Адам Нэвилл - Никто не уйдет живым [litres]

Воздух в доме оставался неподвижным, прохладным и спокойным в любую погоду. И малейший сквознячок не касался ее кожи ни в одной из комнат.

«Запечатана».

Даже самые громкие звуки, порожденные внешним миром, не могли, казалось, пробиться сквозь новенькие стены, двери или перестекленные окна в глубоких переплетах. Вчера, пока кофе-машина «Григиа» делала ей эспрессо, Эмбер, положив на плитку ноги со свежим педикюром, смотрела из окон кухни, как над домом пролетает вертолет. Она напрягала слух, чтобы уловить хоть малейшее гудение или жужжание винта, но не услышала ничего.

Открыть двери дома было словно выйти из кинотеатра и вернуться в тиски ненадолго позабытой жары, погрузиться в бешеную энергетику улицы – в то, что люди звали реальным миром.

Глядя наружу, на мягкие контуры кукурузных полей за пределами ее участка, она вытерла глаза. Она чувствовала себя в безопасности.

Она останется здесь.

«Он мой.

Дом».

К тому времени, как Эмбер перетащила в кабинет все коробки и распределила папки по сделанным из матовой стали шкафам для документов, и после того, как она прикрепила все избранные вырезки, фотографии и стикеры с пометками к пробковым доскам, развешанным по стенам, вид за ее окнами растворился в темноте и превратил армированные стекла в зеркала.

Светового загрязнения от соседних участков не было, потому что не было соседей. Магистралей на расстоянии меньше трех миль тоже не было, и ближайшая дорога была неосвещенной. Соседний город, Шелдон, не был виден с ее участка. Даже если бы кто-то стоял на шоссе, куда выходила подъездная дорога, дома ему было бы не разглядеть.

Кирпичные стены бывшего двора фермы, при поддержке внутреннего кольца рябин, посаженных годами раньше, полностью прикрывали здание с глядевшего на север фасада и боков.

Жителей ближайших домов для нее проверили консультанты по безопасности. В округе жили три фермерских семейства и еще сколько-то мирных пенсионеров. Из рассеянных по округе соседей ни один не отличился криминальным прошлым и не знал, кто она такая. Никакого новоселья тоже не ожидалось. Она была совершенно одна.

Агентство недвижимости нашло эту собственность по заказу, переданному через солиситора. Оно выполнило ее требование полной уединенности с точностью, которая поразила Эмбер, когда она впервые посетила дом.

Почти год назад, когда закончился первый из трех ее океанских круизов, ее привезли сюда от Саутгемптонского порта на машине с шофером, чтобы одобрить находку агентства. После пяти часов размышлений и консультации с архитектором, Эмбер решила: да, именно это место станет ее первым домом; постройка, близкая к декорациям одного из самых счастливых времен в ее жизни, когда она проводила каникулы с мамой и папой в Гудрингтоне и Торки, давным-давно, когда ей было одиннадцать, до того, как мама умерла, – возможно, это был последний раз, когда она была по-настоящему счастлива.

Даже после всего случившегося в последние три года сама идея, что Эмбер может теперь делать анонимные заказы незаметным профессиональным фирмам, созданным для служения богатой клиентуре, все еще сохраняла новизну, погружавшую ее в трясину стыдливости и чувства собственной недостойности. Хотя в последнее время такие вещи ее удивляли меньше. После долгих лет экономии и постоянной нехватки денег, она быстро привыкала к тому, что деньги скрывали и изменяли до неузнаваемости. И даже начинала чувствовать себя не такой виноватой.

Только когда работы в ее новом жилище завершились, и охранная система заработала, Эмбер наконец вернулась в дом, изменившийся до неузнаваемости. Шесть дней назад.

Девять месяцев новой жизни дома прошли под заботой мастеров-строителей и дизайнеров интерьера, которые частично перестроили и полностью отремонтировали дом под ее вкусы. Все то время, пока другие люди искали для нее будущее жилище, а потом переделывали его, Эмбер была в плавании, хотя она покинула землю не для того, чтобы забыть. Плавая по Средиземному морю, вокруг Вест-Индии, Флорида-Кис и восточного побережья Америки, она желала отстраненности и обрела ее. А потом вернулась на сушу, чтобы продолжить искать.

Его.

Ее.

Их.

Эмбер повернулась в кресле и взглянула на свое отражение в окне. Бледное лицо в окружении коротких, иссиня-черных волос посмотрело на нее в ответ. Она никогда больше не будет блондинкой.

Она поняла, что может с удовольствием часами наблюдать, с книгой на коленях и чайником чая под рукой, как там, снаружи, за ее отражением, за границей ее участка, уходят к берегу Торбея холмы. Три мили полей, засеянных кукурузой, окруженных пастбищами для овец, Эмбер созерцала так же, как еще недавно – бурление волнующегося океана.

В первый день, когда она прогуливалась в саду, до нее издалека донеслось нервное блеяние овцы. Она видела птиц на деревьях и на своем газоне, но животных не было. Никто крупнее лисы не мог попасть сюда без ее ведома.

Охранная система была установлена фирмой, одобренной членами королевской семьи и мириадами звездных клиентов. Любой силуэт размером от маленького ребенка и выше активировал галогенные сенсорные фонари и ряд датчиков движения, связанных с сигнализацией, которая вызывала местную охранную контору к телефону за несколько секунд, а к дверям, если Эмбер в этом нуждалась, за гарантированные двадцать минут.

Ворота можно было открыть только изнутри или с помощью брелока, если она шла пешком или подъезжала на своем Lexus RX 450 с внешней дороги. Также Эмбер могла автоматически закрыть любую точку доступа изнутри дома. Расходы на охрану она не ограничивала.

Эмбер откинулась в кресле перед рабочим столом в кабинете. Потягивая из холодного стакана пряный ром с «Кока-колой Зеро», она попыталась вымести из головы эмоции и мысли, и воспоминания, которые накопила за день, пока открывала файлы и прикрепляла к стенам ключевые наглядные материалы. Алкоголь всегда помогал.

Почувствовав себя готовой, она долго смотрела на фото, висевшие на стене над столом. Лица, которым днем уделила не больше мимолетного взгляда, и то – исключительно чтобы найти для них место на стенах, как будто просто развешивала рамки с акварелями, оживляя комнату. Теперь она смотрела им прямо в глаза.

– Я вернулась. Как обещала.

Во время долгого расследования, допросов и написания книги, съевших первый год после ее побега, незнакомки на фотографиях стали казаться компанией подруг. Странное ощущение родства создалось между мертвыми и выжившими жертвами дома. К тому времени, как ее выпустили в мир и она начала работу над первым из двух фильмов, где была исполнительным продюсером, Эмбер знала, что никогда не сможет отвернуться от погибших; они не должны были остаться отверженными и забытыми, какими были много лет.