Raymond Abaddon - По ту сторону пламени

— У меня есть фен, — предлагает Наас, стоит выйти. Взгляд теплых глаз застывает чуть ниже моего подбородка. Ловлю себя в порыве прикрыть уродливые полосы, с усилием опускаю руку. Но парень успевает заметить:

— Их можно свести, не волнуйся. В лазарете есть отличное средство. У Тони от здоровенной дыры на спине почти ничего не осталось. Эти сойдут без проблем. Потом заглянем туда, сейчас дам фен.

— Не надо. Еще тепло, и я завяжу хвост, — все же тяну кофту выше, вдыхая травянисто-дымный след. — Мы торопимся, нет? — да. Наас хватает куртку и оглядывается. Хлопает по карманам. Между светлыми бровями и у сжатых в линию губ прорезаются морщинки.

— Ладно. Будем идти быстро. Не хочу наткнуться на Кана, — коридор пуст. Я поворачиваю к холлу, но маг тянет в противоположную сторону.

— Пожарный выход, — поясняет вполголоса. Скрипучая железная дверь раскрывается в яркий день.

Начавшие желтеть деревья роняют первые, еще зеленые листья. После ночного урагана под ногами перекатывается целое шуршащее море. Переступаем через ветки и вывороченные куски асфальта, Наас хватает за рукав и тащит вперед: быстрей, быстрей же! Сияющий медью хвост стелется по ветру.

— А здесь красиво! — Наас коротко оборачивается, сверкает растерянной улыбкой. Испачканные граффити и временем стены утопают в объятиях вьюнков, среди рисунков и ругательств проглядывают символьные системы охранных чар. На карнизах проросла трава и тонкие деревья. Старые здания цехов поднимаются

выше раскидистых крон платанов и внутри, наверное, полны света. Другие — явно прежде административные, всего в два-три этажа, — приземистые серые коробки. Спотыкаюсь о камень, рассматривая окна. Непроницаемо пыльные стекла, но без единой трещины. И двери крепкие, часто в пятнах ржавчины, но ни одной выбитой. Полно мелкого мусора, но нет нагромождений хлама, который мог бы помешать быстро перемещаться между домами.

Несколько поворотов спустя Наас толкает калитку. Вязь заклинаний вспыхивает и гаснет. Сжимаюсь, проходя следом. Покалывание за ухом подтверждает: теперь я часть Университета.

— Тут офигенно, особенно у ручья, — преувеличенно весело кричит рыжеволосый маг. Камеры, точно.

— Мне не помешает проветриться после вчерашнего, — отвечаю в тон.

— Может, пробежимся? Здорово прочищает мозги, — он не предлагает, сразу срывается в бег. Вчерашняя поляна, едва заметная тропка. Пятно крови и следы ботинок отмечают место, где лежала Нина. Перепрыгнуть!

Деревья дергают одежду. Поют и перепархивают птицы, пахнет влажной листвой и тонко — гнилью: в глубине парка прячется болото, о нем иногда пишут в новостях. Когда кто-нибудь тонет.

— Там действительно тонут люди? — кричу. — В болоте?

— Нет! Это чтобы не шлялись! — парень переходит на быстрый шаг. Я слышу журчание. Среди листьев впереди темнеют пятна хвои. — Администрация вечно мутит статьи, что оно расширяется и не имеет четкой границы. Но здесь и отпугивающих чар хватает, байки про утопленников скорее для подстраховки.

— Но я не заметила чар. Кроме тех, которые отреагировали на кровь.

— Ты была с Ниной. Она провела тебя.

— А самому пройти сквозь них возможно?

— Бывает, проходят. Но редко. Это быстро разруливают. Непенф дают… леденец такой, корректирует память.

Мой, увеличившийся втрое, хранится дома — в мыльнице, под кроватью.

Наас опускается на покрытый лишайником валун у ручья. Сажусь рядом, вытягивая ноги. Осыпая брызгами джинсы, вода лижет ботинки, журчание наполняет воздух. Вокруг сторожат сосны. На другой стороне солнце, но мы накрыты хвойной тенью. Наас всматривается в стену деревьев, оглядывается, хлестнув по щеке хвостом.

— Еще прогуляемся? — качает головой. Цепляет мою цепочку с оберегом. Достает из кармана другой и показывает символ в сургучной печати. На колбе, что дал Максимилиан, такого нет. Я наклоняю голову, позволяя заменить обереги. Размахнувшись, Наас выкидывает подарок администрации в поток. Убирает за уши выбившиеся пряди:

— Еще минуту, — выуживает блокнот и огрызок карандаша, быстро чертит сложную вязь символов. Все линии связаны, он замыкает единственный разрыв прикосновением. И долго сидит неподвижно, дышит глубоко — ничего не происходит. Но парень чуть расслабляет плечи.

— Все в порядке, — наконец поворачивается ко мне. — Теперь можно говорить. Этот оберег зачарован, чтобы не подслушивали с помощью метки. В администрации тебе будут давать без заглушки. Всегда бери, но не используй. Я помогу доставать нормальные. Эти не переделать, к сожалению.

— Ладно. Зачем тебе блокнот? Нина рисовала просто в воздухе, — осторожно касаюсь рисунка.

— Нина прошла инициацию. После этого колдовать гораздо легче. Можно рисовать чары своей стихией… — Наас бледен до синевы, хоть и бежал. — Слушай. Знаю, у тебя много вопросов, и я обязательно на них отвечу — позже. Сейчас мне нужна твоя помощь.

— Моя что?… — фыркаю от неожиданности. — Ты шутишь? Чем я могу тебе помочь?

— Ты новенькая и ты маг огня. Я тоже, в определенной мере…

Перебиваю:

— Все в определенной мере маги огня. Верно? — я должна знать, что все понимаю правильно.

— Да-да, но обычно разрыв между огнем и второй силой довольно большой, поэтому они не спорят. Для стабильности магии и психики важна разница минимум в десять процентов. У меня же ровно пополам: тридцать три воздуха и столько же огня… и тьмы тоже… — добавляет шепотом, скрываясь за шелестом спешащей воды.

— Ты нестабилен? Ты тоже видишь тени?

— Да. Да, вижу. Не часто и не очень… ярко, но вижу. Я стараюсь фокусироваться на воздушной магии. Она пока доминирует, когда я срываюсь… и это не тени — твари. Они создаются магами. Чтобы объяснить все сразу, нужно говорить очень долго, а время поджимает. Если коротко: магия связана с эмоциями. Доминирующая сила влияет на то, какие чувства ты чаще всего испытываешь. Схема четырех стихий образует подобие темперамента. Понимаешь? Она врожденная. Неизменяемая.

— Да, — влияет на характер, на личность.

— Хорошо. Воздух — тревога, вода — грусть. Земля — счастье. Огонь…

— Гнев. А тьма, — то, что давно проникло под кожу и поселилось за ребрами, — тьма — это страх.

Подтягиваю колени к груди и обхватываю руками. Наас шепчет:

— Точно. Спокойствие наравне с разрывом заканчивает действие формул. Когда ты рисуешь или говоришь заклинание, ты должна привести себя в соответствующее состояние, зависит от чар. Техники стараются упрощать их до пяти базовых ключей, но не всегда получается. Придется включать и сложные чувства. Восхищение, гордость, потерю, зависть. Ты удивишься, как их много. В Университете тебя в основном будут учить быстрой смене эмоциональных состояний. Занятия кажутся ужасно тупыми поначалу, но иначе ничего не получится. Ты не запустишь заклинание земли, завязанное на счастье, когда тебе страшно. Есть магия, работающая только в панике, и такая, что тебе придется раз за разом вспоминать самые стыдные моменты своей жизни. Поэтому у нас разделены искатели и охотники: искатели собирают информацию и делают выводы, что, допустим, вот в этом месте люди пропадают из-за активности абаас — чтобы их прогнать, как раз нужны чары земли. И охотник, которому дадут задание, сможет настроиться заранее, иначе абаас он даже не увидит. Прикусываю губу, чтобы не засыпать его вопросами. Но один все же задаю: