Сергей Алексеев - Пятый всадник

* * *

– Родная, пляши, – сказал я Насте через пять минут, – Мы уходим.

– Отлично. Дай мне только час на сборы.

Для женщины это совсем немного.

На самом деле я сам был далеко не уверен, что успею собраться так быстро и ничего не забыть. И что-то мне подсказывало – то, что мы не возьмем, мы можем больше не увидеть.

Уходя, я еще раз оглядел наше жилище. В нашей квартире нечего воровать, кроме холодильника, так что пусть мародеры подавятся. Дверь я, тем не менее, закрыл на все замки. И во внезапном приступе мизантропии оставил в верхнем ящике буфета пустую бутылку водки, куда аккуратно вылил две бутылочки уксуса. Хорошие люди по квартирам не лазят, а тем, кто будет курочить мою дверь, я от души желал окочуриться на месте.

Но потом подумал… и вылил уксус в унитаз. Мир изменился. И собственность сейчас – совсем не то, что раньше. Кто знает, что еще придется делать нам?

Свой ноутбук «Samsung» я взял с собой с наивной надеждой на возвращение прежней жизни. Даже Фунтика мы накормили, дали ему слабое успокоительное, применяемое для кошачьих, и посадили в рюкзак. Пакостливый, конечно, гад, но если его выпустить во двор, ему предстоит исчезнуть в желудках наших сограждан. Жалко.

Это были самые дорогие билеты в моей жизни. Хоть и в один конец, но они стоили нам остатка денежных сбережений, ящика водки и пяти блоков сигарет. Эту «валюту» я берег как раз на такой случай.

Вокзал стал прибежищем бездомных и погорельцев, и соваться туда было незачем.

Поезда действительно еще ходили. Но только на тепловозной тяге. Электричества не было и у железных дорог.

Нам было сказано в темное время суток подойти к одному полустанку.

Мороз был под тридцать. До места посадки мы добрались на попутной машине.

– А если он откажется? – с сомнением спрашивала Настя, когда мы подходили к потрепанной «девятке», по привычке ждущей у неработающего ресторана.

– Ми его зарэжем, – усмехнулся я, показав на китайский охотничий нож в чехле на поясе, которым пока резал только колбасу и открывал банки. Ружье у меня за спиной было замотано в одеяло и уложено в брезентовый чехол от палатки (самой палатки у нас не было).

Как я и думал, «бомбила», пожилой мужик с более-менее интеллигентным лицом, не отказался от возможности заработать легкие деньги. Похоже, он не думал, что эти деньги могут быть теперь просто бумажками.

И вот он высадил нас и умчался, успев высказать на прощание свои догадки:

– Я слыхал, война началась.

Но расспрашивать некогда.

Был поздний вечер.

Место абсолютно безлюдное, никаких строений, только перрон. Но по опыту я знал, что в таких местах опасность на порядок меньше, особенно сейчас, когда лишний час на улице может стоить обмороженных ушей.

Уже десять минут, как должен был подойти поезд, но его не было, и мы начали всерьез волноваться.

«Неужели обманули? Не будет никакого состава? Довольствуются задатком?».

Я не полный дурак, и половину оплаты обещал отдать на месте.

Мы притопывали и водили хоровод вокруг скамейки, чтобы не замерзнуть. Наверно, со стороны это смотрелось забавно.

«Сколько людей уже получили обморожения?» – подумал я. А сколько будет через неделю, если не починят отопительную систему? (Неужели я сказал «если»? ) Сколько сгорят и угорят от самодельных обогревателей? Сколько замерзнут в сугробах и своих холодных квартирах, пытаясь отогреться алкоголем?

Ни единой души не было вокруг, и мне в голову начали закрадываться еще более нехорошие мысли. Вдруг сосед наведет на нас знакомых громил?

Они же не знают, что мы взяли с собой только самое необходимое, и с наших трупов не снимешь никаких ценных вещей, кроме нательных крестиков да Настиных сережек, которые достались ей еще от прабабушки. А все по-настоящему ценное было у нас в деревне. Но ружье я взял наизготовку. Оно было заряжено еще в начале событий, в таком виде и дома хранилось.

Я взял Настю за руки, согревая ее ладони своими. Будет позорно, если я нас подставил, и из-за меня мы какого-никакого товара для обмена лишились.

«А может и хуже. Остаться – погибнуть» – вспомнил я.

Я уже почти отчаялся, ведь всегда ждешь худшего, когда почувствовал слабую вибрацию рельсов и увидел далекий отблеск.

Как манне небесной я радовался звуку приближающегося поезда, который секундой позже вынырнул из-за поворота. Дизельный локомотив, на котором был установлен дополнительный отвал для расчистки путей от снега, тащил всего пару пассажирских вагонов. Тот остановился почти у нас под носом.

Двери распахнулись. Мужик в форменной куртке и валенках – судя по всему, помощник машиниста, а не проводник – махнул рукой:

– Эй, туристы, запрыгивайте бегом. Стоянка ноль минут.

В вагоне было тепло, и мы быстро согрелись. Тут уже было полно народу, но нас провели в самый конец.

– Своих вывозим, – пояснил наш провожатый. – В село одно. Скоро тут будет пиз..ец. У нас по министерству в предпоследний день циркуляр пришел – провести ревизию подвижного состава. Хана стране.

Я не торопился задавать вопросы. Захотят – сами расскажут. Но при Насте я такого «базара» не хотел.

Невольно глянул в окно. Ехали мы очень медленно, и еще проезжали пригороды.

Буран сыграл злую шутку с автомобилистами. Я видел снежные заносы, в которых стояли длинные вереницы машин.

– Это мышеловка, бля, – продолжал железнодорожник, поймав мой взгляд и опорожняя второй стакан. – Миллион человек в нескольких городах, а жрать нечего, кроме картохи. Это же не Кубань и даже не Нечерноземье. Себя не обеспечить. Будет голод.

Увидел в небе быстро двигавшийся огонек, который при ближайшем рассмотрении превратился в несколько огней. Самолет. Довольно низко. Аэропорт в соседнем городе еще работал, но бог знает кого он сейчас принимал. Насколько я знал, местные рейсы по ночам не прибывали. И они отменены несколько дней назад.

Но нас это не должно было волновать. Мы уносили ноги.

«Get out of Dodge» – я вспомнил, как называли этот процесс заокеанские сурвивалисты, то есть выживальщики. Про это рассказывал какой-то знаток выживания на своем канале Ютуба.

Просто в старых вестернах часто события происходили в Додж-сити, Канзас. И с этой фразой: «Проваливай из Доджа!» мог обращаться шериф к злодею. Или наоборот.

Проверить не могу, потому что не знаток вестернов.

Нам дали целое купе, хотя в нем было трудно развернуться, потому что почти все место было занято какими-то мешками. Когда Настя ушла туда, я, наконец, задал им вопрос, который давно не давал мне покоя.

– Так что за дрянь произошла, мужики? Мне кто-нибудь объяснит, наконец?

Они сначала смотрели на меня настороженно, переглядывались. Я так и не понял, была ли какая-то инструкция для них – не распространяться среди гражданских о событиях начала этого дня.