Raymond Abaddon - По ту сторону пламени

— Он не понимает, — откуда-то сзади говорит Янни.

— Энид? — Наас не оставил поста между нами и охотниками.

— Я влила в него все, что можно, — сухо отвечает целитель.

— Надо больше! Главное, чтобы пришел в себя. Хуже уже не будет, — хуже некуда. За химической вонью пульсом бьется тонкая нота разложения. Осторожно высвободившись из объятий Илая, оборачиваюсь.

Маг огня лежит головой на Янниных коленях.

— Помогите ему, — растерянно просит мальчишка. Под дутой курткой царапается кот.

Мантикора Оретт короткий, обрубленный: серая больничная роба смялась ниже культей. Слишком велика для худого человека. Вздрагивают исписанные татуировками плечи и нарисованные крылья, охватывающие шею, дергается кадык, когда он сглатывает — но струйка слюны все равно сбегает по подбородку. Неровно остриженные вороные пряди налипли на щеку и крупный, хищно изогнутый нос. Янни убирает их, задевая звонкие колечки в ухе. Мантикора кривится и распахивает непроницаемо-черные глаза.

— Привет, — улыбается Янни. Но, похоже, тот не слышит. Охотник из первого ряда окружения опускается на корточки и подталкивает к огненному магу бутылку с водой:

— Держи. Попробуй смочить ему лоб.

Верно:

— Ему же жарко, а ты горячий.

— Надо отнести его ближе к границе барьера, — поднимается на ноги Илай. Я тоже встаю и едва не падаю. Мир описывает дугу, на секунду темнеет. Удержав равновесие, шаг за шагом иду по вмерзшей в плиты крови Плутона. Кто-то далекий в ветреной тишине монотонно читает пакт Серафима. Эйса? Хикан? Не

разобрать. Сейчас не время плакать, но ее прах на моих ладонях — все, что осталось. Пыль в разломе пульсирующей раны, чернота в лунках от зубов и трещинках. Так мало и легко удержать… ничего общего с неуловимой, смертельно живой тьмой.

— Ты в порядке? — Илай, уже помог Янни и Энид перенести огненного мага и вернулся.

Нет.

— Зарин.

Прислониться к жесткому, обжигающему телу, зажмуриться до пляшущих

кругов, прогоняя слезы. Позже.

Если выживем.

Молчит. Не дает мне упасть. Вечность спустя говорит:

— Пойдем, — подхватывает под локоть. Идем — туда, где вдруг хрипло стонет Мантикора. Мигрень наполовину ослепляет, колени подгибаются от слабости. Несколько метров через знак до отделяющей день от ночи линии барьера занимают вечность.

— Нужно замкнуть клятву, — шепчет Илай.

— Ты знал? Что она собирается сделать? — я ударю его, если знал. Уничтожу.

— Нет, — выдыхаю. — Сано рассказала, пока открывался портал, — в прошлый раз мы ждали часы прежде, чем узор замер. Как же долго я пробыла без сознания?

— Никогда. Не делай. Ничего. Подобного! — цепляет за подбородок, заставляя смотреть на него. — Никогда больше. Ты могла стать, как Мантикора! Хуже, чем мертвой!

— Я этого хотела. В тот момент…

— Мне плевать, — его ярость клеймом плавит кожу. — Я. Я — этого не хочу.

Ищет что-то в моем лице:

— Не смей забывать обо мне.

Силюсь улыбнуться, но не выходит:

— Я помню все о тебе. До последнего слова.

— Ты забыла, когда активировала портал!

— Нет, — провожу по коротким вертикальным шрамам на его запястьях. — Нет. Но я не должна была решать за тебя. Прости.

— Какого черта вы там возитесь?! — кричит Наас. Рядом с ним замерли Сойт Роэн и Мария — оглядывается на брата, неуверенно держит пистолет. Откуда?… С пояса исчезло оружие. Айяка, подтолкнув Рики, присоединяется к живому щиту. У парня руки и шея обмотаны… кровью?

— Что вы с ним сделали?

— Что? — Илай хмурится. — Рики? Вывели кровь наружу. Если разорвет — истечет до смерти. Идем, забудь о нем, — тянет к выгнувшемуся в судороге Мантикоре, белой от страха Энид и вцепившемуся в пуховик Янни. Утробно воет Бес. Царапается, пытаясь выбраться наружу.

— Ему дышать нечем, — говорю я. Мальчишка потерянно уставился перед собой. Не обращает внимания, когда я чуть расстегиваю змейку на куртке.

— Я б-больше ни-чего нне могу сд… делать, — Энид, роняя пузырьки с лекарствами, собирает аптечку. Из мрака за пламеющими нитями защитного контура проступает многорукая фигура.

— Боже! — красноволосая волшебница деревенеет в неловкой позе.

Сжимаю левый кулак до отрезвляющей боли.

Алва составлена из останков — человеческих, звериных. Гниющих и совершенно живых. Бесполезно торчащие конечности болтаются, подпрыгивая при каждом шаге, места сочленений с подвижным панцирным туловищем перемаргивают и открывают полные зубов рты. Короткие лапы подгибаются под тяжестью, скребут когтями асфальт. Очерченная порослью шипов шея кончается выходящими из блестящей плоти позвонками.

— Иди к остальным, — трогаю плечо девушки, но Илай качает головой:

— Она нужна здесь, — Энид, кажется, даже не слышит.

— Ты узнаешь меня? — Илай склоняется над огненным магом. Теперь, когда желание твари сосредоточено на Мантикоре, я почти не ощущаю монолитного давления ее природы, но охотники вокруг шарахаются прочь, заслонившись колкими от магии перчатками. Первый ряд полностью скрывается за мерцающей завесой щитов.

— Ддд…да, — выталкивает Мантикора. Он вряд ли старше тридцати, а похож на старика — с чернильными синяками и покрасневшими, тяжелыми веками, обметанными белым губами, проступившей сеткой сосудов и подергивающимся в тике правым глазом.

— Тварь присягнет тебе. Прими ее клятву. Это спасет твою память, — говорит Илай. — Жизнь. Ты понимаешь?

Мантикора с ужасом смотрит на создание более увечное, чем он сам. Я зову и обещаю:

— Все закончится. Ты не вернешься в лаборатории. Перестанешь забывать, — мужчина переводит на меня настороженный взгляд.

— Почему он, а не Янни? — за спиной стоит Мария. Лицо как маска, готовая расколоться, ствол бессильно направлен в землю, палец дрожит на курке. — Почему? Он ничем не лучше! Даже…

— Он сильнее, — светло улыбается Янни.

— Ты тоже сильный, — горько скривившись, Мария подходит и, отложив пистолет на плиты, обнимает брата, ерошит спутанные русые пряди.

— Недостаточно, — я сплетаю кружево правды, протягиваю Янни руку. Ответное касание — свеча на ветру, но Мантикора…

Огненный вихрь, жгучие искры. Распад, из каких рождаются новые миры. Его сияние ослепляет, поджигает что-то во мне самой, вынуждая разорвать контакт. Янни был прав: взрыв, иначе и не скажешь.

— Мне жаль.

Мария зажмуривается, утыкается носом в шуршащую Яннину куртку.

— Я… — тихонько шепчет калека, — я могу… ей верить?…

Энид, забыв про аптечку, медленно отползает прочь, к закаменевшим полукругом магам.

— Да.

На ощупь нахожу запястье Илая, где под зажившими порезами бьется пульс. Любой выбор в конечном счете сводится к вере. В кого-либо или себя.

Илай просил вспомнить, пройти от конца к началу. От полувековой тени в выбеленной камере Заповедника, от подобного шторму Нааса — прямо сейчас его ураган возносит лепестки над площадью, — от Нины и ее мотыльков… до хижины в лесу с застывшим на пороге призрачным ребенком. Страшным и беззащитным. Поколение за поколением искавшим человека, который рискнет заглянуть за личину смерти, осмелится поверить.