Адам Нэвилл - Никто не уйдет живым [litres]

«Светлана.

Она может быть еще жива.

Не сейчас. Он, наверное, успел уже с ней расправиться. Выбирайся. Беги».

– Стефани, вы еще на связи? Очень важно, чтобы вы оставались на линии. Вам нужен врач? Вы ранены?

Она не ответила оператору. Вместо него она прислушивалась к дому. Дом был тих. И она вспомнила свой ужас в той комнате, где была прикована к кровати, когда Драч вошел, чтобы выдавить из нее жизнь пакетом для продуктов. Она посмотрела вниз, на пузырек с кислотой у себя в кулаке, и бросилась к лестнице. Скорее пропыхтела, чем проговорила в телефон:

– Не отключаюсь. Должна помочь Светлане. Он убивает ее.

Она положила телефон в передний карман забрызганной толстовки и начала подъем на третий этаж.

Ей было тяжело дышать, и Стефани дважды останавливалась на лестнице; когда она встала второй раз, то балансировала на грани обморока. Поле ее зрения заволокло чем-то вроде черного дыма, испещренного бриллиантами, и она была уверена, что стены движутся. Она стиснула перила. Сила и решимость, которые завели Стефани так далеко, быстро покидали ее.

Медленно перейдя на другой пролет, она взглянула наверх, во мрак третьего этажа, туда, где началась ее жизнь в доме № 82 по Эджхилл-роуд. Туда, где все это началось. Осторожно ступая по одной стороне ступенек, чтобы звук ее подъема был как можно тише, она заставляла себя выровнять дыхание, иначе была бы ни на что не годна.

Вскоре она смотрела на три закрытых двери из крашеного красного дерева. Казалось, все комнаты заняты. С правой стороны, там, где она впервые услышала русскую девушку, и где, видимо, умерла Маргарита, слышались приглушенные рыдания; душераздирающе плакала молодая женщина, разбитая горем.

«Одна из них».

Насколько она знала, дверь в дальнюю комнату всегда была заперта. Теперь сквозь нее в затхлый воздух коридора пробивалась серия стуков, как будто кто-то тяжело падал на колени. Только это повторялось снова и снова, словно обитательница комнаты непрерывно падала, поднималась и падала опять.

«Одна из них».

Стефани дрожала. Она ощутила холод сквозь одежду и кожей лица пока кралась вдоль стены к первой двери: той, что вела в ее старую комнату. Стефани взяла пузырек с кислотой наизготовку, отвернула крышку, бросила ее на пол и прислушалась.

Удар. Шлепок. Удар. Вперемешку со стонами, женскими стонами, как будто кто-то занимался сексом. Может, Фергал насилует Светлану, прежде чем убить? Стефани шокировало лишь то, что эта мысль ее больше не шокировала. Без прочих мыслей она повернула ручку и толкнула дверь. Та ударилась о спинку кровати.

Стефани вошла в комнату. Фергал повернул голову, чтобы взглянуть на нее. Его лицо было напряженным из-за концентрации и чего-то похожего на раздражение. Он стоял рядом с изголовьем кровати и склонялся над матрасом. Он прижимал к лицу Светланы подушку; его вторая рука была занесена для удара. Он избивал девушку до смерти, одновременно пытаясь задушить. Светлана была еще жива только потому, что днем раньше Фергал повредил правую руку о Драча.

Комната плыла. Стефани вобрала в себя вид обнаженного женского тела, голова которого была накрыта подушкой, а руки и ноги разбросаны так, что Светлана напоминала звезду, и прикованы наручниками из толстой кожи к четырем точкам кровати. Ее старой кровати. Она сглотнула и попыталась унять тошноту.

Из камина слышался монолог далекого женского голоса.

Под кроватью рвали пленку невидимые руки, словно действуя от лица беспомощной девушки, не способной пошевелить ничем, кроме пальцев рук и ног.

За спиной Стефани, у окон и маленького столика, расхаживали взад и вперед, взад и вперед нервные ноги. Тот, кто взволнованно бродил там, поскуливал. Она оглянулась; сзади никого не было.

Кожа на лице Фергала разгладилась от удивления, пока он разглядывал окровавленные джинсы Стефани, перепачканную толстовку и то, что покрыло ее лицо точками и пятнами в схватке этажом ниже, а теперь засохло. Он молчал. Только щурился, будто пытался понять, как она оказалась рядом с кроватью с пузырьком кислоты в одной поднятой руке и осколком покрасневшего стекла в другой.

– Этот мудак ничего правильно сделать не может, – сказал он наконец, медленно покачав головой.

Его реакция на то, что пришло ему в голову следом, удивила Стефани так, что она заколебалась. Лицо Фергала скривилось, и он заплакал.

– Ты ее не отберешь! Ты ее не отберешь! Она моя!

Голос его охрип от слез, щеки моментально сделались мокрыми и блестящими. И в его отчаянии и тоске Стефани увидела гораздо более молодое, мальчишеское лицо, настолько искаженное мукой, что ей показалось, будто сердце ее сейчас разобьется. Она задумалась, какую жизнь вел этот человек раньше. И почувствовала необратимую травму ненужности. Возможно, этот мужчина, когда-то бывший маленьким мальчиком, познал одиночество с первого вдоха.

Она сглотнула. Заставила себя вспомнить, как он опасен. Вынудила себя посмотреть на женщину, которую он убивал.

– Отойди от нее!

Фергал отпустил подушку и встал в свой полный и неестественный рост: грязный, костлявый человек-пугало в перепачканной куртке и почерневших джинсах, рыдавший, как десятилетний мальчишка в мире настолько безнадежном и лишенном любви, что даже мысль о нем была невыносима. И Стефани в одно мгновение поняла, что сделала с ним Черная Мэгги. Она закончила то, что начала жизнь.

– Ты ее не отберешь! Не отберешь! – Он сделал шаг к Стефани.

Она показала ему пузырек.

– Я воспользуюсь этим, ублюдок!

Фергал оскалился и бросился на нее.

Стефани инстинктивно отшатнулась и съежилась.

Огромная грязная рука рассекла воздух и схватила ее за плечо с такой силой, что она чуть не упала. Когда голова Фергала оказалась не более чем в трех футах от нее, Стефани ткнула пузырьком в его большое, сумасшедшее лицо.

Жидкость выплеснулась серебристой нитью, разбившейся под глазом Фергала и забрызгавшей его нос, щеку и лоб. Он шагнул ей навстречу, но немедленная боль внезапно остановила движение его длинного тела. Стефани отскочила назад, чтобы ее не задело отлетевшими каплями.

После второго выпада пузырьком жидкости выплеснулось не так много, а та, что оказалась снаружи, исчезла между коленей Фергала и впиталась в ковер.

Стефани так до конца и не поняла, что случилось дальше. Что-то похожее на кирпич врезалось ей в висок, развернуло ее и отшвырнуло в камин. Она поднялась на четвереньки; выбившиеся из хвоста волосы лезли ей в глаза. В ушах был шум далекого чайника, доносившийся сквозь толщу воды. Он прекратился только для того, чтобы голова Стефани заполнилась рыком животного. Обезьяны в чудовищной агонии.