Марк Грим - ИНСАЙТ

– Но кто, – собственный голос показался мне чужим и мерзким. – Кто все эти люди?

– О, жертвы Города, как и мы с тобой когда-то. Те, кто не выдержали и предпочли – это. – Он обвёл рукой вокруг. У нас, скажем так, симбиоз. Они получили спокойствие, которого так жаждали, а я… Ну, скоро узнаешь.

– Кто ты? – ясность мысли возвращалась вместе с вопросами. – И почему сначала хотел меня убить? Я это почувствовал, когда ты вошёл в мой разум.

– Почувствовал мои намерения? Молодец. Ты сильнее, чем мне показалось. Прошёл через барьер, нарушил видение. У тебя определённо есть потенциал.

Я вздрогнул. То, что говорил Баута, неприятно напомнило мне Звонаря. Но мне всё ещё нужны были ответы.

– Ну так всё-таки?

– Видишь ли, Кот… О, не удивляйся, я же говорил, теперь я всё про тебя знаю. И только поэтому ты всё ещё жив и в относительно здравом уме. Так вот, поставь себя на моё место: ты явился в мой дом, убил человека, который привёл тебя сюда и выпил его, как старое вино. И ты весь, весь, насквозь, пропитан ЕГО тьмой!

– Его? Звонаря?

– Нет, моего усопшего дедушки! У тебя есть другие кандидатуры?

– Я этого не просил! – осколки темноты внутри снова стали сливаться в бурлящее озерцо (ГОРЯЧО!). – Он что-то сделал со мной! Я не хотел ЭТОГО!!!

– Успокойся. Не думаю, что ты не наслаждался смертями, которые приносил в последнее время. Но, изначально, ты и правда этого не хотел. – глухое ворчание хлестнуло отрезвляющей пощёчиной, заставив безумие снова затаиться внутри. – Как я и сказал – поэтому ты ещё жив. Возможно я помогу тебе, хотя ты уже почти изменился.

Что? – удивился он моему вопросительному взгляду. – Сам не видишь разве, не чувствуешь? Ты пьёшь чужую боль, гуляешь по чужим снам, сводишь с ума тех, с кем просто поговоришь. Или переспишь, да? Не боишься Звона, даже ждёшь его. А твоё лицо…

Он многозначительно замолчал, дав мне возможность поспешно ощупать кожу на лбу и щеках. Порез справа всё ещё кровоточил, но не это привлекло моё внимание и заставило вздрогнуть. Морщины, глубокие и грубые, как рубцы, прочертили уже не только лоб. Одна спускалась от переносицы до челюсти, пересекая левую щёку, ещё одна, от нижней губы, наискось делила подбородок. Кожа была какой-то помертвевшей, холодной и грубой.

– Что со мной? – удивительно, но страх так и не появился. Возможно я устал бояться. Или просто подсознательно ждал чего-то подобного и поэтому был готов. Но не по себе мне стало, это да.

– Бедное дитя. Ты – на краю пропасти. В одном шаге от того, чтобы превратиться в чудовище.

Он помолчал, дав словам холодом повиснуть в воздухе.

– В какое чудовище? – хрипло спросил я, уже предполагая страшный ответ.

– В какое, да? В одного из Расколотых, разумеется. В гончую Повелителя Кошмаров.

Мы говорили долго. Не знаю сколько. Может сутки. Но кофе действительно был хорош. Баута привёл меня в кофейню, которая дышала уютом и покоем. Только, как и в Парке, я чувствовал фальшь. Серафим невесело засмеялся и посоветовал наслаждаться затишьем, пусть даже и ложным, пока есть возможность. Я постарался последовать этому совету. За разномастными столиками сидели столь же разномастные люди. Одежда на некоторых была явно старинная, на некоторых – пёстрая, привычная для Города рвань. Высокие, низкие, красивые, уродливые, все они эмоционально переговаривались и жестикулировали, собравшись по трое-четверо за столом и литрами поглощая кофе, который разносила усталая светловолосая официантка. Две странности. Первая, уже привычная, – те же белые, выцветшие глаза. А вторая – не смотря на накал страстей и веселья в некоторых компаниях, кофейня была погружена в давящую, почти гробовую тишину.

– Что? – Баута уселся на массивный деревянный стул у стойки. – Мне нужно место, где я могу расслабиться в тишине, а эти… Сами они друг-друга прекрасно слышат. Ну, наверное.

– Но кто все эти люди? То есть, я понял, что они сами к тебе пришли, приняли такое существование, блаблабла. Но это не объясняет их…– перед нами, на стойку шлёпнулись две высокие, фарфоровые кружки с чёрным, как грех, ароматным кофе. Я отхлебнул и да, как я уже говорил, ничего лучше я не пробовал.

– Состояния? – я кивнул. – Как бы тебе объяснить, дитя… Ты знаешь, в чём источник силы чудовищ Города? Или твоей?

Я задумался, анализируя своё состояние и изменения, которые произошли с того момента, как в Шпиле ко мне вернулся рассудок. Вспоминал моменты, когда тьма во мне пробуждалась, позволяя видеть и делать что-то, за пределами человеческих возможностей. Вернулись даже воспоминания, которые сознание милосердно пыталось блокировать. Например, разговор с привратником в доме Хоря, которого я мимоходом свёл с ума. И другие. На мгновение, жуткое (ПРЕКРАСНОЕ), я будто услышал, в глубине моего черепа, протестующий вопль Хряка, надрывный, отчаянный крик зовущего семью Хоря, невнятное бормотание привратника… Испуганное мычание Улыбаки, хрип скорчившегося Мумии, плач замороченного Прибоя, крики уводимых из Шпиля детей, протестующий, бессильный стон Лисы..!

Мне пришлось схватиться за стойку, чтобы не упасть. Баута продолжал выжидающе смотреть на меня, только кружка скрывалась в раструбе маски, чтобы появиться обратно уже ополовиненной.

– Я… В последнее время я чую чужие эмоции. Гнев, страх… И живых, но особенно тех, кто умирает. И они, словно продолжают существовать во мне. Кричать во мне. От этого что-то внутри меня просыпается. Что-то тёмное, но с помощью этого я могу делать необычные вещи. – я поднёс к лицу ладонь с чёрными, отросшими ногтями, и пальцы, сами собой, скорчились, будто когти. – Необычные и страшные. Видеть что-то. В Звоне я слышу почти музыку и она зовёт меня, манит куда-то. К каким-то тайнам. И ответам на них…

Я словно задремал, но Серафим хлопнул ладонью по стойке и этот приземлённый звук позволил мне встряхнуться.

– Ладно, суть ты уловил. Эмоции. Мысли. Желания. Души, если хочешь. Такие, как ты, как я когда-то, как Расколотые, мы можем улавливать чужие эмоции и преобразовывать их в энергию, изменяя мир вокруг нас. Чудовища, и ты, да, всегда идут по простому пути. Боль, ужас, отчаяние. Они жрут его, поглощают саму суть человека и это питает их. Мы, Серафимы, тоже так можем. Но стараемся действовать по-другому. Счастье тоже может быть источником силы, хотя…

Баута опустил голову, будто на его плечи рухнула неимоверная тяжесть и продолжил, прерывисто, будто у него ком встал в горле:

– Помни, что всё – ложь. Источник, питающий тебя не важен, радость это или ужас, подоплёка всегда одинаково отвратительна. И единственно значимым остаётся, как ты эту силу используешь…

– Подоплёка?

– Ты сам всё увидишь, когда мы отправимся в путь. Пока же, спроси о чём-нибудь другом.