-то ходит за мной по пятам. Я слышу шаги, когда выхожу из библиотеки, когда заглядываю к тебе в гости. Этот кто-то, одетый в черное, поджидает меня за углом, иногда даже поет, и я не знаю, мужчина это, женщина или ребенок, но оно меня пугает. Я не сплю по ночам, мне страшно, я читаю про Йозефа Хоффмана или Алису Бенет, а наутро они появляются в моей комнате.

Она еще никогда не рассказывала столько о себе, даже Тее, которая провела два десятилетия напротив скамьи свидетелей и добилась больших успехов в мастерстве вытягивать из людей информацию.

– Конечно, по ночам мне кажется, что это она и что, должно быть, она пришла за мной. Ну что поделаешь. – Хелен отправляет в рот еще одну ложку бульона. – Всем снятся кошмары.

Адая окунает уголок салфетки в стакан с водой и принимается вытирать пятно с блузки Теи. Тея не сопротивляется. На безупречном английском – акцент едва заметен – Адая произносит:

– Как-то раз я слышала, как мать на детской площадке сказала ребенку: «Берегись Мельмотки, она знает, что это ты украл мой кошелек, и следит за тобой». Я подумала тогда, что это очень жестоко с ее стороны. Сомневаюсь, что Мельмотка отбирает детей у матерей. Она все-таки не чудовище.

– Тогда ты плохо ее знаешь, – говорит Тея. – И оставь уже это пятно в покое! Я не ребенок! Ничего ты о ней не знаешь. Она как утопающий, который хочет утащить тебя за собой на дно…

Адая кладет салфетку на стол.

– Разве вам не жаль ее? – спрашивает она. – Будь вы так же одиноки, разве вы не тосковали бы по людскому обществу? А вы, Хелен?

И Хелен трудно устоять перед ее застенчивым, умоляющим взглядом:

– Ну, наверное, да.

– Что ж, мы можем с уверенностью сказать, что это не обреченная грешница с окровавленными ногами гоняется за тобой по городу, – с набитым ртом резюмирует Тея. – Но кто тогда?

Альбина Горакова снимает пальто, и на стол сыплются ее жемчужные бусы. Они раскатываются между серебряными вилками и с глухим стуком подскакивают на тарелке.

– Вы заметили, что мой бокал пуст? – ворчит Альбина. – До чего невоспитанная молодежь! – Она слегка толкает Хелен локтем и продолжает: – А у этой-то интересное прошлое. Маленькая английская myš с волосами цвета мутной воды думает, что я ничего не вижу. По ее мнению, я не замечаю, что она спит на голом матрасе, отказывается от сладкого и расцарапывает себе запястья, когда думает, что я не смотрю. Однажды до крови разодрала. Да-да, я видела! Ты прячешься, Хелен Франклин? Тебе есть что скрывать?

Здесь не только Йозеф Хоффман. Алиса Бенет листает страницы своей Библии, Франц Байер машет кому-то за окном. Один за другим они поворачиваются к Хелен, и она закрывает глаза.

– Мне кажется, нет такого человека, который бы не прятал что-нибудь подальше от чужих глаз, – негромким мягким голосом произносит Адая, протягивая Тее стакан воды.

– Я такой человек, – заявляет Альбина и вдруг с торжествующим видом рыгает. Заказавшие свинину мужчины в костюмах, которые сидят за столиком у окна, разражаются аплодисментами. – Старая Альбина Горакова, которая отродясь и мухи не обидела, Мельмот вовсе не интересует, – да, miláčku [18] Голубчик ( чешск. ). , да, заберите тарелки.

Официант с закатанными до локтей белыми рукавами склоняется над столом.

– А как насчет Теи, м? Как насчет тебя? Думаешь, Мельмотка поджидает тебя дома, сидя на кровати и держа в руке бумажку с твоим именем?