Рута Шейл - Город вторых душ [litres]

«Нет, – уверенно и на удивление любезно ответила Божена. – Но можно отыскать их на изнанке города и привести обратно. Они вернутся живыми. Понадобится жертва. Тот, кто добровольно согласится ради них умереть. Я сказала “умереть”? Простите. Исчезнуть. Не существовать больше ни здесь, ни там, ни первой душой, ни второй, ни даже камнем на дороге. Стать пищей для моста, по которому они выйдут с изнанки прямо к памятнику на площади Горького. Вот единственное, что я знаю».

Мамочка! Мамочка! Мамочка…

К двенадцати часам, как и завещала Вика, Север был готов и по собственному представлению почти наряден. Почти чистые джинсы почти не пузырились на коленях, почти ни разу не надетая футболка почти не висела на плечах парусом в безветренную погоду. Добравшись до почти чистых кроссовок, он наклонился, чтобы завязать шнурки, и тут его эмпирическая система приближений столкнулась с фактической – приближенные к самому носу, кроссовки выглядели ужасно.

– Плохо, да? – растерянно спросил он Вику. Она тоже не надела ничего особенного, но рядом с ней – и зеркало это подтверждало – он выглядел тем самым чуваком в стоптанных ботинках, который догоняет вас на вокзале именно в тот момент, когда вы опаздываете на свой «Сапсан», и просит подкинуть мелочи на билет до Сыктывкара.

Равнодушно обозрев его с головы до ног, Вика отвела взгляд.

– Как обычно. Сойдет.

Они вышли из дому чужими людьми. Ими же шли к «Яду», даже не взявшись за руки. Север многократно рисовал в голове день своей первой выставки и эту дорогу тоже. Все выглядело не так. Ни его смокинга, ни ее вечернего платья, ни машины у подъезда, ни шампанского, открытого на заднем сиденье. Они просто шли – все та же Черниговская, плавно переходящая в Рождественскую, все то же пасмурное – спасибо, что без дождя, – небо, что вообще не так с этим летом? И Север отчаянно пытался уместить в себя мысль о том, что у него не будет возможности прожить этот момент дважды. Но все вокруг казалось слишком плоским и не желало приобретать объем – здесь же, в здании на Рождественской, уже был запущен процесс по их бракоразводному делу, в грузинском ресторане пышно гуляли свадьбу, и даже очередь к неприметной двери в секретный бар, вопреки ожиданиям Севера, вовсе не выстроилась – пробившись сквозь толпу гостей, он и Вика подошли к ней одни.

Константин отпирал так долго, словно именно сегодня его внезапно скрутила подагра. Вдоль лестницы, ведущей на второй этаж, свисали воздушные шары. Шары! Как на какой-нибудь пошлой деревенской свадьбе. Мрачнея на ходу, Север поднялся в бар… и не узнал его.

Свет. Здесь раньше не было такого света. Стены переливались, словно волшебная шкатулка. Казалось теснее, но уютней. Возможно, потому что мебель сдвинули к центру, чтобы освободить проход, и теперь можно было путешествовать вдоль периметра в этой вечной, независимой от времени суток и погоды за окном темноте… Все окружающее перестало существовать. Север смотрел на свои увеличенные снимки и не узнавал их. Переходил от одного к другому и будто выглядывал в несуществующие окна, квадратные порталы, ведущие на улицы города, в жизнь, которой не принято замечать, но отсюда, изнутри, она казалась совсем иной, и все эти люди – пьяные подростки на лестнице, девочка, глядящая из окна, оклеенного бумажными снежинками, попрошайка на складном табурете посреди лужи, огибаемой праздной толпой, – были безопасны. Были красивы. Даже парень в кресле-коляске…

За спиной хлопнула пробка шампанского. Север обернулся, чтобы взять бокал.

– А люди? – спросил он Магу, который таки вырядился в белоснежный смокинг, впрочем, наверняка не единственный в его гардеробе. – Кто-нибудь еще придет?

– Чуть позже, – успокоил его этот невероятный человек, и сомневаться в его словах точно не приходилось. – Мы только запустили рекламу, пригласили несколько важных гостей… Тебе тоже не помешает с ними познакомиться. Возможно, вы сработаетесь. Уверен, что так.

В надежде скрыть слезы счастья Север опять отвернулся и в который раз уставился на снимок инвалида. Вика отлично поработала, не зря он доверился ее вкусу. Выбрала лучшее. А ты, парень, кем бы ты ни был, спасиб…

Он присмотрелся.

Присмотрелся еще раз.

Подошел ближе, так близко, что почти уткнулся в изображение носом.

– Вы это видите?

За спиной раздавались звон бокалов и взрывы смеха. Вика с Константином что-то смешивали в шейкере за барной стойкой. Мага валялся на одной из коек и сосредоточенно смотрел в телефон.

Север отступил на пару шагов, чтобы квадратики пикселей наверняка сложились в четкую картинку. И они сложились, но легче не стало.

– Маг, – позвал он. – Мага!

Никто не обращал на него внимания. Они продолжали пить и веселиться. Люди, которые должны были разделить его праздник, прекрасно обходились без него. Север спрятал лицо в ладонях, посмотрел в темноту, глубоко вдохнул и выдохнул – и убрал руки.

Ничего не изменилось.

Парень на фотографии по-прежнему держал в руках чертов пакет с туловцами.

Туловцами от кукол.

Сердце грозило вот-вот проломить грудную клетку. И если минутой раньше Северу больше всего на свете хотелось, чтобы кто-то обратил на него внимание, то теперь он как можно более незаметно прокрался к выходу и выскользнул на лестницу. Он должен был выяснить это сам. «Яд» и арку, под которой был сделан снимок, разделяла всего пара домов. Оставалось только расспросить эту девушку. Заткнуть за пояс и Северьяна, который уперся в тупик, но продолжал идти, словно персонаж не слишком проработанной компьютерной игры. И всех их, веселых и пьяных, но абсолютно равнодушных – и даже расходы Маги на организацию уже не шли в расчет, поскольку Север неплохо знал Магу, и тот не стал бы браться за заведомо убыточное предприятие. В накладе он не останется. Никто из них. Северьян видел это фото раньше. Вика видела тоже. Мага видел его уже увеличенным и с хорошим светом, вот только ни один из них не заметил того, что разглядел Север. И только он напал на след.

Если на снимке действительно оказался Саша, если Север случайно поймал его в объектив своего айфона давным-давно, совершенно случайно скрываясь здесь от дождя, в истории с похищениями можно было поставить точку. Он даже видел ее – жирной, черной, жидкой, капнувшей с подошвы его занесенного ботинка. Даже если у него не будет адреса, Северьян отыщет своего Кудельку по фотографии, как делал тысячу раз до, неважно, человек это или место – секретное оружие по имени Северьян, недостаточно умное, чтобы действовать самостоятельно, достаточно надежное, чтобы не оставлять шансов.

С этими мыслями Север свернул под нужную арку, одну из десятка себе подобных на Рождественской, однако он провел здесь достаточно времени, чтобы обрасти личными историями, связанными с каждой, и вот теперь выбрал ту, где когда-то закончил свой выпускной вечер лицом на асфальте, когда Вика еще не могла проводить его до кровати, потому что отец, нынешний свекр, забрал ее раньше и увез домой на своей дорогой по тем временам машине. Тогда все были уверены, что они уж точно не пара – она-то вон какая, а он, ну что такое он? – и даже собственные родители без экивоков заявляли о классовом неравенстве, а Север отмалчивался в ответ. Домолчался… Пришел домой на рассвете – до отвращения трезвый Северьян бродил тогда по набережной, диковато шарахаясь от загулявших выпускников, – домой не к себе, а к бабушке, которая жила рядом и не причитала над ним, как над усопшим, даже когда он пролежал без движения весь следующий день; именно тогда он решил, что заберет себе Вику, что бы они ни думали. И забрал. Впервые в жизни сделал все как надо. Сегодня был второй такой день.