Дмитрий Костюкевич - Жуть-2

Они нашли табличку с номером «317» и, согласно инструкциям хозяина, вынули из-под желтой левой сандалии ключ. Точнее три ключа в связке, в два часа ночи, они ждали их всё это время.

Выйдя из душа с полотенцем на голове, Лёнчик заметил Машин взгляд и обращенную к нему озорную улыбку. «И откуда у неё столько энергии, — с сожалением подумал он, — два дня, считай, не спали, и охота ей». Впрочем, дело было не в этом, что ему не хотелось того, на что намекал её взгляд, а в том, что во время их долгой пересадки в славном городе Стамбуле, он, кажется, простудил себе очень ответственное в мужских делах место. Теперь оно свербело и чесалось, словно там завелась ржавчина. Когда он рассказал об этом Маше, она немного расстроилась, и посоветовала ему пить больше воды и чаще ходить по нужде.

С утра и всё последующее время Лёнчик так и поступал: пил воду и таскался по разбросанным по городу забегаловкам с просьбами об удовлетворении своей малой, но болезненно нестерпимой нужды: то к китайцам зайдёт в лавку, то к индусам. Иногда он отставал от Маши, напрягая все свои силы, чтобы на ходу побороть резкие, но явно ложные позывы, и в такие моменты его походка приобретала странные очертания, словно ноги его росли в разные стороны. Всё это очень утомляло Лёнчика, и к вечеру он уже едва мог затащиться в комнату, и устало падал в кровать, как мешок старого цемента.

Прошло два дня.

— А тебе не кажется странным, — спросила Маша, — что мы до сих пор так и увидели Розу. Он нас боится, что ли?

— Как-то не задумывался, — ответил Лёнчик, продолжая ковыряться с неподатливой кожурой лангана.

— Мы здесь уже вторую неделю, странно.

— У них же Рамадан, может поэтому…

— А какая связь?

— Ну, — отозвался Лёнчик, — им надо есть до восхода и после заката, вот он и встаёт в пять, ложится, наверное, тоже поздно, на голодный желудок спится плохо.

— А днём? — Маша отрезала дольку папайи.

— Днём он работает, чего ему здесь делать? Вечером у них молитва, он же сказал, что это… ну, что он заморачивается всеми этими мусульманскими делами. Вот и нет его.

— Да, — пережёвывая папайю, согласилась Маша, — всё равно странно. Мне кажется, нам было бы интересно с ним пообщаться.

— О чем?

— Ну… может он сходить куда посоветует.

— Мы вроде и сами знаем.

— Так он всё же местный…

— У местных всё по-другому. Их, вон, концерты интересуют, ты же не пойдёшь на концерт какой-нибудь местной рок-звезды?

— Нет, — согласилась Маша.

На столе перед ними лежали фрукты, они завтракали одними только фруктами. Небольшой рынок был в ста метрах по дороге за выходом с проходной того жилого комплекса, где они сняли у Розы комнату, и на том рынке они покупали всё, что там имелось, почти всё, за исключением дурианов. Эти вонючки лежали отдельно, в сторонке от других прилавков, ими торговали из багажника старенькой, прижатой к обочине Тойоты.

При этом, такой фруктовый завтрак Лёнчика и Маши сильно отличался от того, чем питался хозяин квартиры. По утрам они замечали его посуду — глубокие лохани недоеденного риса с затхлой серой субстанцией, походившей на прессованный ил. Этим питался Роза — хозяин квартиры и, судя по тому, что еда оставалась, делал он это без особого аппетита. При встрече Маша собиралась предложить ему сладкий, сочный арбуз, наполненный свежей прохладной влагой до самых корок. «Арбузный сок похож на кровь, — мелькнула у Лёнчика странная мысль, — Но почему кровь?» Он сам себе удивился и начал стягивать ножом тугую кожуру с похожего на небольшой солнечный кабачок манго.

Ночью, уже в который раз, Лёнчику не давал спать его мочевой пузырь. Лёнчик просыпался и, рассыпая по дороге тихие проклятия, покорно брёл в туалет. Их комната была устроена таким образом, что для прохода туда не требовалось выходить в коридор. Ванная находилась в смежной комнате. Это было помещение с туалетом, душем и раковиной. Одной стеной оно касалось центральной вентиляционной шахты — просторной полости внутри многоэтажного дома, куда запросто мог пролезть не только человек, но и целый грузовой лифт. Эта центральная шахта служила жильцам вытяжкой, начиналась от основания дома и не имела крыши. Из их квартиры в неё выходило внутреннее окно кухни, вентиляционные решетки и окно душевой кабинки. Заглядывать в неё было неинтересно — между серыми засаленными стёклами множества других квартир медленно тянулась к небу вязкая, наполненная бытовыми запахами духота. Иногда она заплывала в квартиру, чтобы влажным шепотом поведать бытовые секреты соседей: кто-то мылся мятным шампунем, у кого-то под рыбой подгорело масло, кто-то просто курил.

Закончив с делами, Лёнчик устало посмотрел в окно вентиляционной шахты: всё по-прежнему — всюду пыль с полосами от ночного дождя. На противоположной стороне шахты размещалось окно их кухни, Лёнчик скользнул по нему взглядом и заметил за ним какое-то движение. И сразу же услышал звяканье столовых приборов и стук посуды. Роза, не иначе. Лёнчик затаил дыхание, ему послышался собственный пульс. Черные тени ползали по стенам. Роза готовил еду. Мелькнули его тёмные руки, сверкнули ногти, в миску посыпался рис, из высокой бутылки хлынул соус, и вдруг он замер на секунду. Затем открыл холодильник, достал с нижней полки большой тёмный свёрток, и принялся его разворачивать.

Лёнчик приподнялся на цыпочках, чтобы лучше разглядеть, но видны были только руки и верхний край бурой упаковки — не то бумага, не то плёнка. Затем из неё показалось что-то волосатое на очищенный, разлохмаченный кокос. Роза поднял его над упаковкой, держа обеими руками, после чего сверху на это непонятное что-то опустилась третья… Лёнчик отшатнулся от окна, побледнел и попятился, зажмурился, но перед глазами продолжала шевелиться, ворочаться и пульсировать эта… конечность. За раздавшимся затем из окна скрежетом и чавканьем Лёнчику почудилось, как она рвёт и вгрызается в мякоть того лохматого чего-то, освобождённого от бурой упаковки. Он сделал глубокий вдох, выдох, и снова направился к окну, осторожно приподнялся и отскочил, словно ошпаренный, увидев, что Роза тоже выглядывает в шахту.

До утра он не мог заснуть, беспокойство ворочалось в нём, словно змея в тесной банке — видел его Роза или нет? Положительный ответ тянул за собой такую длинную и тяжелую цепь других вопросов, что от гудящего стука её звеньев Лёнчика бросало то в жар, то в холод.

За три дня до обратного вылета Маша объявила:

— Во, прикинь, договорилась с ним сегодня вместе поужинать.

— С кем? — осторожно поинтересовался Лёнчик.

— С Розой, — сказала Маша. Роза Сапутра — так звали их хозяина, у которого они сняли комнату. — Лё, ты какой-то бледный, опять прихватило, бедняжка… а я думала уже прошло. На вечер были планы… ну…