Адам Нэвилл - Никто не уйдет живым [litres]

Настало время снова погрузиться на глубину. Понимание этого будило в ней не радость, но чувство долга; долга, поддерживаемого желанием развязки. И она собиралась вернуться в то место не только ради себя, а ради ее друзей на стене.

Эмбер проглотила остаток напитка. Потом пошла на кухню за бутылкой рома «Сейлор Джерри».

Она вернулась в кабинет и снова наполнила стакан. Порция была больше, и на этот раз колу она не добавляла.

«МУЖЧИНА УБИТ КИРПИЧОМ. ЖЕНЩИНА ЗАДУШЕНА».

До того, как полиция привезла ее обратно, чтобы начать вторую стадию расследования, Эмбер никогда не была в саду дома № 82; она видела заднюю половину участка только из кухонных и лестничных окон и знала ее лишь как кусок заброшенной, некрасивой и в то же время необъяснимо плодородной земли, окружавшей забросанную мусором террасу. Сейчас терраса представлялась в ее воображении грязной береговой линией между домом и буйством диких лоз, плодов и сорняков, достигавших почти человеческого роста и тянувшихся до задней ограды сада.

Но полиция долгое время не верила, что ее отношения с садом были столь мимолетны. Журналисты уж точно были убеждены, что это не так, и вследствие этого общественность также уверилась в плотной связи Эмбер с убийствами.

Только назначенное самой себе лечение работой стало действенным избавлением: рассказать собственную историю, подлинную историю, которой большинство отказывалось верить, с помощью Питера Сент-Джона. А потом пересказать ее снова, с помощью режиссера-документалиста Кайла Фримана, в фильме «Тьма ближе, чем свет». После чего добавить веса художественной адаптации своей книги «Девять дней в аду», взяв на себя роль исполнительного продюсера. На «Девять дней в аду» до сих пор стекались зрители по всему миру, а в Британии фильм не сходил с экранов уже четвертый месяц. Это была лишь интерпретация ее истории, но Эмбер признавала, что художественное кино реабилитировало ее образ сильнее, чем освобождение из-под стражи и вердикт по итогам коронерского расследования.

Фильм показывал ее в роли невинной жертвы, роли, в которую наконец-то начали верить, к разочарованию столь многих, для кого пятнадцать убийств и неисчислимое количество изнасилований были недостаточной сенсацией. Им нужен был живой козел отпущения, чтобы излить на него свою желчь, а в некоторых случаях – похоть. Но вернувшийся к Эмбер статус выжившей жертвы никогда не будет признан или поддержан всеми; ей достаточно было заглянуть в интернет, чтобы это понять.

Хотя возвращение к мельчайшим деталям пережитого и всего того, что было обнаружено на Эджхилл-роуд, и оказалось настолько болезненным и выматывающим, что дважды чуть не довело ее до нервного истощения, но в конечном итоге это был правильный и результативный процесс. Для Эмбер книга и фильмы не были развлечением, они были свидетельскими показаниями. И правда в конце концов сделала ее очень богатой.

Эмбер закрыла глаза и вспомнила свои первые задыхающиеся, путаные рассказы в полицейском участке Перри Барра; как она рыдала от облегчения, ужаса, печали и отчаяния, когда пыталась сообщить, высказать так много и одновременно.

Она стиснула веки и двинулась дальше.

Ее раны залатали, а одежду, испачканную кровью трех разных групп, забрали и упаковали в пакеты для вещдоков. Через несколько часов после ее ареста за убийство Драча она рассказала назначенному ей солиситору и детективам, которые первыми допрашивали ее, что по ее представлениям Райан Мартин и проститутка из Албании, известная ей как Маргарита, были похоронены в саду, и возможно, завернутыми в пленку, и возможно, под дубом.

Она была права в обоих случаях.

У двух из последних трех жертв дома обнаружились тяжелые черепно-мозговые травмы. Райана Мартина избили ногами до потери сознания, а затем добили кирпичом. Его пришлось опознавать по характерному родимому пятну на левой лодыжке.

Девушка, известная ей как Маргарита, также перенесла тяжелую травму головы, но умерла от удавления петлей; убийца оставил садовый шпагат на шее, внутри ее полиэтиленового савана. Катушку шпагата, от которого отрезали удавку, нашли в кухне заброшенной квартиры на первом этаже.

Пресса в то время еще не знала, что, в отличие от всех остальных жертв, чьи высохшие и расчлененные останки вскоре обнаружат и вернут на свет из разнообразных неосвященных могил, разбросанных по территории дома, только Маргариту и Райана закопали полностью одетыми. Единственной другой чертой, отличавшей их убийства, были отсутствующие волосы и зубы.

Когда недельной давности труп извлекли из неглубокой могилы, оказалось, что заметную часть волос Маргариты срезали после смерти. Райан потерял шесть зубов, два из верхней челюсти, четыре из нижней. Эксперты-криминалисты нашли лишь четыре зуба.

На протяжении большей части расследования это не считалось значимым по сравнению с тем, что вскоре раскопали – в буквальном смысле этого слова – в том же саду. Дознание служило только для того, чтобы записать известные факты дела и детали тяжелого опыта Эмбер. Что были готовы принять лишь немногие, так это более старую и значимую тайну, о которой она говорила, и которая осталась неразрешенной. Роль, сыгранная в истории украденными зубами и волосами, не будет разгадана, пока не поймают Фергала Донегала; или, как надеялась Эмбер, пока его собственные никчемные останки не обнаружат в месте, столь же одиноком и жалком, как то, где он похоронил своих жертв.

Эмбер закрыла глаза и сжимала кулаки до тех пор, пока ногти не впились в ладони. Переживание всего этого заново будет самой тяжелой частью одиночества в доме. Боль в ладонях вернула ее в настоящее. Она открыла влажные глаза и взглянула на следующий заголовок.

«САД ЗЛА: ОБНАРУЖЕНЫ ЕЩЕ ДВА ТЕЛА».

Эмбер поднялась из кресла, чтобы коснуться фотографий Симоны Дубравы и Олены Ковалик, приколотых бок о бок под таблоидным заголовком, который поднял расследование и интерес прессы на новый уровень: они изменили все.

Спустя неделю после обнаружения Райана и Маргариты весь задний двор дома был перерыт, потому что она утверждала, будто тел должно быть больше. И в пяти футах от едва прикрытых землей тел Маргариты Толки и Райана Мартина в первый же день поисков были найдены еще два трупа.

Впоследствии она никогда не думала об одной из девушек, не вспоминая другую; их даже нашли похороненными рядом, словно на фамильном участке кладбища. Девушек объединял также ужасный и болезненный способ, которым они перешли из рук Артура Беннета в объятия смерти.

Наполовину одолев третий или четвертый стакан рома, Эмбер ощутила прилив горечи, превратившийся в отрыжку с привкусом корицы. В этот момент расследования полиция выказала первые признаки неуверенности. А недоверие к заявлениям Эмбер продержалось до тех пор, пока ее, наконец, не выпустили без предъявления обвинений, спустя год после того, как вынесли из дома на носилках, покрытую кровью Светланы и Драча.