Шелли Джексон - Путь избавления. Школа странных детей [litres]

Завтра приезжает инспектор, безо всякого сомнения, вооруженный пачками возмущенных писем от встревоженной публики (и небольшой стопкой хвалебных отзывов, присланных из этого самого здания и подписанных вымышленными именами – я усадила писать их всех, кого только можно). С трепетом жду его визита. По зрелом размышлении мне кажется удивительным, что в спектакле упоминался некий «он», который должен «вскоре прийти» – то есть говорилось о событии, которое только должно произойти, причем из-за самого спектакля! Я расспросила об этом мистера Ленора, и тот не нашел объяснения. Сказал лишь, что сюжет, в котором персонажи ждут появления героя, который так и не появляется, показался ему довольно удачным, но он уже не помнит, почему. Ах, если бы наша школьная драма могла похвастаться таким же отсутствием развязки!

Вместе с тем, предыдущий инспектор отличался благоразумием, особенно когда в его мягкую потную ладонь вкладывали некоторую сумму на карманные расходы. Дай бог и этот окажется таким же.

Я не могу потерять эту школу. Она всё для меня.

У меня такое чувство, будто я раздваиваюсь и все дальше отдаляюсь от своей оболочки, как человек, высовывающийся из окна, чтобы разглядеть что-то вдалеке. Что же я пытаюсь разглядеть?

Если бы я знала, то не стала бы высовываться из себя. Но продолжила бы я заниматься своими делами, как раньше? Или выпрыгнула бы?

Искренне ваша,

Директриса Джойнс

Инспектор положил шляпу на колченогий столик у двери. Ты взяла у него трость и прислонила к стене, затем встала, сложив руки за спиной, и принялась ждать указаний. Я стояла у камина, опершись на каминную полку. Мне вдруг захотелось спрятаться за столом, но я поборола это желание.

– Директриса Джойнс, позвольте побеседовать с вами с глазу на глаз. – Повинуясь моему кивку, ты вышла и закрыла за собой дверь. – Я буду говорить со всей прямотой и ясностью, на которую способен. – Враждебности в его голосе не было, но говорил он решительно. – Разумеется, события, свидетелем которых я стал, внушили мне серьезные сомнения не только в вашей способности руководить этой школой, но и – прошу прощения – в вашей вменяемости. Однако я не хотел уходить, не выяснив сперва, удастся ли вам вернуть девочку, – ответом ему стало мое красноречивое молчание, – а также не увидев своими глазами, что происходит на занятиях в школе. Поэтому я позволил вам провести экскурсию и увидел кучу неописуемой белиберды. Учитывая это, полагаю, мои последующие слова нельзя считать несправедливыми по отношению к вам.

Вы посвятили себя общественно полезному занятию, предоставляя кров и образование детям, страдающим странным и печальным недугом – неконтролируемым спазмом органов речи. Однако в этом штате существуют стандарты… – Я открыла рот. – …гигиены… безопасности… и соответствия современным образовательным принципам! Специальная школа Сибиллы Джойнс для детей, говорящих с призраками, и близко не соответствует стандартам половины из наших семнадцати категорий. Сказать по правде, я не понимаю, как вы прошли предыдущие проверки и как мой предшественник мог допустить такие вопиющие нарушения. В частности, недавние события наглядно проиллюстрировали полнейшее пренебрежение мерами по обеспечению безопасности!

Я переступила с ноги на ногу; инспектор слегка повысил голос:

– Вы, верно, пообещаете – позвольте сказать за вас, – что исправите ситуацию, но, боюсь, все зашло слишком далеко. – Он держал в руках зеленый гроссбух, мой гроссбух, и слегка потряс им для пущего эффекта. – По правде говоря, мне кажется, этим делом должен заниматься не я, а полиция. Согласно записям в этой книге, за один лишь последний год в школе зафиксировано исчезновение или смерть трех детей и одного преподавателя. А уж сколько менее серьезных травм и увечий не были занесены в книгу, страшно даже предположить! Нет, нет, боюсь, я не смогу продлить вашу лицензию.

Он с силой грохнул гроссбухом об стол и постучал по обложке.

У меня запылала шея. В ушах вдруг зазвенело.

– Если совет попечителей даст мне отс-с-с-ссс-[ не править ]-срочку, – проговорила я, – уверена, мы смогли бы уладить все вопросы и удовлетворить…

Он покачал головой.

– Я считаю, ваше учреждение представляет явную и непосредственную угрозу для учеников. Дети перейдут под юрисдикцию штата, пока мы не найдем для них пристанище.

Он отвернулся, вероятно, для того, чтобы дать мне возможность спокойно овладеть моими чувствами, и притворился, что берет шляпу со столика у двери. По-прежнему стоя ко мне спиной, он откашлялся и добавил:

– Но есть еще один выход.

– Какой?

– Назначить школе нового руководителя, который немедленно приступит к своим обязанностям. Это, несомненно, лучший вариант для детей, для школы и для вас самой.

– Нового руководителя? – От неожиданности я разинула рот. – Новую директрису? – Он не ответил. – Или… директора? Вас? – Я подошла ближе, спрятав руки в складках юбки. – Вам нужна моя школа, – вдруг поняла я и почему-то совершенно успокоилась. – Вы пришли забрать мою школу.

Он повернулся ко мне лицом. Я заметила, что воротник впивается ему в шею, а на розовом лице отражаются растерянность и недовольство.

– Если вы примете мое предложение, я дам школе благоприятную оценку, и смена администрации пройдет спокойно и без скандалов. Вы сможете остаться в школе в качестве советника. Поскольку здание принадлежит вам, вы будете по-прежнему получать прибыль, за вычетом расходов на эксплуатацию. – Он опустил голову и смущенно уставился на свою шляпу. Мы с ним одновременно заметили на тулье птичий помет, и он принялся соскребать белое пятно указательным пальцем. Подумать только – чтобы такой слабый и невзрачный человечек встал между мной и моей работой! Это было неправильно, даже отвратительно, как мысль о том, что червяк может съесть человека, или паук, или птица – ничтожное создание, возомнившее, что может сомкнуть свои челюсти на теле существа куда более царственного.

У меня вдруг возникло странное чувство, будто в моих конечностях гуляет ветер. Я стала очень легкой. Я ощутила смутное желание что-то сделать – заплакать, ударить по столу, сплясать танец Дурги на трупе поверженного врага. Но я овладела собой и ничего не сделала. Ушла в себя и принялась лихорадочно соображать, сжавшись до размеров маленького мозга. Мои движения стали решительными. Я разгладила юбки и притворилась, что разглядываю ноготь на пальце и надорванную, слегка воспаленную кутикулу, однако мысленным взглядом неотрывно наблюдала за школьным инспектором, вертевшим шляпу в руках. Мне удалось вызвать его смятение.