Марк Грим - ИНСАЙТ

– Хорошо. – Вопросы роились в голове роем пчёл, такие же многочисленные и зудящие. – Даже не знаю, с чего начать. Серафимы? Чудовища? Звонарь? Озарённые? Что со мной творится и как с этим бороться? И да, ты так и не ответил, что с этими людьми не так.

– Это – не люди. Больше нет, по крайней мере. Считай их неопасным аналогом Теней Города. Расколотые и Серафимы? Мы – суть одно и то же. Изначально, люди с редким даром, но пошедшие разными путями. Да, не удивляйся, – я поперхнулся следующим глотком. – Каждый Расколотый когда-то был человеком, вроде тебя. Но, подобно тебе, они поддались голоду и это извратило их. Теперь они все – ручные чудовища Звонаря. Он у них, вроде как на вершине пищевой цепи. А сам Звонарь… Скажи, Кот, ты помнишь что-нибудь о жизни до Города?

– Нет. – в голове что-то крутилось, какие-то картины, но слишком размытые, чтобы рассмотреть что-то определённое. – Я знаю, что мне нравится, а что вызывает отвращение. У меня есть какие-то привычки, о происхождении которых я ничего не помню. Я знаю названия и предназначения некоторых вещей, которые вижу, казалось бы впервые. И это всё.

– Понятно. Не знаю, как у таких, как ты, а у Серафимов часть памяти возвращается, когда мы становимся сильнее. Не всё, конечно, но достаточно, чтобы знать: место, где мы существуем – не более реально, чем мысль душевнобольного. Это забытый кошмар забытого бога. А бог, в данном случае, само человечество. Оно породило это безумие и Звонаря – царя безумцев. А потом заперло всё это здесь, когда это стало ненужным. Но Звонарь, он хочет вырваться. И, если он отправил тебя в Храм, значит там и хранится ключ, который откроет ужасу ворота к каждому из живущих.

– Подожди, слишком много информации. – я в очередной раз схватился за голову и помассировал виски. Стало немного легче. – Мы что, вроде как в аду?

– Ха, нет конечно. Мы в самой тёмной, забытой и запертой части коллективного подсознания людей. В месте, где заперты все иррациональные страхи, такие, как ужас перед темнотой, перед пляшущими в глубина пещеры тенями, шагами за спиной. Все монстры, которых дети и взрослые представляют под своими кроватями – обитают здесь.

– Но… Как мы сюда попали тогда?

– Не знаю. Кома? Мучительная смерть в страшном сне? Психическое расстройство? А может ты просто задремал на солнцепёке и видишь всё это? Никто тебе не ответит. Кроме, может быть, самого Повелителя Кошмаров.

– Так. Бл**ь. У меня мозг свернулся по-моему.

– Тогда не задумывайся об этом. Всё, что ты должен помнить – окружающее, по сути, просто очередной Морок. Но очень большой и очень опасный.

– А со мной что? Ты можешь меня вылечить?

– Вылечить?! – Серафим рокочуще засмеялся. – А кто сказал, что ты болен? Немного не в себе, возможно, как и все мы. Ну а превращение… Твои мотивы и поступки определяют тебя. Хочешь помочь себе – помоги мне!

Он с неожиданной горячностью схватил меня за руку, опрокинув кружку. Остатки кофе растеклись по тёмному дубу стойки и намочили его чёрный рукав, но Баута не обратил внимания, продолжая, будто тисками, сжимать моё запястье:

– Помоги мне нарушить планы Звонаря! Если мы получим ключ, то я смогу использовать его силу, чтобы уничтожить ублюдка или запереть ещё на тысячу лет, а пока появится новый, пройти могут тысячи тысяч циклов! Весь ужас, в котором мы вынуждены существовать – ничто, в сравнении с тем, что эта тварь устроит, если вырвется.

– Мне нужно спасти кое-кого. – я осторожно освободил руку. – Ты мне, конечно, больше нравишься, чем этот урод, но кому из вас верить, я не знаю и не хочу выяснять. Я должен спасти Лису и детей, остальное меня не волнует.

– Вот поэтому ты и превращаешься. – Серафим снова устало вздохнул. – Эгоизм. Животное желание удовлетворить собственные интересы, пусть они и кажутся тебе благородными. Ты – уникален сейчас. Уже обрёл кое-какую силу, но всё ещё человек. А к Озарённым могут войти только люди, ни таким как я, ни Звонарю это не под силу. Точнее войти-то мы можем, но вот Сила, она пропадёт.

– Я бы мог, конечно, просто уничтожить тебя… – быстрее, чем я моргнул, затянутая в перчатку рука снова оказалась у меня на лице и я замер, чувствуя, что только переменчивые желания сидящего передо мной существа отделяют меня от смерти или безумия. Но Баута убрал руку. – Но не стану. Тогда нет никакой гарантии, что тот, кого он найдёт после тебя, мне попадётся. Или ещё кому-нибудь, кто сможет его остановить.

Серафим поднял кружку и задумчиво уставился на полку за стойкой, заставленную турками и блюдцами, а я наконец-то, снова смог дышать и говорить.

– Тогда что будешь делать?

Какое-то время Баута молчал, а потом снова заговорил, короткими, рублеными фразами:

– Я приведу тебя к Озарённым. Помогу спасти Лису и детей, если они живы. Помогу отомстить. – это слово он будто выплюнул. – Если это всё, что тебя волнует. А потом спрячу вас так, что ни Расколотые, ни их Хозяин до вас не доберутся, на это у меня хватит сил. Если ты принесёшь ключ, чем бы он ни оказался, мне, а не Звонарю. Такой вариант тебя устроит?

Я смог только кивнуть.

– Хорошо. Тогда отдыхай, но оставайся здесь, тут безопасно. Я вернусь через некоторое время, мне надо подготовиться к уходу. Еду и кофе найдёшь за стойкой. И не обращайся к Теням, они тебя не увидят и не услышат.

Уже выходя за дверь, он обернулся, взметнув полами плаща:

– И, Кот…

– Да? Что ещё?

– Запомни. Каким бы хорошим парнем ты не был. – он сжал косяк так, что я услышал, как крепкое дерево заскрипело. – Если ты изменишься, я убью тебя. Так что постарайся себя контролировать.

И снова я только кивнул. А что я мог сказать?

Баута вернулся через два дня. Я успел отоспаться, отъесться, в кои то веки отдохнув от вечной грибной диеты, а от кофе уже подташнивало. На самом деле, второй день я метался из угла в угол, как зверь в клетке. Вспоминался последний сон, где фанатики пытали Лису. Мне не давала покоя мысль, что Баута, говоривший о том, что этого могло никогда не быть, не отрицал и возможность того, что видение реально.

Поэтому, когда закутанная в плащ фигура появилась на пороге, я метнулся к нему, привычно огибая тех же посетителей, готовый немедленно отправляться.

– Хех, заждался? Не спеши так. – Серафим прошёл мимо меня к стойке и плюхнулся на свой любимый стул. – Давай по кружечке перед уходом. Не известно, когда мы в следующий раз отдохнём, путь нам предстоит, мягко говоря, нелёгкий.

Я, чувствуя, что спорить бесполезно, уселся рядом. Да и действительно, ещё двадцать минут ничего не изменят, а возможность отдохнуть и вправду может подвернуться нескоро. Перед нами снова появились кружки и Баута, сделав пару глотков, умиротворённо вздохнул и вытянул ноги, потягиваясь.