Грэм Мастертон - Маниту

— Хорошо, — Марино встал. — Это все, что я хотел бы знать. Сожалею, что принес плохие вести.

Он хотел выйти, но Поющая Скала схватил его за руку.

— Лейтенант, — спросил он, — можете ли вы сказать точно, что случилось с теми людьми?

— Затрудняюсь. Огонь вспыхнул моментально, скорее, как при взрыве бомбы, а не как при пожаре. Оба тела обуглены. Теперь мы проверяем, нет ли в золе следов каких-нибудь взрывчатых веществ, но наверняка ничего не найдем. Там нет никаких уничтожений, типичных для ударных волн. Может, какая-нибудь нетипичная авария с электропроводкой. Результаты мы узнаем дня через два-три.

— Ясно, лейтенант, — сказал тихим голосом Поющая Скала. — Благодарю.

Марино задержался у двери.

— Мистер Эрскин, я был бы вам очень признателен, если бы вы день или два не выезжали из города. Мне хотелось бы также знать, как можно с вами связаться — на случай, если появятся какие-нибудь новые проблемы.

— Естественно, — обещал я. — Я буду поблизости.

Едва он вышел, Поющая Скала положил мне руку на плечо.

— Гарри, — сказал он. — Мне неприятно. Но теперь мы точно знаем, против чего бьемся.

— Не думаешь же ты…

— Нет, не думаю, — заявил он. — Я знаю. Твои друзья рассердили Мисквамакуса, вызывая его во время этого вашего сеанса. Он появился, вероятнее всего, лишь для того, чтобы узнать, кто осмелился вызвать его из бездны. Призвать же огонь для него не составляет никакого труда. В магии равнин такой огонь называется «молниякоторая-видит», поскольку попадает только в тех, кого шаман хочет убить.

— Но ведь Гарри тоже участвовал в сеансе, — заметил Джек Хьюз, морща лоб. — Почему тогда Мисквамакус не поступил с ним так же, как с ними?

— Из-за меня, — объяснил Поющая Скала. — Может, я и не сильнейший шаман в истории, но амулеты защищают меня от таких простых чар. Так же, как и моих друзей или тех, кто находится поблизости. Можно еще допустить, что Мисквамакус не в состоянии пока использовать магию во всю силу, поскольку он еще не полностью возродился. Но это, конечно, только догадки.

— Невероятно, — заявил Джек. — Мы живем в век техники, а какие-то дряхлые трехсотлетние типы могут огненным взрывом поразить кого-то на расстоянии пары миль отсюда, в Вилледже. Что, черт побери, здесь творится?

— Творится магия, — ответил Поющая Скала. — Настоящая магия, создаваемая так, как человек использует свое окружение — скалы, деревья, воду, землю, огонь и небо. А также использующая духов, маниту. Сегодня мы уже забыли, как все это вызвать себе на помощь. Забыли, как бросать истинные взгляды. Но ведь все это еще можно делать. Духи все еще там, где были, готовые прибыть по вызову. Столетие для них — то же, что для нас наносекунда. Они бессмертны и терпеливы, но они и могучи, и голодны. Нужно много сил и отваги, чтобы вызвать их из бездны. И еще больше сил, чтобы отослать их назад и закрыть ворота, через которые они проходят.

— Знаешь что, Поющая Скала, — буркнул Джек. — Когда ты так говоришь, меня всего настоящий озноб пробирает, я весь дрожу.

Поющая Скала спокойно и внимательно посмотрел на него.

— У вас есть все причины испытывать дрожь. Это, вероятно, сильнейший повод для дрожи, который когда-либо имел место.

Поющая Скала и я решили, что мы всю ночь по очереди будем бдить у палаты Карен Тэнди. Мы оба согласились, что Джек Хьюз должен остаться у себя и хорошо выспаться. Если нам удастся вернуть Карен Тэнди ее маниту, то он будет нужен нам как можно более свежий и отдохнувший, чтобы успешно справиться с возможными проблемами возвращения жизни девушке.

Мы заняли конурку рядом с палатой Карен, и, пока Поющая Скала спал, я сидел на столике в коридоре и наблюдал за всем через стекло в закрытой двери. Внутри дежурил санитар — на случай, если понадобится медицинская помощь. Но мы предупредили его, что, как только он увидит что-то необычное, он должен тут же начать колотить в дверь и звать меня.

Мне удалось найти в библиотеке госпиталя книгу доктора Сноу о хидачах, и я читал ее в холодном свете неоновых ламп. Текст был довольно сухо написан, но было видно, что автор является великолепным специалистом по магии шаманов.

Около двух часов утра мои веки начали слипаться. Я чувствовал, что не хочу больше ничего, кроме горячего душа, солидной порции виски и десяти часов сна. Я поерзал на столике, чтобы прогнать сонливость, но через минуту расслабился и начал видеть все как в тумане.

Наверное, я незаметно вздремнул. Мне приснился сон. Мне казалось, что меня окружает теплая, влажная тьма, но она не душила и не вызывала страха. Мне было удобно, как в лоне матери, а тьма давала мне силу и питание. Я чувствовал, что я жду, пока что-то не случится, пока не придет нужный момент. Когда же он придет, то я должен буду выйти из этой теплой тьмы в холодное, неизвестное место, жуткое и чуждое.

Меня разбудил страх. Я тут же посмотрел на часы. Я спал, наверное, не более пятидесяти минут. Я встал, чтобы через стекло заглянуть в палату Карен. Она лежала в постели, укрытая покрывалом, скрывающим большую часть ее омерзительного горба. Она все еще была без сознания, а ее лицо напоминало череп. Фиолетовые тени окружали глаза, глубокие морщины бежали по щекам. Казалось, она уже находится на грани смерти. Только поблескивающие стрелки щитов контрольно-диагностической аппаратуры показывали, что в ее теле все еще теплится жизнь.

Майкл, санитар, сидел по-турецки, читая карманного формата научно-фантастическую книжку под названием «Девушка с зеленой планеты». Я охотно поменялся бы с ним, отдав ему академическую монографию о жизни хидачей.

Я вернулся на свой твердый столик. Поющая Скала должен был меня сменить в три часа утра. Я уже не мог дождаться этого. Я закурил сигарету и начал крутить пальцами мельницу. В это время суток человеку кажется, что мир опустел, а он остался один в таинственный час, когда замедляется ритм сердца, а каждый более глубокий вдох затягивает его в глубь бездонного колодца ужасных снов и кошмаров.

Я докурил и погасил сигарету, затем снова взглянул на часы. Было 2:30. Вечер уже давно миновал, а утро было еще далеко. Не знаю почему, но перспектива встретить Мисквамакуса ночью ужасала меня намного больше, чем возможная схватка с ним днем. Ночью чувствуется, что злые духи охотнее отвечают на вызов, и даже обычная тень или одежда, странным образом сложенная на спинке кресла, может начать свою собственную, враждебную жизнь.

Еще ребенком я страшно боялся ходить ночью в ванную. Ведь это значило пройти мимо открытых дверей гостиной. Я боялся, что ночью, когда свет луны искоса падает через жалюзи, я увижу молчаливых людей, неподвижно сидящих у стола. Неморгающих, бессловесных. Предыдущих обитателей, давно уже умерших, неестественно рассаженных в креслах, которые когда-то им принадлежали.