Александр Белов - Пленники рубиновой реки [litres]

Она не отдавала себе отчета в том, что вокруг все вернулось к исходной позиции. Операторы заняли места за камерами, актеры встали на оговоренные ранее точки, ведущая приготовилась проговорить свой текст еще раз. Все было по-прежнему, не хватало только Марка Воронова, но и он не заставил себя долго ждать.

– Принесите лед и обезболивающее! – крикнул кто-то из техников.

– Мы вообще начнем сегодня снимать или как? – капризный тон ведущей не спутать ни с каким другим. – Почему нужно прерываться из-за всякой ерунды? Оператор, камеру на меня, давайте работать.

Воронов шел на своих ногах, не было похоже, что ему нужна помощь. Тогда для кого лед? На этот вопрос ответ нашелся быстро. Следом за Марком из здания вышел Борька. В одной руке Кудинов нес камеру, вторую прижимал к лицу. Они что подрались? Что за детский сад! Она, конечно, замечала, что Боря не очень хорошо относится к Воронову, да он и сам неоднократно говорил подобное. Но драться-то зачем? Взрослые мужчины должны уметь выяснять отношения иначе. К тому же их связывают рабочие отношения и такое поведение может повлечь за собой серьезные последствия.

Вряд ли Борю погладят по голове за то, что он покалечил одного из лучших актеров шоу. Хотя, Вера присмотрелась, и поняла, что тот совершенно не пострадал, если не считать длинной царапины от запястья до локтя, он казался невредимым. Воронов вышагивал, закатав рукава рубашки, и она могла оценить нанесенный ущерб.

Тогда почему он идет с таким зверским выражением лица и на кого конкретно направлена злость? Долго гадать не пришлось, он остановился возле Игната Сергеевича и без лишних разговоров ткнул его кулаком в живот. Как показалось Вере, совсем не сильно, даже без замаха.

– Ты чего творишь? – Она кинулась к нему, схватила за рукав, но он оттолкнул ее как пушинку и нанес новый удар согнувшемуся и, кажется задыхающемуся, распорядителю. Воронов действовал хладнокровно, почти механически, нанося удар за ударом, пока его наконец не оттащили в сторону несколько мужчин.

– Вы все не так поняли! – Игнат Сергеевич пятился назад, так и не сумев выпрямиться в полный рост. Он выставил вперед руку с зажатым в ней окровавленным платком. Кровь, кажется, была всюду. Круглое лицо, лысина, даже шея пестрели алыми разводами. – Я здесь ни при чем!

– Ты с ума сошел, Воронов! – Вера зыркнула на все еще удерживаемого Марка и попыталась помочь побитому Игнату Сергеевичу, но он неожиданно резво отскочил от нее на безопасное расстояние. – Нет, вы оба сумасшедшие!

– Вера Павловна, просто скажите ему, что это не я! – плаксиво попросил мужчина, с отвращением глядя на платок в своей руке. – Ей-богу не виноват! Сам не знаю, как все произошло!

– Эта гнида толкнула меня с крыши, – голос Воронова прогремел громом среди ясного неба. – Если бы не… Если бы я не успел зацепиться за арматуру, не стоял бы сейчас перед вами.

– Я не толкал! Клянусь, не толкал! – Игнат Сергеевич верещал раненым поросенком, продолжая отступать. – Я только хотел подойти, когда он вдруг взял и сорвался. Я не стал бы! Не смог бы я!

– Он говорит правду. – Боря вышел из-за спины Воронова. – У меня есть доказательство, я все снимал.

Теперь, когда он больше не закрывал лицо ладонью, стало видно, как опухла его щека, а под глазом налился багровый синяк.

– Это он тебя?

– Нет, – покачал головой Боря. – Там был какой-то бугай, он налетел, я даже опомниться не успел. Вспышка и темнота. Когда очнулся, надо мной склонился он, – кивнул в сторону притихшего Воронова. – Бугай исчез. Я его даже толком не рассмотрел. Помню только – огромный и седой.

– Так мы его видели, – оживился Кесарь, не подававший до того признаков своего присутствия. – Помните, когда только приехали, он сидел в лодке и пытался грести. – Огляделся по сторонам в поисках подтверждения своих слов. Народ неуверенно закивал. – Выходит, он и столкнул?

– Говорю же, нет. – Боря зашипел от боли, тронул опухшую скулу. – Сказал ведь, я все снял. Никто его не толкал, сам оступился.

– Так давайте посмотрим запись. – Это уже Игнат Сергеевич. – Чего гадать и наводить напраслину. Включайте камеру, Борис.

Боря присел на корточки, поставил камеру на землю. Сначала она никак не желала включаться, как объяснил оператор, повредилась при падении, но вот, наконец, на крошечном мониторе появилось изображение. Звука не было, но он и не нужен, главное картинка.

Воронов стоял слишком близко к краю крыши, вертелся, что-то говорил, по крайней мере губы его шевелились. А потом зачем-то шагнул назад и через секунду пропал из кадра. Камера упала, изображение дернулось, но съемка не прекратилась. Объектив оказался направлен в сторону входа на крышу. Дверь открылась и на крышу вошел человек. Видны были лишь его ноги, облаченные в странные штаны свободного кроя. Но и они быстро исчезли из кадра.

– Борь, перемотай на тот момент, когда он упал, – попросила Вера. – Вот, стоп! Давай на две секунды назад.

Видно было, что Боре неприятно выполнять ее просьбы, ведь она старалась не для себя, а для Воронова. И все же он послушно делал, что она просит.

– Здесь изображение будто смазывается. – Вера ткнула пальцем в нужный момент видео. – Камера при этом статична. Какой-то дефект?

– Вряд ли, – пожал плечами оператор. – Она новая совсем, не должно быть никаких дефектов. Сейчас гляну. – Он снова промотал на время, когда Воронов еще стоит на крыше, а в следующий момент его нога соскальзывает. – Да, странно. Будто и правда кто-то подошел и толкнул, мне кажется, я видел прозрачный силуэт.

– Я все же склонна думать о неисправности. – Вера посмотрела на Борю. Перевела взгляд на Воронова, который не участвовал в общем просмотре и все время стоял чуть в стороне, изображая безразличие. – Игнат Сергеевич действительно не виноват.

– А у вас были сомнения, милая барышня? – Мужчина материализовался возле нее, чем напугал. – Думаю, мы можем замять сие недоразумение. Не станем, как говорится, выносить сор из избы. Вы согласны со мной, Вера Павловна?

Она прекрасно понимала, на что намекает скользкий тип, и у нее появился выбор. Дать ход делу, довести до увольнения Воронова, потому как подобное точно не получится спустить на тормозах. Либо же отдаться на волю шантажиста. В первом случае могла пострадать ее карьера, во втором уже понесло убытки самолюбие. Между тщеславием и гордостью с большим отрывом победило первое.

– Согласна, – сквозь зубы произнесла Вера, возненавидев Воронова еще сильнее.

Игнат Сергеевич сиял медным самоваром, довольный одержанной победой. Потерявшие к происходящему интерес актеры вернулись к работе.

Воронов же в своей неизменной манере просто исчез, наплевав на всех.