Кристиан Винд - Призраки глубин

– Я не совсем понимаю, приятель, потому хотел бы услышать ответ от тебя самого.

Он вдруг вскинул руки вверх и стал сдирать со своих запястий бинты. Через несколько мгновений он повернул ко мне свои кисти и вытянул их вперед:

– Ты знаешь, о ком я говорю, – повторил он.

Я молча поглядел на его руки. На внутренней стороне каждой пестрели успевшие зарубцеваться глубокие порезы. Они тянулись странными полосами от основания большого пальца вверх, к сгибу локтя. Края у зашитых ран были неровные, рваные.

– Ладно, давай вернемся к разговору о тебе, – сухо произнес я. – Ты можешь рассказать, что ты видел в море? Твоя жена говорит, что из последнего плавания ты вернулся сам не свой.

– Да… да…

Он вдруг понурил голову и стал перебирать пуговицы на больничной рубашке. Мне даже показалось, что я услышал, как он сглатывает подкативший к горлу ком и всхлипывает.

– Я скучаю по Карле… мне не хватает ее… – наконец произнес он, утирая краем грязного рукава глаза.

– Конечно, я понимаю тебя. Но что насчет той злополучной рыбалки, дружище? – поторопил я его.

Хотя он выглядел тихим и спокойным, я не мог отрицать возможности, что воспаленное сознание заставит его внезапно перемениться в поведении, после чего он, к примеру, решит напасть на меня или скроется, сшибив громилу-капитана с ног. Умиротворение безумцев всегда обманчиво. Это я хорошо запомнил. Я жаждал поскорее узнать то, ради чего пришел, а затем подозвать сестру, чтобы она вколола ему дозу успокоительного. Сам же ненормальный явно наслаждался минутами своего протрезвления.

– Мы с Виктором вышли в море, как и всегда. Развернули снасти, зашли немного дальше за риф, чем обычно. Сейчас в той стороне никто не ходит, потому что верфи старые и разваливаются на куски. Вся торговля ведется на другом берегу Сорха. Потому мы привозили много рыбы – там никто ее не ловит…

Я отметил, что он стал говорить немного громче и увереннее. Должно быть, таблетки полностью лишали его воли и рассудка, отчего в прошлый раз он показался мне совершенно безнадежным. Сегодня же я видел перед собой запутавшегося в своих воспоминаниях мужчину, жизнь которого внезапно выбилась из привычной колеи.

– В тот раз нам особенно повезло, рыба так и плыла в наши руки, будто сама прыгала в снасти. Мы задержались на несколько часов и свернули сети уже после заката… Тогда я это и почувствовал… И Виктор тоже…

– Почувствовал что? – спросил я.

– Вода… Море под нашей лодкой, оно как будто стало выше, поднялось. Словно что-то поднималось со дна. Что-то большое… Я сказал Виктору, что пора уходить, что рыба наверняка была встревожена этим, потому и сама плыла к поверхности…

Он притих, будто переживая эти минуты заново. Капитан, стоявший у двери, навострил уши, ожидая продолжения рассказа. Я тоже внимательно следил за безумцем, в надежде получить хотя бы один ответ из сотни запутанных вопросов.

– Что было потом?

– Потом… потом мы увидели это…

– Увидели что, приятель?

Он с жалостью посмотрел мне в глаза и невольно передернулся. А затем вдруг шагнул вперед, преодолел расстояние между нами и уселся рядом на койку.

– Ты не поймешь… Я тоже бы не понял. Я не могу тебе это объяснить, потому что это нужно ощутить.

– Знаешь, я очень понятливый, – возразил я.

– Я скучаю по временам, когда не знал… Когда я был таким же, как вы…

Он махнул рукой в мою сторону, а затем в угол у двери, где безмолвным изваянием стоял моряк. Тот смерил его суровым и презрительным взглядом. Я знал, что Херес жалел несчастную супругу и не испытывал никакого снисхождения к ее мужу, хотя и считал своим долгом постоянно напоминать мне о том, что спятившие люди не виноваты в своих бедах.

– Ты бы очень облегчил мне работу, если бы поведал все, как есть, парень, – учтиво попросил я.

Безумец вытянул вперед свои худые ноги, отчего короткие больничные брюки задрались, обнажая его тонкие щиколотки. Он как будто растерял весь энтузиазм за считанные минуты этого странного разговора, и теперь вся его поза выражала смертельную усталость. Больной сильно сгорбил спину, выдвинув плечи вперед. Я даже подумал, что он сейчас вполне может без сил рухнуть на пол.

– Расскажи мне все.

– Ты не хочешь знать правду. Никто не хочет. Потому я здесь… Никто не готов столкнуться с тем, что я видел, – зашептал он мне в самое ухо, нараспев вытягивая буквы. – И то, что я тебе скажу, ничем не поможет. Ты перестал верить… Так сказала она.

– Мне надоели эти загадки сумасшедшего, детектив, – внезапно прогремел голос капитана.

– Я попросил тебя хранить молчание и не мешать мне, Херес, – с укором выпалил я.

Умалишенный напрягся, прислушиваясь к нашей короткой словесной перепалке. А затем вскочил с койки и подбежал к двери. От неожиданности мой седовласый спутник умолк и отпрянул к стене.

– Я хочу свои лекарства! Где мои лекарства?! Я не хочу это помнить, я не могу это больше выносить! Лекарства!

Мужчина вопил изо всех сил, бросаясь искалеченными руками на металлическую обшивку двери, из-за чего по комнате разносился гулкий скрежет. Через несколько секунд в дверном проеме палаты возникла сухая фигура в светлом застиранном халате, а чуть позже – еще одна. Но применять силу и не требовалось – безумец сам подставил руку для инъекции, после чего безжизненно рухнул на свою грязную койку.

– Ты поймешь… поймешь все позже… – бормотал он, погружаясь в счастливое неведение.

Я стоял над ним, пристально изучая его лицо. Отечные веки больного начали тяжелеть, в глазах вновь появилась поволока. Невидящим взором он сперва уставился в потолок, а затем провалился в сон, все еще мелко подрагивая.

– Вам пора, – прогремел позади голос сестры, вырвав меня из оцепенения.

– Да… Да! Пошли, Херес. Мы уходим.

– Наконец-то.

Моряк не стал скрывать своего ликования, когда мы выбежали под холодные струи ливня. До таверны было рукой подать, но я не был уверен, что шторм даст нам возможность добраться до нее так просто. Словно в подтверждение этих мыслей одна из каменных статуй, охранявших вход в лечебницу, сорвалась со своего места и упала на асфальт. Отколовшаяся голова ангела с мутными глазами прокатилась по насыпной дорожке, вымокшей от дождя, а затем остановилась у наших ног, буравя нас взором.

– Матерь божья!

Капитан отпрянул назад с гримасой потустороннего ужаса, а затем схватил меня за рукав с такой силой, что тонкая ткань плаща с треском разошлась по швам. Он тащил меня за собой едва ли не волоком, быстро удаляясь от ворот больницы.

– Погоди… Я больше не могу… Да стой же ты!

Промокшая одежда мешала мне передвигаться, и я не поспевал за своим спутником, повиснув в его руке, словно уродливая плюшевая игрушка. Ветер усиливался с каждым мгновением, глаза застилала мокрая пелена. Где-то за нашими спинами что-то с грохотом сорвалось и пролетело мимо, едва не задев мое плечо.