Литтмегалина - Гнилое яблоко

– Больно? – прокричал Отум, вдавливая мне в живот ступню. – Больно? – он приподнял ногу и опустил со всей силой.

Я весь стал одной извивающейся живой болью. Вместе с хрипом из моего рта вылетала слюна. Я взглянул снизу на искаженное, скалящееся лицо Отума (его белые зубы, сверкающие в синем мраке) и вдруг словно раздвоился: я лежу на земле, пытаясь столкнуть с себя ногу Отума, и я же стою возле него, рассматривая Отума так близко, что даже сквозь темноту вижу крошечную родинку на его щеке. В нем есть что-то…

– мои кончики пальцев вдруг ощущают что-то холодное, пытаются обхватить это, но новый толчок ступни Отума заставляет руку судорожно сжаться в кулак. Как только пик боли преодолен, я тянусь снова, изо всех сил, и сжимаю нож – да, это нож, узнаю его костяную ручку. Значит, я все-таки нашел и взял его, прежде чем Отум ударил меня, а затем снова выронил, падая на землю.

… не позволяющее мне узнать его. Безумие настолько преображает человека?

– нож в левой руке и это хорошо. Я должен ударить Отума. Но я не могу и жду от него очередной порции боли, на которую отвечаю, вонзив нож ему в голень. В последнее мгновенье, когда кончик ножа уже соприкасается с кожей, моя рука слабеет и лезвие погружается неглубоко, а затем нож и вовсе выскальзывает из моих пальцев. Все же я слышу вопль Отума и, наконец, получаю свободу.

… мне сложно объяснить, чем этот тип отличается от Отума. Они похожи, но они разные, даже если в настоящий момент разделяют одно тело. У него рваные марионеточные движения, а Отум всегда движется плавно, как кот.

– я приподнимаюсь, но тут же Отум наваливается на меня. Он тяжелый, как бетонный блок. Я чувствую его колени, сжимающие мои бедра. Я бью его кулаками в грудь, оставляя кровь на его футболке, но у меня не хватает сил столкнуть его. Нож валяется где-то поблизости. И Отум поднимает его.

… я наклоняюсь к его уху и произношу, слыша в своем голосе удивление и радость: «Отум, это же не ты!»

Как будто сработало заклинание. И я снова стал единым целым.

Силуэт Отума, очерченный рваными линиями, замер надо мной. Мы оба дышали хрипло, но не в унисон – какая рушащая момент дисгармония. Кожа Отума жгла меня сквозь два слоя одежды – его и моей. Я ждал, что будет, и от напряжения каждая моя мышца затвердела, как застывшая смола. Определенно, я предпочел бы как-то иначе завершить мою жизнь… Отум положил руки мне на грудь, не разжимая пальцы правой, продолжающей удерживать нож. Я зажмурился, но боли все не было.

Отум не двигался. Я тоже.

Потом он сказал глухим голосом:

– Я не хочу убивать тебя. Беги.

И слез с меня. Я поднялся. Ноги и руки дрожали. Я замер и все не решался идти, рассматривая Отума, стоящего на коленях. Все во мраке, и только на секунду его высветила очередная молния, как в дурацком фильме про маньяка в лесах.

– Беги! – яростно приказал Отум.

Я побежал, оставляя за собой капли крови. Собственное тело ощущалось чужим и неподатливым, будто я перемещал деревянную куклу посредством телекинеза. Отум дал мне фору в десять секунд и нагнал в пять. Он метнул нож, довольно-таки метко. Я вильнул, и клинок скользнул по моему плечу. Очередной порез, которого я даже не ощутил. Когда ты весь – боль, небольшой плюс-минус уже ничего не меняет.

«Он безоружен», – обнадеженно отметил я. Но затем что-то вдарило мне в спину с такой силой, что я плашмя рухнул вперед. Я готов был даже не заплакать, нет, заорать в голос, хотя, конечно, не стал бы. Дело не в боли. Но эта война сводила меня с ума. С кем-то другим, пусть, но почему с ним?

И вот победитель определен – Отум шел ко мне, подхватив с земли нож, который молния услужливо ему продемонстрировала. Я уже даже не пытался подняться.

Мои ресницы намокли. Вероятно, мое состояние можно было назвать «безвольностью жертвы». Я кричал внутренне: «Поднимись!», но мои приказы самому себе пробуксовывали без результата, будто ноги отделились от тела.

Отум не торопился, смакуя каждый шаг. Я слушал его дыхание, почти находя успокоение в неспешных ритмичных звуках. Вдох и выдох Отума, мои последние глотки воздуха – и затем все заслонило шуршание дождя.

– Вот и все, – сказал Отум металлическим голосом. – Видишь, детка, все заканчивается, и ты – тоже. Поверь, так всем будет лучше. Ну, разве что кроме тебя, – он склонился надо мной. – Хочешь спасти мир?

Мне не было дела до мира без меня в нем.

Отум провел ножом по моей шее, под линией волос – плоской стороной, не делая надреза, лишь предоставляя возможность ощутить холод лезвия. Я почувствовал, как он занес над моей спиной руку, и у меня возникло предощущение боли. Но Отум замер: кто-то с пыхтением и шумом продирался сквозь заросли, быстро приближаясь к нам.

– Что за… – пробормотал Отум, и я уловил его растерянность. Что бы там ни близилось, меня это не тревожило, потому что хуже быть уже не могло. Но Отум испугался. Он отпустил меня и поднялся на ноги. Совсем рядом с хрустом надломились ветки, и Отум закричал.

Похоже, мое убийство пока откладывалось.

Я поднялся на четвереньки, опираясь на здоровую руку. Вспышки боли зажглись повсюду во мне, как костры. Игнорируя их, я встал и развернулся.

Светлело с поразительной скоростью, или это в моей голове таяла тьма? Я смотрел и едва верил собственным глазам, но мне не хотелось ни кричать, ни даже убегать. Это был Громадина. Его силуэт, возвышаясь над местными низкорослыми деревьями, раскачивался на фоне лилового неба. Когда он приблизился, я рассмотрел его разгневанное крупногубое, крупноносое лицо с маленькими, как у слона, глазами. Отум стоял неподвижно, выпрямившись под падающими с неба каплями, и я ждал момента, когда он сорвется. Громадина поднял свою огромную руку и с силой опустил ее, круша ветки. Я слышал хруст, но не видел, чтобы упал хотя бы один лист. Но сомневаюсь, что Отум отметил это обстоятельство, потрясенный происходящим. Я улыбнулся разбитыми губами. Кто бы мог подумать, что детские мечты сбываются вот так. Однако, Отум смельчак – существо в три этажа ростом идет на него, намереваясь вбить его в землю, а Отум до сих пор с места не сдвинулся. Или просто отупел от страха?

Громадина вышел из-за деревьев и показался целиком. Очертаниями тела он походил на человека, но его руки и ноги с короткими толстыми пальцами были слишком велики. Он казался выточенным из камня, но в действительности его кожа была гладкой и теплой. Гигантская голова выдавалась вперед, слишком тяжелая, чтобы держать ее высоко поднятой. Нижняя челюсть своими размерами едва ли не превосходила остальную часть черепа. Изо рта торчали зеленоватые клыки. Конечно, все еще могло обернуться для меня хуже некуда, потому что Громадина, какой бы громадиной он ни был, на самом деле мог поразить только нервы Отума, но никак не его самого. Впрочем, едва ли Отум рискнет проверить…