Михаил Широкий - Куколка

– Толян, ты что, тоже дурак, как Валерка? Сколько раз вам объяснять, что надо быть внимательными, как зверь на охоте. Замечать всё, смотреть в оба, ничего не упускать из виду. Любая мелочь может нас погубить! Неужели так трудно это понять?

– Ну что ты, детка, истеришь сегодня? – примирительно сказал Толян, положив руку на колено девушки и ласково погладив его. – Всё же нормально, всё хорошо, всё как обычно. Чего ты нагнетаешь? Распекаешь нас, прям как детей малых…

– Да потому что вы ведёте себя как дети! – возмущённо ответила Лиза, шевеля тонкими кончиками ноздрей. – Как самые настоящие дети, ей-богу. За которыми нужен глаз да глаз. Которым всё надо объяснить и показать, разжевать и в рот положить. Но вы и после этого вечно умудритесь где-нибудь напортачить и испакостить дело. Прям зла не хватает!

– Ты преувеличиваешь, сестричка, – с приторной, масляной ухмылкой проговорил Толян, продолжая елозить рукой по колену соседки и понемногу продвигаясь вверх по ноге. – Ты слишком напряжена. Уж не отсос ли этому хлюпику так возбудил тебя?

Лиза резко сбросила его крупную кисть со своей ноги и, метнув на него горящий взгляд, негодующе воскликнула:

– Ты что мелешь, идиот? Говори, да не заговаривайся. Совсем страх потерял!

Ухмылка тут же исчезла с физиономии Толяна. Он неуверенным движением потёр свой массивный небритый подбородок, придававший ему сходство с бульдогом, положил руку на руль и, опасливо косясь на разгневанную напарницу, невнятно промямлил:

– Ну, ладно, ладно… Чё ты, в самом деле? Я ж пошутил.

– Я не переношу дебильных шуток, ты это отлично знаешь, – веско, отчеканивая каждое слово, произнесла Лиза, глаза которой продолжали метать молнии. – Заруби себе это на носу раз и навсегда! Ещё раз пошутишь так, пеняй на себя. Уяснил?

– Уяснил, – чуть помедлив, глухо пробурчал Толян.

Лиза впилась в него пронзительным, раскалённым взором.

– Громче. Я не расслышала.

– Уяснил, – возвысив голос, хотя по-прежнему не совсем вразумительно отозвался водитель.

Валера, до этого следивший за размолвкой брата и сестры молча и безучастно, словно это не касалось его, внезапно оживился и вмешался в разговор:

– Да лан, братва, успокойтесь. Остыньте. Чё вы накинулись один на другого? Было бы из-за чего… У нас и так врагов достаточно. Ещё не хватало, чтоб мы грызлись друг с другом им на радость.

Толян качнул бритой головой и искоса поглядел на девушку.

– А братан-то дело говорит. Как грится, устами младенца…

Лиза ответила ему долгим задумчивым взглядом и совсем другим, негромким, размеренным, почти задушевным, голосом промолвила:

– Да, он прав. Мы должны держаться вместе и стоять друг за друга горой. Иначе пропадём… Я ж не со зла наехала на тебя. Пойми: один неверный шаг – и всё, нам крышка. И назад дороги нет… Это не тот случай, когда совершил ошибку, исправил её и сделал всё как надо. У нас так не получится. Мы играем жизнями. И чужими, и своими. И для нас цена ошибки – смерть… Глупо и обидно губить себя из-за банальной неосторожности, которой вполне можно избежать. Для этого нужно просто слушаться меня и делать всё так, как я говорю.

– Да мы всё так и делаем, поверь мне, – сказал Толян, пошевелив своими могучими плечами. – В точности следуем твоим указаниям… Но только… ты ж сама понимаешь… всего не предусмотришь. Всякое может случиться, когда меньше всего ждёшь этого.

Лиза, нахмурив лоб, кивнула.

– Это да. Всего в жизни действительно не предусмотришь. Любая случайность может всё загубить… А впрочем, сколько верёвочке не виться… – она умолкла и мрачно усмехнулась.

Толян немного недоумённо взглянул на неё и скривил губы.

– У тебя, я гляжу, сегодня прекрасное настроение! С чего бы это? Всё вроде прошло гладко, как было задумано. Взяли этих додиков тёпленькими. Сейчас доставим их на место, разделаем, освежуем. Потеха будет та ещё. Всё как обычно. Как тебе нравится… Так чего хандрить-то? Я никак взять в толк не могу.

Девушка, глядя перед собой остановившимися, подёрнутыми лёгкой дымкой глазами, вздохнула и будто через силу проговорила:

– Не знаю, братуша. Не знаю, что со мной. Сама не своя хожу в последнее время… Какие-то предчувствия, страхи. Мысли мерзкие в голову лезут. Плохо спать стала, почти каждую ночь сны вижу один гаже другого… Вот на днях видела, будто в дом наш врываются потоки воды… мутной такой, грязной… и сносят всё к чёртовой матери… Паршивый это сон… К смерти это…

– Тьфу ты, мать твою! – выругался Толян и прибавил ещё парочку крепких слов. – Ещё не хватало нам в сны верить! Ты, сеструх, чёт не туда заворачиваешь. Так можно далеко зайти.

Лиза устало ухмыльнулась и, вновь переведя взгляд на соседа, с расстановкой произнесла:

– А мы давно уже зашли. Так далеко, что дальше просто некуда… И остановиться уже не можем. Поздно… Так что придётся идти до конца.

Толян ответил ей нежным, любящим взглядом. Его черты оживила скупая, но по-своему выразительная улыбка, немного странно выглядевшая на его чёрством, словно дублёном лице. Чуть сдавленным, как будто взволнованным голосом он выговорил:

– А я готов! До конца так до конца. Только бы с тобой… моя девочка… С тобой хоть в пекло. Дьяволу в пасть!

Лиза посмотрела на него с восхищением и обожанием. Так, как может смотреть только женщина на любимого мужчину. И Денис, несмотря на то что ему было теперь совсем не до наблюдений, уловил этот сверкающий, влюблённый взгляд. И невольно поразился. «Но они ведь типа брат и сестра! Как же так?.. А впрочем…» – тут же одёрнул он себя, припомнив всё, что было ему известно об этой очаровательной маленькой девушке. Она «пасёт» мужиков на шоссе, она готова сесть в первую попавшуюся машину, к совершенно незнакомым людям, вести с ними скабрёзные разговоры, после чего от слов перейти к делу. А потом делает такое, что у Дениса и сейчас меркло в глазах, когда он вспоминал об этом. Потому что это просто не укладывалось у него в голове, это превосходило все самые жуткие и омерзительные фантазии, какие только способно породить больное, свихнувшееся воображение. Вот только всё это оказалось не фантазией, не галлюцинацией. Это было на самом деле. Это произошло на его глазах. Он это видел. И эта страшная картина до сих пор стояла перед ним. И главный её герой – а вернее, жертва, – вот он, рядом. Мертвенно бледный, залитый кровью, полубесчувственный, жалобно стонущий и едва слышно бормочущий что-то в полубреду.

Денис взглянул на него – и тут же отвернулся. Он не в силах был смотреть на это не то что долго, а даже одно короткое мгновение. Если бы не слабые звуки, которые периодически издавал Влад, и не мелкая дрожь, то и дело пробегавшая по его телу, можно было бы принять его за мертвеца. Странно было, что жизнь вообще ещё теплится в этом недвижимом, охладелом теле. Вновь непроизвольно скосив на него глаза, Денис подумал вдруг, что его приятель уже не жилец, что его часы сочтены, что очень скоро издававшиеся им звуки и сотрясавшая его дрожь прекратятся и он утихнет навсегда. И от этой мысли Денис сам похолодел. Ему представился Влад, каким тот был ещё несколько часов назад. Весёлый, задорный, неугомонный, полный энергии и жизни, с неугасимым блеском в глазах и дерзкой, победительной улыбкой на губах… А что теперь? Застылый, истекающий кровью полутруп с окостенелыми чертами и потухшим, остекленелым взором. Который, судя по всему, вот-вот испустит последний вздох и отойдёт в небытие.