Наталья Тимошенко - Дар

Сколько они так простояли, глядя друг на друга, он не знал, но девушка очнулась первой. Бросив короткий испуганный взгляд на Гретхен, она развернулась и быстрым шагом направилась вперед, туда, где свет фонарей уже не разгонял темноту между деревьями.

— Постой! — крикнул ей вдогонку Марк.

Он побежал следом, насколько в его ситуации, после нескольких часов прогулки с Ритой и забытой возле скамейки трости, речь могла идти о беге.

— Подожди! Кто ты?

Девушка даже не обернулась, и расстояние между ними увеличивалось гораздо быстрее, чем ему хотелось бы. Она уже скрылась в темноте, он перестал ее видеть, а потому остановился на границе тьмы и света. Не стоило идти дальше. Там, возле дома, его ждет трехлетний ребенок, которого он и так едва не потерял один раз.

Марк обернулся. Гретхен действительно ждала его, терпеливо стоя на месте. Он медленно подошел к ней, чувствуя, как с каждым шагом в колено стреляют из невидимого ружья, и протянул ей руку, в которую она тут же вцепилась маленькой ладошкой в вязаной, насквозь промокшей варежке.

И только сейчас его догнала еще одна мысль: Гретхен видела призрак? Наверное, вопрос вырвался у него вслух, потому что девочка важно кивнула.

— Ты знаешь, кто она?

Снова кивок.

— Знаешь, как ее зовут и почему она пришла?

Опять кивок.

— Надо научить тебя писать, — пробормотал Марк, как никогда жалея, что Гретхен не может говорить.

Он не верил в то, что появление рыжего призрака в его жизни второй раз было случайностью. Решение пришло внезапно. Марк остановился, заставив остановиться и Гретхен, и быстро оглянулся по сторонам. Улица была пуста, все давно разошлись по домам.

— Женя, — тихо позвал он.

Призрак не заставил себя долго ждать, как будто все время находился рядом. Девушка в черном пальто, с одной босой ногой и волочащимся по земле шарфом выплыла из темноты между деревьями и остановилась, глядя на него растерянно и лишь немного — вопросительно.

— Женя, это ведь она дала тебе игрушки, да? — Марк указал в том направлении, где скрылась рыжая.

Женя медленно и как-то обреченно кивнула.

— Ты знаешь, кто она?

Снова медленный кивок, совсем как несколькими минутами ранее — Гретхен.

— Кто она? Женя, скажи мне, кто она?

Призрак медленно шагнул назад, поближе к спасительной темноте.

— Я не должна была продавать их, — едва слышно прошелестел грустный голосок. — Не должна была… за это и наказана… за это умерла. Я не должна была продавать их…

Женя замерла на границе темноты, но уже в следующее мгновение скользнула в нее. Марк протянул к ней свободную руку, пытаясь удержать, но пальцы прошли сквозь бесплотное тело, которое тот час же исчезло.

— Черт побери, — сквозь зубы выругался он. — Да кто же ты такая?

Спрашивать, что ей нужно, он не стал даже риторически. И так знал — дар Риты.

Выждав ровно полторы минуты после того, как за Марком и Гретхен закрылась входная дверь, Рита метнулась к раковине, вымыла руки и схватила с подоконника мобильный телефон.

— Мне нужно позвонить, — сообщила она бабушке, выходя из кухни и плотно прикрывая за собой дверь.

Вера Никифоровна проводила внучку удивленным взглядом. Это еще что за тайны? Рита всегда росла умной и послушной девочкой, не водилась с плохими компаниями, ночевала дома или в крайнем случае у подружек, но всегда сообщала, где она и когда вернется. В общем, не доставляла воспитывающей ее бабушке никаких хлопот, даже когда выросла и периодически заводила романы с мальчиками. Если бы не это ее отчаянное желание пользоваться своим даром, она была бы идеальным ребенком. Впрочем, Вера Никифоровна не могла отрицать того, что сама виновата: вырастила внучку доброй и сочувствующей, теперь пожинает плоды.

Рита вернулась минут десять спустя, когда вся капуста пожарилась и нужно было уже заворачивать ее в тесто. Молча сев обратно за стол, она принялась лепить пирожки, чувствуя на себе красноречивые взгляды бабушки. Та молчала, хотя Рита понимала, что спрашивать она все же начнет.

— Так и будешь молчать или все же расскажешь, что за тайны мадридского двора? — наконец не выдержала Вера Никифоровна.

Рита бросила на нее быстрый взгляд и снова вернулась к тесту, складывая готовые пирожки на деревянной доске как под линейку.

— Мне просто нужно было позвонить.

— И для этого ты выпроводила из дома Марка?

Рита снова посмотрела на нее. Бабушка всегда была слишком проницательной, никогда не удавалось ее провести. Она прекрасно поняла, что Рита вовсе не от нее скрывала свой разговор, хоть и закрыла дверь.

— Я не хочу, чтобы он узнал, — едва слышно сказала она.

— О чем?

Она отложила в сторону только что слепленный пирожок, но новый кружок теста для следующего не взяла.

— После Нового года к нам на несколько семинаров приезжает Аркадий Николаевич Скворцов, я просила одного общего знакомого устроить мне консультацию.

Вера Никифоровна нахмурилась. Наверное, узнала фамилию и теперь вспоминала, кто это.

— Скворцов? — наконец переспросила она. — Это тот, про которого по телевизору в последнее время говорят?

Рита кивнула. Аркадий Николаевич Скворцов был известным на всю страну детским психиатром, недавно получившим престижную мировую премию и грант на новые исследования. Специализировался он в основном на аутизме, но имел определенные успехи и в лечении других заболеваний. Рита, узнав, что несколько дней он будет в Санкт-Петербурге, приложила все усилия, но смогла добиться небольшой консультации прямо на новогодних праздниках. Ей обещали в ближайшие дни перезвонить и сказать, когда и где Аркадий Николаевич примет ее.

— И зачем тебе его консультация? — поинтересовалась бабушка, хотя Рита прекрасно видела, что она все поняла. Впрочем, какие тут еще могут быть варианты?

— Хочу, чтобы он посмотрел Соню, — сказала она, а в голове тут же появилась мысль, что ей самой не помешало бы ему показаться.

— Ты считаешь, ей нужна его помощь?

— Я считаю, что с ней не все в порядке, но все вокруг от этого почему-то отмахиваются, — резко заявила Рита, а затем взяла следующий кружок теста и принялась лепить из него будущий пирожок. Руки дрожали от волнения, и движения выходили дерганными и рваными.

Бабушка молчала несколько минут, а затем села на соседний стул и тоже взяла кусочек теста. Рита прекрасно знала, что она может сказать. За три года они провели Соню по всем возможным обследованиям. Никто не нашел никаких отклонений. У нее было все в порядке и со слухом, и с голосовыми связками, и с головным мозгом. По всем параметрам она должна была прекрасно разговаривать. Один из врачей даже заявил ей, что девочка ленится говорить, мол, такое встречается у детей, нужно просто подождать. И Рита, может быть, даже поверила бы в это, если бы только Соня издавала хоть какие-то звуки. Но даже будучи младенцем, она плакала беззвучно.