Александр Белов - Пленники рубиновой реки [litres]

Умирать страшно. Почему-то Марк задумался об этом уже стоя на твердой поверхности. Пока висел над пропастью, мысли были, о чем угодно, только не о смерти. Точнее, смерть фигурировал как некий побочный эффект, но в первую очередь не хотелось испытать боли. Наверняка, отключиться сразу не получилось бы, и он еще какое-то время пролежал бы на выщербленном асфальте, корчась и строя некрасивые гримасы. Да и сам способ ухода из жизни не слишком эстетичный. Возможно, ему бы повезло, перелом позвоночника или сразу пробитый череп, даровали бы легкий уход. Хотя, про позвоночник уверенности не было, он все же не врач. Может, и с черепом ошибся.

А еще говорят, в такие моменты вся жизнь пролетает перед глазами. И здесь два варианта: либо его жизнь никому не интересна, что ему ее решили не показывать на перемотке, либо он сам не считал ее таковой. Только когда последние два пальца ослабли и отпустили железяку, он понял – вот и все.

Нет больше Марка Воронова.

Полет не занял и пары секунд. И здесь не позволили насладиться.

Когда его схватила сильная рука, Марк догадался: потащат в ад. Вот бы рассказать кому, какие сильные в аду черти. Лица у них почти человеческие, только злющие не в меру. И седые они, эти черти.

Много он видать нагрешил, если даже черт его ненавидит. А этот ненавидел совершенно определенно. Вон как смотрит. Будь его воля, небось не ловил бы, скинул сразу в яму с кипящей смолой.

Черт хрипел, тянул Марка на себя, а он ничем ему не помогал. Зачем что-то делать, если уже все закончилось. Впереди вечность, полная лишений и страданий.

Стоп, разве в аду так светло? И совсем не жарко, даже комфортно. Так может, еще не решена его судьба и вместо адских мук можно выбить себе поблажку?

Вот здесь ему очень захотелось жить. Как бы договориться с нечистью, выбить себе еще несколько десятков лет там, на земле. Он даже с крыши сверзиться готов, только бы теперь не насмерть, а с увечьями. Полежит в больничке еще полгодика, ему не привыкать. Зато потом все с чистого листа начнет.

Что же за дрянь такая – человек, если он не ценит того, что ему дано кем-то свыше? И только, лишившись дара, начинает сожалеть и торговаться. Заслужил ли он в таком случае помилования? Вряд ли.

– Заснул ты там, что ли? – Черт попался образованный, русским языком владел отлично. – Повис мешком, зараза! Карабкайся, давай.

Марк будто очнулся. Никакой перед ним не черт, а обычный человек.

Это уже потом, лежа на крыше и жадно хватая ртом воздух, он вспомнил, где мог видеть здоровяка. Хотел поблагодарить, заодно расспросить осторожно, кто он такой и что здесь делает, но того и след простыл. Здоровенный бугай двигался с грацией балерины и бесшумностью ниндзя.

Главное, что от него не стоит ждать какой-то угрозы. Вряд ли он помог выбраться Марку для того, чтобы после прихлопнуть его самолично. Скорее всего, он бездомный и это он оставил застеленную кровать в одном из номеров бывшего пансионата, посеяв панику среди съемочной группы. Версии звучали одна фантастичнее другой. По факту же пришли какие-то люди и спугнули человека. А он вместо того, чтобы разозлиться, спас жизнь одному из них.

Страшнее то, что убийца затесался среди своих. В лучших традициях детективного жанра преступником оказывается тот, на кого падает меньше всего подозрений. Обычно авторы книг и фильмов стараются вызвать некую антипатию у читателя либо зрителя, чтобы дать возможность догадаться, поучаствовать в расследовании вместе с книжно-киношным сыщиком. Не зря улыбчивый и радушный Игнат Сергеевич не понравился ему с первой минуты знакомства.

Поднявшись на ноги и стараясь унять дрожь в коленях, Марк не ожидал увидеть в паре метров от себя того самого оператора, что снимал его перед падением. Ожидая самого страшного, подошел ближе. Хотел проверить дыхание, но оператор вдруг застонал, потрогал сильно отекшую щеку, отчего стон превратился в болезненное шипение.

– Встать сможешь? – спросил Марк, протягивая руку.

– Справлюсь, – проигнорировав предложенную помощь, оператор заозирался по сторонам и успокоился, заметив невредимую камеру. – Ты как выбрался-то?

Марку послышалось разочарование в голосе, но он решил не предавать этому значения. Мало ли что у человека переклинило после удара. Не ясно, правда, как не самый сильный Игнат Сергеевич смог вырубить одного и столкнуть с крыши второго. Ведь сойдись они с ним в прямой схватке, и у того просто не было бы шансов против Воронова.

Подтвердить догадку удалось уже через пару минут, когда подонок сложился пополам от удара вполсилы. Вместе с хрипами и слюной из его рта вырвалось: «Что же ты не сдох-то?» и Воронову сорвало крышу. Он не подозревал в себе наличие подобной агрессии и не думал, что можно получить удовольствие, избивая другого человека.

Когда его оттащили, перед глазами плыл кровавый туман, звуки, запахи и прочие ощущения пробивались как через фильтр. Он готов был поклясться, что чувствовал запах страха от подонка, измазавшегося в собственной крови, и слышал его сбившееся дыхание даже на расстояние больше десятка метров.

Игнат Сергеевич что-то кричал, размахивал руками и отступал все дальше. Не сами слова, не их смысл не доходили до отравленного адреналином мозга. Воронов видел добычу, и в голове осталось одно желание – разорвать.

Кровавый туман постепенно таял, теряя насыщенность, а вместе с тем слабело его влияние. Марк почти успокоился. Он начинал понимать: никто не толкал его с крыши, он сам, по собственной неосторожности оступился. Доказательства сохранила беспристрастная камера.

Когда туман ушел окончательно, Воронов почувствовал, насколько ослабел. Будто не он, а его избивали только что, ломило суставы, ныла каждая мышца и сухожилие. Кроме прочего сильно закружилась голова, и казалось его вот-вот стошнит.

Он не придумал ничего лучше, чем, воспользовавшись общей суматохой, сбежать. Ему было необходимо побыть одному и подумать над всем произошедшим без свидетелей и сочувствующих взглядов.

Одно он понимал четко, извиняться перед Игнатом Сергеевичем не станет. Еще не известно зачем он уходил куда-то ночью и с кем говорил по телефону.

И лучше бы Марку этого никогда не знать.

Но у судьбы, как обычно, на этот счет имелись свои планы.

Вполне ожидаемо Воронову не спалось. Повертевшись какое-то время на казавшемся теперь отвратительно неудобном матрасе, он вышел на воздух. Достал сигарету, покрутил между пальцами и понял, что курить совершенно не хочется. Курил он вообще-то редко, в основном чтобы занять чем-то мысли. Мыслей было много, а вот желания сунуть в рот сигарету не ощущалось совершенно.

Луна светила ярче, чем прошлой ночью, значит, приближалось полнолуние. Сразу вспомнились страшилки из детства, в которых всяческая нечисть выползала из своих нор именно на свет луны и обязательно в полночь. Почему в людях укрепился именно такой стереотип, не понятно. Наоборот же, при полной луне куда светлее и логичнее встретить какую-то потустороннюю погань в ночь затмения или просто пасмурную погоду.