Михаил Широкий - Куколка

Пока Дениса одолевали эти убийственные размышления, брат и сестра продолжали свой прочувствованный диалог, из которого со всей очевидностью явствовало, какого рода отношения связывают этих двоих. В другое время и при других обстоятельствах Денис, наверное, с удовольствием подивился бы и даже посмаковал случайно открывшиеся ему пикантные подробности чужой личной жизни. Но только не теперь. Сейчас ему было явно не до этого. Рядом с ним умирал его друг. А его собственная судьба была настолько неопределённа и туманна, её окутывала такая густая мгла, что бессмысленно было даже пытаться различить в ней что-то. Ясно было только одно: его жизнь висела на волоске, и во власти этой милой большеглазой девочки было перерезать этот тонкий волосок. Двое громил, находившихся у неё в подчинении, по её приказу могли сделать с ним всё, что ей будет угодно. А что именно ей угодно, знала только она сама. Правда, она, как и её братец (или кем там он ей приходился), только что вскользь обмолвились на эту тему, проговорившись, какую участь они уготовали своей жертве. И от этих их слов, в правдивости которых у него не было особых оснований сомневаться, кровь стыла у него в жилах и леденело сердце от неимоверного, лютого ужаса, от которого ум у него заходил за разум. На него веяло смертью. И от уже почти безжизненного, по-видимому, пребывавшего при последнем издыхании товарища, полностью отстранённого от всего вокруг и, судя по всему, бывшего уже где-то по ту сторону. И от водворившейся в машине троицы, двоих амбалов и их предводительницы, везших своих пленников в неизвестном направлении и не скрывавших своих планов в их отношении.

Денису казалось, что поездка продолжается уже очень долго. Он потерял счёт времени. И вообще мало что уже соображал. Разум его окутала вязкая, как смола, беспросветная тьма. Люди, находившиеся рядом, как будто отодвинулись, отстранились от него, и их голоса, как и тогда, когда он только начал приходить в себя, доносились до него словно издалека. Он уже не мог разобрать их речей, да и не пытался делать это. Его охватили безразличие, отупение, апатия. Он был точно в столбняке. Жизнь в нём остановилась, замерла, застыла. Он будто провалился в бездонную чёрную пропасть и летел туда с бешеной, головокружительной скоростью. Ничего не видя и не слыша, кроме сплошной, непроницаемой тьмы и плотного, воющего шума в ушах. И с трепетом ожидая неминуемого конца…

Но вот бесконечная, как казалось, поездка, похоже, завершилась. Машина остановилась. Поневоле вышедший из бесчувствия Денис поднял голову и взглянул вперёд.

Перед ним были ворота. Большие, массивные, сложенные из прочных, плотно подогнанных одна к другой тёмных досок, скреплённых металлическими заклёпками. Они загородили весь передний обзор, и Денис, чтобы понять, где он находится, бросил взгляд в боковое стекло. Но не увидел ничего определённого и характерного, проясняющего ситуацию, ничего, за что мог бы зацепиться взор. На переднем плане трава и кусты, чуть подальше – выстроившиеся нестройной вереницей деревья, переходившие в отдалении в густой тёмный лес. И тускло мерцавшее над его вершинами красноватое закатное солнце, бросавшее окрест косые притушенные лучи. Денису вспомнилось, какое оно было днём. Яркое, сияющее, заливавшее землю потоками света и тепла. И согревавшее даже его, считавшего себя тогда несчастнейшим человеком в мире и даже не предполагавшего, что впереди его ожидает действительное, не надуманное, непоправимое несчастье. Падение в бездну, в которую он продолжал погружаться всё стремительнее и неудержимее, отчётливо сознавая весь ужас своего положения, из которого, судя по всему, уже не было выхода.

Валера вышел из машины и, повозившись немного с воротами, отворил их. Створки со скрипом распахнулись настежь, и автомобиль медленно въехал в просторный двор, замкнутый со всех сторон всевозможными, различными по размерам и назначению строениями, а в промежутках между ними – высоким крепким забором, составленным из стройных, гладко оструганных брёвен с заострёнными верхушками. Денис, как ни был он подавлен и деморализован, как только они оказались во дворе, невольно принялся озираться кругом, пытаясь получше разглядеть то место, где, возможно, ему суждено было окончить свою жизнь. И от этой мысли, внезапно пронзившей его точно калёным железом, его прошиб холодный пот и вновь охватили безнадёжность и апатия. Он потупил глаза, ссутулил плечи и поник головой. Сердце сжалось и заныло от тяжкой, будто предсмертной тоски. Он понял, что сейчас, через считанные мгновения, начнётся самое страшное, обещанное ему его похитителями.

Подлил масла в огонь и Валера, заглянувший в машину и, растянув рот до ушей в идиотской усмешке, проговоривший:

– Ну что ты, фраерок, пригорюнился? Ссышь, да? Полные штаны там уже небось? Почуял наконец, чем дельце твоё труба?

Но Лиза прервала его, полуобернувшись к ним и прохладно обронив:

– Хорош трепаться, Валерка. Дело делай!

Какое именно дело, она не уточнила, но Валера, по-видимому, знал это и без подсказок. Нимало не медля, он сгрёб Дениса в охапку и, не особенно церемонясь, потащил его из машины. Денис не сопротивлялся. Не только потому, что находился в лёгкой прострации и плохо владел своим онемелым телом, но и, прежде всего, потому, что понимал всю бессмысленность сопротивления. Валера был физически неизмеримо крепче и сильнее его. К тому же в любой момент на помощь ему мог прийти его братец, такой же дюжий, здоровенный мужик с мощной бычьей шеей и могучими ручищами, способными, наверное, задушить медведя. Денису же помочь было некому. Он был один. И, похоже, он был обречён.

Он почти ничего не успел разглядеть за те несколько мгновений, что Валера волок его по двору. Перед глазами опять мелькнули какие-то деревянные постройки, высившийся чуть поодаль большой двухэтажный дом с поблёскивавшими в закатном свете окнами. А ещё послышался хриплый злобный лай, очень быстро перешедший в тонкое поскуливание и повизгивание, – видимо, пёс не мог определиться, что ему делать в первую очередь: лаять на чужака или радоваться возвращению хозяев.

Но всё это длилось буквально несколько секунд и не позволило Денису составить сколько-нибудь точное представление о месте, куда он попал. Да и зачем бы ему нужно было это представление? – тут же пронеслась мысль в его голове. Не всё ли равно, где пропадать? Какая разница, где именно он будет замучен и погребён? Конец-то всё равно один. Для него иного выхода, по всей видимости, уже не было.

В следующий миг перед ним раскрылась какая-то дверь, и Валера впихнул его в открывшуюся за нею чёрную пустоту. Не удержавшись на ногах, он повалился на что-то мягкое. Как тут же определил, на солому.