Вера Гришина - Эмма из Прованса [litres]

Нет, я не сошла с ума, а чувства наполненные отчаянием, грустью, скукой и одиночеством не могу передать словами. В мыслях хотелось рвать на себе волосы, ходить вверх ногами, делать хоть что-то, чтобы выбраться, чтобы не думать ни о чём, потому что мысли просто разъедали меня. Но когда это состояние длится несколько дней, ощущается, что это уже не я, а некое подобие. Это просто тело, имеющее физиологические признаки жизни, но не моя душа. Потому что казалось, что её нет, будто её вырвали, как при первой встречей с чудовищем, вырвали сердце. И не знаю, я ли это? Что я чувствую? Больше нет никаких положительных эмоций, только отчаяние, ненависть, злость и гнев. С этого момента лишь они мои друзья, мои настоящие друзья…

Сегодня стояла возле стены: после того, как он испил мою кровь, принялся лизать шею до уха. Он стоял так близко, что грудь впилась ему в плащ, а мужские чресла ощущала между ног. Я закрыла глаза. Не хотелось в этом признаваться, но чувствовала лёгкий мимолетный флирт между телами.

«Господи, как же я могу о таком говорить! Нет! Это же чудовище!» – говорила про себя.

Но тело было не с разумом. На секунду мне показалось, что чудовище тоже что-то почувствовало между нашими телами. Неожиданно после уха он возвратился к шее, слизывая кровь более чувственно, потом направился к груди.

«Что он делает?» – подумала про себя.

Стыдно было осознавать, что это было приятно. Я соскучилась по мужской ласке. И вот он уже покусывал сосцы, чувствовала его нетерпимость. Наклоняясь, увидела, что грудь была полностью в его голове, в его диких необузданных поцелуях. Зажмурилась, но внезапно почувствовала холод. Открыв глаза, никого не увидела, он просто ушёл. Стало стыдно, мерзко и противно от его поцелуев и прикосновений.

«Зачем это всё! Зачем я это позволила сделать с собой?» – говорила про себя. Чувствовала себя предательницей по отношению к самой себе.

«Что я наделала! Что со мной происходит! За свои поступки себя ненавижу!», – думала, и слёзы потекли по щекам.

Сколько ещё одиноких дней и ночей я должна была прожить в этой комнате? Я точно сошла с ума, для меня даже чудовище, которого боялась, стал утешеньем. Что со мной не так, или это нормально?

Сегодня нужно было опять поговорить с этим чудовищем. Нужно хоть с кем-то поговорить! Одиночество губило моё сознание.

«А может, соблазнить чудовище и убежать? Что за бред! Нет, нужно разговорить чудовище, разговорить его хотя бы о том, кто он такой», – бродили мысли.

Я осмелела за эти недели, в первый раз почувствовала храбрость после моего последнего общения с чудовищем. Как такое возможно?

Решила не спать, просто буду ходить по комнате, считать вслух либо рассказывать истории. Да, сегодня должна не спать ради себя, чтобы хоть увидеть того, кто постоянно приносит завтраки и чистую постель.

После завтрака я ждала чудовище и готовила речь.

«А может, действительно соблазнить? Нет, я не смогу. Это слишком. А вот и долгожданное чудовище», – накручивала себя. Чудовище открыло дверь.

– Послушай, давай поговорим. Ответь на вопрос: кто ты? И сможешь сегодня испить больше крови, чем обычно, – я медленно шла к стене, справа от кровати.

Он молчал, смотрел, будто ничего не понимает, или действительно не понимает языка? Постаралась, чтобы подошёл близко.

– Я сегодня хочу быть здесь, возле стены. Ответь, я ведь тебе нравлюсь? – продолжала говорить чудовищу. – Скажи, как мне к тебе обращаться? – он подошёл и посмотрел на грудь, будто никогда ничего прежде не видел. – Тебе нравится моя грудь? Хочешь, покажу красоту женского тела? – и провела рукой по своей груди. – Повернись в эту сторону, – он аккуратно развернулся к стене, и возникла идея побега. Изо всех сил я ударила его в низ живота и побежала к двери. Что было с ним, не знаю, не оглядывалась – страх и надежда захватили сердце.

Я выбежала из комнаты, стала подниматься по лестнице и услышала его шаги снизу, он медленно шёл по комнате, наверное, к двери.

«Я смогу, Господи, помоги мне», – думала тогда, поднимаясь по лестнице. Верхняя дверь подвала была открыта, я поднялась и стала закрывать её.

Да, я это сделала! Оглянулась по сторонам, опасаясь, что кто-то меня увидит. На сколько дверь сдержит зверя, я не знала. Сердце так быстро стучало, что в тишине я слышала только его.

Затем прошла по длинному коридору и услышала голоса. Подошла к двери, которая была не до конца захлопнута, и увидела Франческо. Я была удивлена и растерянна.

«Что здесь происходит?» – говорила себе и не могла разобраться ни в чём, подсматривая за происходящим.

– Она надежно спрятана. Скоро мы подпишем документы, и всем буду владеть я. Эмма так и останется больна, а вы будете так же травить её, – это был диалог Франческо с лекарем.

«Боже, это всё из-за моего богатства? – думала. – Надо бежать, бежать из усадьбы!

Испуганно пошла дальше по коридору, хромая, моё состояние и эта информация не укладывались в голове. Зашла в пустой кабинет Франческо и взглянула на первые попавшиеся документы, которые лежали на столе. В документах были выписки, что я больна той же болезнью, что и матушка – шизофренией, и что болезнь меня совсем сгубила: я невменяема, диагноз по материнской линии.

«Боже, что это!» – удивилась.

Скрип двери. Франческо был на пороге, а я ещё недоумевала.

– Дорогая, что ты здесь делаешь? Тебе надо отдыхать! Как ты выбралась? – спрашивал он, удивлённый тем, что я делаю в кабинете.

– Франческо, что это? Ты меня обманул! – закричала.

– Дорогая, ты больна. Ты не понимаешь, что делаешь. Как я могу тебя обмануть? Это же я, Франческо, – говорил он, приближаясь.

– Не подходи ко мне, слышишь, не подходи ко мне!

– Ну что ты мне сделаешь? Что может сделать больная женщина?

А я рассматривала на столе любой тяжёлый предмет, но там были только книги, взяла одну из них и бросила ему в голову.

– Вот что может! – и пустилась в бегство.

– Руфио, держи её! – так злостно и громко крикнул Франческо, что напугал меня до смерти.

Никогда раньше не видела его таким злым. В двери меня ждал Руфио. Он меня схватил за шею, не задумываясь со всей силы укусила его руку, он закричал от боли, и я вырвалась, побежала к выходу.

Выскочив за ворота поместья, почувствовала снег под ногами: стола ночь, и было очень холодно. Но, не оглядываясь, бежала, сначала по тропе, потом в лес. Я была босой, сухие ветки царапали лицо, и ничего не видела. Руками огораживалась от веток, а волосы от них растрепались. Только страх царил в моём сердце, одышка, и не могла ничего вымолвить, даже зубы дрожали. Почувствовала боль в ступне – поранилась, но не обращала внимания.

Вот ещё немного, терпи, дорогая, терпи! И я выберусь. Слёзы застыли в глазах, словно от холода. Позади услышала шаги, притаилась, присев за куст. Руки тоже дрожали – и от холода, и от глубокого, невыносимого страха. Увидела кровь на ступнях; дотронувшись до них, поняла, что не смогу идти, а если не пойду, тогда поймают. Нет, я поползу или пойду через боль, но не вернусь обратно. Шаги ещё ближе, закрыла рот рукой, чтобы не слышался мой издававшийся выкрик страха. Увидела свет, он приближался. Сердце стучало как никогда. Поблизости не было усадьб, надо добраться до города. Кровь застывала от холода, и я уже замерзала. Внезапно свет влился в глаза, и я их закрыла; чья-то рука взяла за волосы, чуть ли не вырывая их, я закричала.