София Серебрянская - Чёрная роза [СИ]

Эмиль многозначительно промолчал, почёсывая подбородок. Затем решительно сдвинул брови:

— Значит, сегодня мы переночуем у тебя в комнате и проверим! Если эти голоса реальны, то мы их тоже услышим.

— А если нет? — недоверчиво протянул Оберон.

— А если нет, тогда и будем думать, — не стал вдаваться в подробности Эмиль. Йори вздохнул: ему совсем не нравилось думать о том, что они вновь стремятся навстречу местным призракам. Да и как это поможет им найти преступника, если…

Неожиданно за спиной послышались тихие, почти невесомые шаги. И голос — строгий голос пожилой женщины, прозвучавший будто внутри его собственной головы. Пусть имя было другим, но голос, без сомнения, обращался к нему.

Останови безумие, Гильберт. Не ты — чёрная роза.

Йори обернулся на звук. Он готов был поклясться, что на мгновение в темноте уходящего вдаль коридора он увидел силуэт статной женщины с волосами, убранными в высокую причёску. Но силуэт почти сразу же растворился, сливаясь с темнотой, и младший из близнецов даже не мог сказать: привиделось ему, или же призрак явился ему на самом деле.

Раньше Хару казалось, что их спальня — самое жуткое, что только может быть в академии. Но нет, спальня Оберона давила на психику куда сильнее: здесь всё было не серым, а чёрным. Тёмное дерево, чёрные покрывала и подушки, даже пол выложен отполированным паркетом того же чёрно-коричневого оттенка. И единственный источник света в виде небольшой «масляной» лампы — вернее, тщательно замаскированной под таковую электрической — стоящей на прикроватном столике. Возле второй постели горела ещё одна такая же лампа, но сама кровать была аккуратно застелена.

— Ты сейчас живёшь один? — поинтересовался Эмиль, слегка ёжась: ему не нравилось это место, как и остальным членам их четвёрки доморощенных детективов. Тут не то что голоса слышаться будут — зелёных чертей можно увидеть!

Оберон сел на кровать и устало привалился спиной к стене:

— Ко мне обещали подселить Амбруаза, ну, когда он очухается. Только это вряд ли скоро будет — говорят, он в шоке после случившегося. Ещё бы, у него, считай, все вещи сгорели, спальня, и сам он чудом выскочил… Брр! А вы и правда можете что-то сделать? С голосами, в смысле?

— Насчёт голосов пока не знаю: мы не можем видеть всю картину разом, — важно протянул Эмиль: он не мог говорить менее пафосно, ведь сейчас появился шанс почувствовать себя эдаким героем, последней надеждой и всё такое. Сын драматурга хмыкнул, закидывая ноги на кровать: ему явно не верилось в возможности явившейся компании.

— Здесь нет призраков, — неожиданно подал голос Йори, и на него одновременно уставились все собравшиеся в спальне. Племянник директрисы, ошалело моргнув, попытался снова привлечь к себе всеобщее внимание и подбежал к Йори:

— Конечно же, нет! Мы ведь ничего не слышали, да и голоса ведь слышны не всегда, так?

— Только ночью, — кивнул Оберон. Младший из близнецов Хигаши не отреагировал, лишь снова огляделся и повторил:

— Их тут вообще нет и не было. Я… как бы это сказать… тоже иногда их слышу, но редко. Здесь их не слышно.

Повисло неловкое молчание. Даже Хару не мог понять, что происходит с обычно неразговорчивым братом. Почему он так изменился? Что с ним сделало это место? И главное — когда им, наконец, удастся остаться вдвоём, наедине, хотя бы ненадолго?.. С тех пор, как они прибыли в академию, у него почти не было возможности обнять младшего, поцеловать его…

— Ну вы даёте, ребят, — тем временем присвистнул заметно повеселевший Оберон. — А я-то думал, только у меня крыша поехала.

Эмиль сосредоточенно пошарил по карманам: дабы больше походить на детектива, ему срочно требовалась трубка. Естественно, трубки не нашлось, и за неимением таковой племянник директрисы важно взял в рот кончик большого пальца.

— Право, не стоит беспокоиться, — тем временем попытался «успокоить» хозяина спальни Ансоберт. — До сих пор призраки не причиняли никому вреда, так что, я полагаю, бояться следует не их.

— А кого бояться-то?! — мигом снова насторожился Оберон, и Хару незаметно показал наследнику аристократического рода кулак. — Может, это вы меня и пугаете, а?!

— Нет, не мы, — покачал головой Хару. Затем перевёл взгляд на остальных:

— Думаю, нужно осмотреть комнату. Вдруг найдём спрятанный магнитофон, или ещё что в этом роде, и тогда…

— А вы не знаете, кто такой Гильберт? — неожиданно тихо произнёс Йори, заставив всех присутствующих вздрогнуть: они уже успели забыть о тех странностях, о которых вещал младший из близнецов. Эмиль, к которому парнишка в первую очередь и обращался, вздрогнул:

— Гильберт? Э… который? В смысле, имя, конечно, я слышал, но, может, ты знаешь об этом самом Гильберте хоть что-то, кроме имени?

Йори задумчиво потёр рукой лоб, не обращая внимания на отодвинувшего его в сторону Ансо: тот уже принялся обыскивать комнату на пару с Обероном. Лишь Хару и Эмиль смотрели на младшего близнеца, пытаясь сообразить, что именно он хочет услышать.

Младший брат Хару слегка поморщился и снова потёр лоб, будто пытаясь вспомнить что-то. Затем заговорил — медленно, неуверенно, скорее всего, не зная ничего наверняка:

— Я думаю… он был здесь, в академии.

— Ученик? Преподаватель? Кто? — продолжал допытываться племянник директрисы. Йори широко распахнул глаза, и следующие его слова прозвучали неожиданно уверенно. Впрочем, они не были обращены к Эмилю: теперь парнишка скорее говорил сам с собой:

— Его знала… какая-то женщина. Очень пожилая, платье старомодное. И… кажется, она говорила о чёрных розах. Как в том дневнике… И она говорила со мной, но видела его…

Хару поёжился: брат вёл себя не так, как обычно, и это пугало гораздо сильнее, чем если бы приходилось привычно защищать его и прятать от любой беды. Йори тем временем вздрогнул от пришедшего в голову неожиданного предположения и тут же прошептал:

— А что, если это — тот человек на портрете? Тот, что похож на меня и Хару?

Эмиль уже собирался ответить, как вдруг послышался торжествующий вопль Ансо:

— Ага! Нашёл!

— Магнитофон? — воспрянул духом племянник директрисы, мигом забывая о призраках и прочей ерунде. Но несостоявшаяся жертва отрицательно покачала головой:

— Нет, смотрите!

Хару послушно приблизился, не понимая, зачем Ансоберт придерживает угол висящей на стене картины, не давая той вернуться в исходное положение. Лишь оказавшись достаточно близко, он заметил идеально круглое, ровное отверстие в стене: это была не просто дырка, похоже, её оставили намеренно. Через неё можно было увидеть кусок соседней спальни, оформленной в красных тонах. Кровавый, бордовый, светлый, будто разбавленное вино…