Т. Клайн - Церемонии

Порот опустил глаза и прикусил губу. Он ее вожделел — и она это знала. Сарр избегал ее объятий всю неделю, копил силы для посева — так урожай будет еще обильнее. Но теперь, когда жена подошла на шаг ближе и наклонилась, нарочито выставив бедро в сторону, он почувствовал такое возбуждение, что пришлось отвернуться, чтобы не закричать. Порот яростно вонзил посох во вспаханную землю и резко повернул. Несколько листьев сорвались с венка и исчезли в темноте. Если бы он не дал клятвы… Вернувшись в строй, Порот продолжал думать о ее гибком теле и мягкой коже под грубой тканью платья и гадать, посмеет ли задрать это платье и войти в нее этой ночью, до того, как будут посажены все семена.

Подтолкнув локтем свою соседку, Дебора кивнула на мужа.

— Видела, как Сарр на меня глядел? — спросила она низким грудным голосом. — Как пить дать, только вы все разъедетесь, овладеет мной прямо тут, на поле!

Мысль была возмутительной и, тем не менее, правдоподобной. Женщины радостно расхохотались.

Порот услышал смех, но не знал, чем он вызван. «Прямо как глупые школьницы», — сказал Нафан Лундт, и он был прав. Какие они восхитительно невинные, и Дебора в их числе. И как бы они поразились, расскажи он правду о том, что они сделали этой ночью.

Он наткнулся на текст совершенно случайно во время занятий немецким. Книга в библиотеке колледжа подтвердила его подозрения, намекнув на мрачные ритуалы древнее пирамид и письменной истории. Он прочитал о дохристианском поклонении природе и о том, как раньше племена приносили в жертву бога в человеческом образе. Остальное он додумал сам. За сдержанным благочестием соседей он видел размалеванные хари дикарей. За странным ночным обрядом маячил окропленный кровью алтарь и обнаженное тело, распятое на нем как пятиконечная звезда. Он стал свидетелем церемониального рассечения горла и отделения конечностей, и, пока его товарищи наслаждались ужином под луной, в его воображении множество рук яростно разрывало безголовый торс, а в свете костра дети жадно дрались за что-то, похожее на голову. Хотя теперь их пища носила обманчиво современное название, когда-то она называлась «духов хлеб» — плоть воплощенной Богини, а венок на его посохе был ее волосами.

Все это, разумеется, осталось в далеком прошлом. Во время нынешних церемоний никто не погибал. Сарр, вероятно, знал историю лучше всех остальных братьев и, может быть, этой ночью сумел заглянуть глубже других, но его вера была крепкой как никогда. Корни всего в этом мире терялись во мраке, но пролитая много веков назад кровь давно высохла. Порот знал, что время придает всему ощущение респектабельности; некоторые даже поедают своего бога каждое воскресенье. Для него все боги и богини были воплощением единого и всеохватного Божества, и после сегодняшнего таинства и последовавшего затем благословения матери Сарр двигался с уверенностью по-настоящему счастливого человека.

Женщины позади него как раз начали последний радостный куплет:

Выкинув из головы мысли об алтаре, об обнаженной жертве и о жене, Порот вместе с ними радостно выкрикнул:

Внезапно раздался треск дерева. Конец его посоха вонзился во что-то твердое и живое. На земле у Порота под ногами раздалось злобное шкворчание, как от кипящего на сковороде сала, и что-то судорожно забилось, едва не вырвав древко у него из рук. Высохший кукурузный початок бесшумно упал к его ногам. Вдалеке одна из кошек вскочила и бросилась прочь через лужайку.

Подняв посох, Порот пригляделся к его кончику, но луна почти закатилась, и он ничего не увидел. Он нащупал трещину ближе к острию; дерево было влажным и отчего-то холодным.

Чувствуя легкую тошноту, Порот еще раз воткнул посох в почву и провернул его в чистой земле. Он ничего не сказал остальным, и к тому времени, как засеяли третий акр, происшествие вылетело у него из головы.

И тогда произошло новое странное событие. Было уже поздно. Сверчки еще стрекотали, но светляки померкли, а луна давно уже пропала за соснами на западе. Внезапно от далекого костра донесся отчаянный крик ребенка.

Девочка стояла возле мешка с семенами и указывала на что-то у себя под ногами.

К ней тут же подошли старики.

— Ничего страшного! — хрипло сказал один из них. Он махнул работникам, чтобы те вернулись обратно на поле, но Порот с женой все равно поспешили к костру. В свете пламени они увидели, что мешок с семенами лежит на боку среди снующих стариков и детей и выглядит как будто меньше, чем они запомнили. На дне зияло небольшое круглое отверстие, из которого ровной струей сыпалась кукуруза.

— Ничего страшного, — повторил старик. — Мы все подберем. — Вокруг его товарищи уже собирали лежащие в траве зернышки.

Но никто из них не упомянул второе отверстие, которое они увидели — и тут же засыпали; когда мешок завалился на бок, под дырой в мешке обнаружился ход, уходящий глубоко в землю.

Когда они дошли до крыльца ее дома, Кэрол стало грустно. По обеим сторонам от двери в грязных ящиках кое-как пробивались из-под пластиковых пакетов и конфетных оберток две чахлые аспидистры. Прежде дом казался ей чуть ли не раем — свой угол, за который она платила из собственного кармана, — но внезапно он показался ей неприглядной дырой. Кэрол порадовалась тому, что на дворе ночь и ближайший фонарь находится через несколько зданий от них. Фрайерс вел себя так, будто ничего не заметил, но девушка подозревала, что он притворяется из вежливости. Она была уверена, что он богаче, чем кажется; один из тех самоуверенных нью-йоркских евреев, которые с детства пользуются всеми преимуществами и просто не догадываются, как им повезло. И даже если он не богат, у него все равно достаточно средств, чтобы провести лето за городом, пока она будет работать. Всю дорогу, на каждом перекрестке Кэрол с мучительной ясностью вспоминала, что в воскресенье он уедет из города. И хотя этот день был невероятно удачным, почти благословенно счастливым, ей казалось, что Господь обходится с ней необычайно жестоко: стоило встретить человека, которого она могла бы по-настоящему полюбить, как он тут же снова пропадает.

Она заметила, что к концу прогулки Фрайерс по необъяснимым причинам все больше нервничает. Он стал настороженным, как борзая, видел в каждой тени каких-то людей и находился в полной уверенности, что за ними кто-то следит, и его нервозность отчасти передалась девушке. За несколько ярдов до ее дома Фрайерс без предупреждения замер на месте, схватил ее за руку и дернул назад, как будто от края пропасти, а потом без слов указал на что-то размером с горошину, пересекающее их путь. Кэрол невольно вскрикнула, но тут же сообразила, что это всего лишь таракан. Как, интересно, Джереми надеялся прожить целое лето за городом?