Грэм Мастертон - Маниту

И теперь у меня было такое же ощущение. Я поглядывал в обе стороны длинного пустого коридора, чтобы проверить, не двигается ли вдали какой-нибудь' расплывчатый силуэт. Я присматривался к дверям, не открывается ли медленно какая-нибудь из них. Ночь — царство магии и чернокнижников, а карты Таро предостерегали меня от ночи, смерти и людей, которые наводят злые чары. Теперь же я как раз и стоял перед лицом этой троицы.

В 2:45 я закурил очередную сигарету и медленно выпустил дым в мертвую тишину пустого коридора. В эту пору даже лифты стояли, а толстые ковры глушили шаги ночной смены. В этот момент я чувствовал себя единственным, последним человеком в мире и вздрагивал от страха каждый раз, когда переступал с ноги на ногу.

Измученный, я начал думать, а реально ли все происходящее или, может, я только воображаю это все или сплю. Ведь если Мисквамакуса не существует, то откуда мне известно его имя и что, собственно, я здесь делаю, неся одиночную стражу в госпитальном коридоре? Куря, я попытался прочитать еще страничку книги доктора Сноу; но от усталости буквы расплывались у меня перед глазами.

Наверное, тихий скрип передвигающейся по стеклу кожи заставил меня посмотреть на двери палаты Карен Тэнди именно в эту минуту. Тихий, почти неслышный звук, как будто кто-то в отдалении чистил серебряные ложки…

Я так и подскочил. К стеклу в дверях было прижато страшно перекошенное лицо. Глаза выходили из орбит, а оскаленные зубы раскрывались в беззвучном вое.

Длилось это максимум секунду, потом я услышал глухой всплеск, и все стекло залилось кровью. Струйка густой красной жидкости брызнула даже из замочной скважины и потекла по дверям.

— Поющая Скала-а-а! — завопил я, вбегая в конуру рядом. Я ударил по выключателю. Заспанный шаман еще сидел на постели, но в его широко раскрытых глазах уже отражались ожидание и страх.

— Что случилось? — бросил он, молниеносно поднялся и выбежал в коридор.

— Там было лицо за стеклом, всего секунду. А потом уже ничего, только кровь.

— Он вышел, — заявил Поющая Скала. — Или вскоре выйдет. Через стекло ты наверняка видел санитара.

— Санитара? Дьявол! Но что?.. Что Мисквамакус с ним сделал?

— Это старые индейские чары. Вероятнее всего, он вызвал духов тела и вывернул его на левую сторону.

— Вывернул его?

Поющая Скала не обращал на меня внимания. Он быстро вернулся в нашу конуру и открыл чемодан. Он вынул свои амулеты и кожаный бурдюк с какой-то жидкостью. Один из амулетов — страшную медную рожу на ремешке — он повесил мне на шею. Затем посыпал каким-то красноватым порошком мои волосы и плечи и, наконец, коснулся меня в области сердца концом длинной белой кости.

— Теперь ты защищен. В границах разумного, — заявил он. — По крайней мере, не кончишь так, как Майкл.

— Поющая Скала, — сказал я. — Я считаю, что у нас должен быть пистолет. Знаю, что если мы застрелим Мисквамакуса, то Карен Тэнди умрет, но, в конце концов, у нас может и не быть выбора.

— Нет. — Поющая Скала решительно покачал головой. — Если мы его застрелим, то его маниту будет нас преследовать до конца нашей жизни, чтобы отомстить. Только магией его можно победить окончательно. Он никогда не будет в состоянии вернуться. И к тому же, когда в дело замешаны чары, пистолет куда опаснее для стреляющего, чем для того, в кого стреляют. Идем, времени у нас уже нет.

Мы снова подошли к дверям палаты Карен Тэнди. Кровь уже частично схлынула со стекла, но мы видели только свет ночной лампы, алый после прохождения через залитое кровью стекло.

— Гиче Маниту, охраняй нас. Гиче Маниту, охраняй нас, — шептал Поющая Скала, нажимая на ручку двери.

За дверьми лежало что-то влажное и бесформенное. Поющая Скала, видимо, сильно толкнул двери, чтобы убрать это с пути. Кроваво-красный пузырящийся холмик, пронизанный артериями, жилами и кишками, — вот что осталось от Майкла. В комнате стоял тошнотворный запах блевотины и фекалий. Ноги скользили по полу. Я посмотрел только один раз и почувствовал, что мне становится дурно.

Везде была кровь — на стенах, на постели, на полу. Среди всего этого хаоса лежала Карен Тэнди, извиваясь под простыней, как большой белый червяк, пытающийся выбраться из кокона.

— Уже скоро, — прошептал Поющая Скала. — Наверное, она начала дергаться, и Майкл пытался ей помочь. Потому Мисквамакус и убил его.

Усилием воли успокаивая подкатывающий к горлу желудок, я — перепуганный, но и увлечённый зрелищем — наблюдал, как огромный нарост на шее девушки начинает извиваться и кидаться в разные стороны.

Он был так огромен, что тело девушки под ним казалось бесплотной тенью. Худые руки и ноги взлетали в воздух, сотрясаемые дикими рывками яростной бестии, рождающейся из шеи.

— Гиче Маниту, дай мне силы. Приведи ко мне духа тьмы и дай мне мощь. Гиче Маниту, услышь мой зов, — бормотал Поющая Скала. Своими магическими костями он рисовал в воздухе сложные фигуры и сыпал вокруг порошком. Запах сушеных трав смешивался с острой вонью крови.

Неожиданно меня охватило необычайно восторженное настроение, как будто я глотнул веселящего газа у дантиста. Все вокруг было удивительно нереальным, а я сам далеким и чужим, как будто смотрели только мои глаза, а сам я висел где-то в далекой тьме. Поющая Скала схватил меня за руку, и удивительное ощущение исчезло.

— Он уже наводит чары, — шепнул шаман. — Он знает, что мы здесь и что мы попытаемся с ним помериться силами. Он будет создавать много удивительного в твоем мозгу. Он может сделать так, что тебе почудится, будто тебя на самом деле нет. Он как раз только что сделал так. Он может возбудить чувство страха, отчаянного одиночества, желания самоубийства. У него есть мощь, чтобы сделать так. Но это только иллюзии. На самом деле нам нужно обращать внимание только на маниту, вызываемые им, поскольку они почти непобедимы.

Тело Карен Тэнди перемещалось с одного края постели на другой. Она уже мертва, подумал я. Время от времени ее рот открывался и хватал воздух, но лишь потому, что корчащийся на ее спине нарост сдавливал ее легкие.

Поющая Скала сжал мою руку.

— Смотри, — тихо сказал он.

Белая кожа в верхней части нароста напряглась, как будто кто-то давил на нее изнутри пальцем — давил все сильнее, пытаясь пробиться наружу. Я стоял, как окаменелый, я не чувствовал ног, и мне казалось, что я через секунду рухну на пол. Я полубессознательно смотрел, как палец сгибается и тычется в безумной попытке выйти.

Наконец длинный ноготь пробил кожу, и из отверстия хлынула желтая водянистая жидкость, смешанная с кровью. Разнеслась резкая, острая вонь гниющей рыбы. Опухоль на затылке Карен уменьшилась и сморщилась, когда околоплодные воды Мисквамакуса изверглись наружу.