Raymond Abaddon - По ту сторону пламени

— Прекрати это, — Сойт Роэн тяжело опускается на танцующие линии знака. — У тебя ведь получилось? Ты теперь можешь? — сцепленные в замок ладони прижимают куртку к залитому черным боку.

— Да, — голоса в венах упорядочились до восьмерки незнакомцев. Присутствие свербит в затылке, но… — Я могу подчинить их. Гофолия так и делал. Его могущество шло не изнутри.

Советник брал взаймы чужую силу. Поэтому только он и пришел сквозь коридор охотников: остальные не могли пошевелиться. Они… мы — части заклинания. Жизни переплетены, не разорвать. И каждый способен потянуть за ниточку… тянет.

Током по позвоночнику, невесомостью в голове, пытается украсть мое пламя. Смеюсь. Сойт Роэн вздрагивает.

— Не выйдет, — выталкиваю сквозь зубы. Тень Плутона стоит между нами. Пелена чудовищно тонка: горло перехватывает от враждебного присутствия. До огненных пятен на изнанке век стискиваю вспоротую ладонь.

Прочь. Убирайся!

Морок отливает от висков. Господи. Каждая царапина и ушиб отзываются воющей болью, рана на плече пылает. Обнимаю себя, чтобы не рассыпаться на куски:

— Я могу погасить их, если захочу, — качнувшись, поднимаюсь на ноги. Несколько шагов до припорошенного пылью трупа Энид, подобрать сумку с аптечкой. Сано Тхеви была права: форма обезличивает. Под дымным саваном стерлись черты и краски, и я больше не вижу прекрасной девушки с фотографии. Просто еще одного мертвеца. Подхожу к Илаю:

— Отпусти, — щурится. — Все хорошо. Давай, — стена с грохотом рушится.

На нас пересекаются лучи. Под прикрытием огней невидимые люди молча ждут развязки.

Или возможности напасть.

— Передайте Совету: мир или смерть, — говорю бьющему в лицо свету. Отвернувшись, возвращаюсь к Сойту Роэну. Рассыпаю пузырьки, нахожу бинт и вату, рулон пластыря.

— Тот узкий флакон. Клей, — сипит искатель.

Под курткой и насквозь мокрой футболкой дыры от пуль маленькие, обманчиво неопасные. Мужчина стискивает челюсти, когда я останавливаю кровотечение вязким гелем, накладываю повязку.

— Не уследил… поверил девчонке…

— Я тоже. Думала, она слишком напугана, чтобы мстить сейчас, — разорвав рукав рубашки и прикусив щеку изнутри, заклеиваю простреленные мышцы в плече, потом обрабатываю порез на ладони. Руки немеют.

— Только после возвращения, — соглашается и замолкает. Невесело фыркает. — Твою мать!

— Молчи лучше. Держись, еще немного, — бинты легли туго, хоть и неровно. Но внутри кровь продолжает разливаться.

— Несколько часов, — морщась, выдыхает. — Я не протяну.

Придавливает раны. Накрываю скользкие пальцы:

— Нет, нет. Не часов, минут.

— Поче… му?

— Янни. Его импульс был гораздо сильнее, чем нужно.

Смотреть назад, откуда доносятся тихие рыдания, почти больно, но я должна — встретиться с белыми от горя глазами Марии и пустым взглядом Мантикоры.

Янни словно спит, положив голову на колени брату. Я вдруг вижу, что он старше, чем кажется… был старше. Заклинание правды слетает с губ.

— Что с ним? — спрашивает Сойт Роэн.

— Ничего, — темнота. Шторм портала задул Яннину свечку. — Его больше нет.

К телу мальчика под распахнутым пуховиком жмется Бес. Скребется, стараясь спрятаться под мышкой. Мария нежно перебирает спутанные пшеничные волосы. Все трое пусты, как ночь без звезд — ни единого проблеска. Я отпускаю чары, стираю влагу со щек:

— Пора, — у Совета было достаточно времени подумать и понять. Запертые в клетке ребер искры мигают, когда я снова говорю, но теперь уже — им:

— Пора.

Пройти между парящими сколами плит, опуститься на корточки рядом с Наасом, сжать закаменевшее плечо. Тронуть холодную Айину руку.

— Это моя вина, — шепчет Наас.

— Это ее выбор, — все мы ужасно ошиблись.

Непоправимо.

Расступаются лучи: приближаются Советники. Картинка плывет от слез. Смаргиваю влагу и поднимаю обе копии пакта из липкой лужи. Снизу бумага напиталась алым, но не растеряла четких строчек и блестящих, сплетенных из металла помарок — подписей тварей. Шесть, одной не хватает.

— Плутон не расписалась.

— Теперь ты — Плутон, — Сано, скривившись, обматывает израненное запястье обрывком туники.

— И девятый Советник, — в холодном свете футболка Илая рябая от крови. Кивает назад.

Труп Гофолии сломанной марионеткой подвешен на дрейфующем обломке. Чтобы все видели.

— Она не присягала на Камне, — скрипучий голос. Совет прячется за слепящими огнями. Похоже, наверное, Плутону являлся создатель. Смеюсь: да он же ее до смерти боялся!

— Тлалок присягал. Связь установлена, — безразлично дергает плечом Свидетель. — Иначе вы бы сюда не пришли, — выплевывает Хикан. Золотые глаза горят лунами. Оборотень по пояс обнажен: затягивает скрученную жгутом майку на бедре Эйсы.

— Что там Гофолия говорил: подчиняйтесь, и никто не пострадает? — усмехается сын Хайме. Хикан шумно выдыхает.

— Мир, — шорох трущихся мышц проникает в мозг. Сирас.

— Или смерть, — обещает тварь Нааса, на секунду обретая форму.

— Свободу, — пленникам Заповедника. Кладу одну из копий на осколок плиты и толкаю вперед.

— Ваши требования немыслимы! — звонко вскрикивают. — Это… это шантаж!

— Как и участие в ритуалах, — цедит Илай.

— Через пару минут три Высшие твари окажутся в сердце Университета, — отвечает Эйса. — А еще три, вместе с армией себе подобных — снаружи, у защитного контура, который Советник Аваддон может с легкостью снять. Лучше бы к моменту перехода ваши подписи скрепили договор.

— С чего бы тварям просто не перебить нас? — доносится издалека. — На хрен эти танцы?

— Вот именно! — гомон поднимается вспугнутой птичьей стаей. Я провожу ногтями по ране, цепляю рваные края. Шрам дергает, обжигает кипятком. Прогулка по ветхой крыше привела меня в странное место, где каждый шаг — согласие, бегство. Блики в пыльных стеклах. Обещание. Цветы и кости, мертвое чудовище. Горящий дом в ночи, рябь на стальной воде и запах снега, помехи в телевизоре. Слишком мало и всегда — очень много. Если я оступлюсь, никакое волшебство этого не исправит. Сжимаю пакт Серафима и — ладонь в кулак:

— Вы для них — боги, — щурюсь от ослепляющего сияния. Фонари стирают реальность, будто я одна против целого мира.

Тень в белой камере Заповедника.

— Все они — кокон из страха и боли, а внутри — чья-то память. Они не понимают ее. Они не понимают нас. Но кроме нас у них ничего и нет.

Молочная белизна взрывается рокотом:

— Но они убивают! Убивают даже…

Молчу, пока крики не сминаются в тишину.

— Они не умеют иначе. И вы, их создатели, тоже! Оглянитесь вокруг, — пламя срывается с пальцев. Выше, ярче! Хватит прятаться за звездами!

Новорожденное солнце красит вскинувших оружие черно-белых людей золотом и багрянцем. С тяжелым вздохом соскальзывает на землю и складывается пополам тело Советника Гофолии.