Шелли Джексон - Путь избавления. Школа странных детей [litres]

– Скажите «ах»! – Сто отверстий разверзлись навстречу новому. Чей-то подбородок задрожал; кто-то уронил голову; резкий удар линейкой по подбородку заставил нарушителя выпрямиться.

Ступенчатый фасад заливала кроваво-красная заря, словно румянец – лицо. Снизу здание по-прежнему оставалось в тени, как и мы. Случайно ли вышло так, что директриса открыла дверь в тот самый момент, когда ее коснулось солнце? Она стояла в проеме, как золотая икона в святилище.

Мистер Вместо прошел по рядам, придавливая языки учеников шпателем, пока те пытались выполнить указания, которые он бормотал себе под нос («говорите наоборот»; «теперь замолкните, громче!»). Я услышала, как давятся Диксон, Уонг и Маккохи. Наконец мистер Вместо встал передо мной, поместил шпатель мне в рот и сильно нажал на язык. Я попыталась, как делала уже много раз, обнаружить в себе еще одни легкие и опустошить гортань, чтобы та открылась чему-то или кому-то иному. Но не почувствовала ничего, кроме шероховатой деревянной палочки, давящей на язык, и легкого рвотного позыва, который я поборола силой воли. В голове пронеслась невесть откуда взявшаяся мысль – я почему-то подумала о том, сколько муки необходимо, чтобы загустить подливу; кончики пальцев сомкнулись и зашелестели, просеивая муку, падавшую на пузырящийся, густой, почти почерневший жир в сковороде. Что-то не так было с этой будничной картиной, но что? Ах да, пальцы, которыми я просеивала муку, почему-то оказались толстыми и бежевыми, а не коричневыми, как у меня. А потом я поняла, что больше не чувствую шпатель. Зато я почувствовала что-то другое: голос, слово, а точнее, имя, распиравшее глотку изнутри, реальное и осязаемое, как если бы я проглотила ботинок.

– Элджернон! – выкрикнула я.

Никакого Элджернона я не знала.

Маккохи и О’Доннелл нахмурились; другие же собрались вокруг меня, хлопая меня по плечам и дуя в уши в ликовании, радуясь, что среди них объявилась новая говорящая с призраками. Директриса одобрительно кивнула. Мой рот тем временем продолжал перечислять провинности Элджернона: «ах ты презренный ублюдок, лживый, мерзкий бабник, да чтоб тебя…»

Отрывок из «Наблюдений очевидца»

Игры, в которые играют ученики Специальной школы, могут называться таковыми лишь с большой натяжкой. Большинство организованных занятий в школе, насколько я могу судить, призваны внушить ученику уверенность, что его индивидуальное существование не имеет никакого значения, и любые заявления об обратном не стоят и выеденного яйца. Персональные таланты в школе никого не интересуют, как и веселье – так думал я до того дня, когда, к своему удивлению, услышал с игрового поля перед школой веселый детский смех и возню, тогда как обычно во время утренней гимнастики оттуда доносились лишь стоны и угрюмая тишина. Я прогуливался в саду скульптур и, услышав звуки, стал продираться сквозь живую изгородь, окружавшую сад. Не боясь получить царапины, я лез сквозь заросли к игровой площадке. При мысли о том, что сейчас я увижу несчастных детей резвящимися, моя душа ликовала.

Игра в мяч, свидетелем которой я стал, проводилась на площадке с замысловатой разметкой, нанесенной мелом. Игроки разделились на две команды, одетые в форму разных цветов, и заняли на площадке различные позиции. Пока я пробирался сквозь заросли колючей форзиции, раздался свисток, и игроки забегали, как ошпаренные муравьи. Я сделал шаг вперед, чтобы лучше видеть, чем они заняты, и по лицу меня хлестнула мокрая ветка. Выбравшись из кустов, я обнаружил, что стою на краю поля, а игроки снова заняли свои места; мяч лежал в одном из многочисленных секторов поля ближе к тому краю площадки, где находилась команда в белых туниках.

– Смотрите! Кажется, этому ребенку нездоровится, – сказал доктор Пичи. Они с доктором Бидом присоединились ко мне и стали наблюдать за игрой с края поля. Один из мальчиков отбежал в сторонку; его рвало в полотняный мешок. Его товарищ склонился над ним, потом побежал к зданию школы.

Доктор Бид прищурился, глядя на мальчика поверх очков, и неспешно двинулся к нему, жестом приглашая нас следовать за ним.

– Это не то, что вы думаете, – произнес он.

Мальчик раскачивался, и его выворачивало в полотняный мешок. Несколько минут спустя из здания выбежали Уит и Макдугал, натягивая перчатки; прощупав мешок, они аккуратно извлекли из него узловатый предмет желтого цвета и положили его на чистую белую ткань, которую один из них достал из кармана халата.

– Боже милостивый, что это? – спросил доктор Пичи.

– Эктоплазмоглиф, – отвечал Уит, вытирая предмет краешком полотенца. Он приподнял его и оценивающе разглядел со всех сторон, вращая в руке в перчатке.

– Хотите сказать, эта вещица состоит из чистой эктоплазмы? – восторженно воскликнул доктор Пичи. – Позвольте мне…

Он протянул руку, но Уит поспешно завернул предмет в полотенце и сунул сверток под мышку.

– Директрисе Джойнс это не понравится, доктор Пичи.

Раздался свисток, Уит и Макдугал ушли со своим драгоценным приобретением, провожаемые пристальным взором доктора Пичи, который, кажется, не мог оправиться от потрясения, а игроки вновь забегали по полю, и на этот раз, поскольку ничто мне уже не мешало, я смог разглядеть ход игры и догадаться о ее смысле. Самым удивительным оказалось то, что игроки вовсе не прикасались к мячу и не пытались сдвинуть его с места, а двигали само поле ; игроки одной команды без устали стирали и перерисовывали многочисленные линии, следуя каким-то сложным правилам первоочередности и взаимозависимости; команда же противника делала все, что в ее силах, чтобы помешать им: ребята тайком чертили только что стертые линии и стирали новые, вставали на пути рисующих, мешали им и выбивали локтем мел из рук игроков прямо под носом у судьи. Все это время мяч лежал неподвижно; по-видимому, сдвигать его случайно или намеренно нельзя было ни в коем случае. Однако стоило немного напрячь воображение, и я легко представил, как мяч скачет по полю (подобно тому, как нам кажется, что берег проплывает мимо лодки, а не наоборот).

– Я, пожалуй, отдохну немного перед ужином, – проговорил я. Доктор Бид и доктор Пичи охотно последовали за мной. – Отчего-то я чувствую себя расстроенным.

– Да, какая жалость! – сокрушался доктор Пичи. – Как бы мне хотелось провести несколько экспериментов с этим дивным объектом!

– Нет, я не о том. Неужели они никогда просто не играют?

– Я понимаю, о чем вы, – ответил доктор Пичи.

– Нет, никогда, – сказал доктор Бид.