Вера Гришина - Эмма из Прованса [litres]

Вспоминаю всё чаще, как была ребёнком, потому что именно тогда её любовь делала меня счастливой. Пусть даже и не помнит меня сейчас, но хочу отблагодарить её своей любовью. Благодаря маме я знаю, что такое материнская любовь, хоть она длилась совсем недолго.

Слёзы мне никогда не помогут, хотя зря так говорю: они выплёскивают всё зло, что накопилось – обида, страдания, можно много ещё насчитать. А потом всё равно превращаюсь в неживое существо, без всяких эмоций, опустошённая и немощная, лишь умеющая дышать.

Вспоминала о ветре, соскучилась по озорному прохладному ветерку, который любил играть с моими волосами, когда прикасался к лицу. Солнце, что ласкает лучами. Свобода… Запах озона после летнего дождя. Я уже не помню, какую форму приобретали облака после полудня на воскресный день. Белогривые динозаврики, так я их называла. А слова… Столько слов хочется сказать, а мне не с кем поделиться печалью, мыслями. Что такое радость? Смогу ли когда-нибудь стать счастливой после того, как выберусь из этой комнаты?

Я почти целые дни лежала в кровати, не было сил на движения, не было желания дальше жить. Думала о том, почему это заточение выпало на мою долю, почему именно мне суждено страдать? Неужели в прошлой жизни сделала что-то непоправимое. Всегда говорят, что смерть это не выход. А что же выход, если его действительно нет? Я совсем отчаялась.

Когда чудовище приходило, я уже не сопротивлялась, но решила с ним заговорить. Он сидел подле и держал руки, всасываясь в шею. Язык слизывал капли, что не успели попасть в рот. Он медленно пил их, и я чувствовала шершавый язык на шее. Тишина царила в комнате, но мой голос иногда её нарушал.

– Поговори со мной, – сказала, не шевелясь. Он остановился и перестал лизать шею. – Как тебя зовут? – спросила я.

Раздалось рычание. Его лицо было так близко! Наши носы соприкасались. Большие глаза были небесно-голубого цвета. Кончик носа был холодным, словно лёд. Я была готова ко всему, неважно, что бы он сделал. Возможно, не умеет разговаривать?

Он отпустил одну руку и провёл пальцем по щеке. Я зажмурила глаза, на один короткий миг стало страшно, а когда открыла глаза, его уже не было. И дверь, которая всегда была заперта, была открыта. И первые мысли, которые пришли в голову, это то, что хочу домой. Надо бежать!

Встала с постели, не спеша, потому что была слаба. Очень исхудала за эти дни. Подошла к двери, тихими шажками поднимаясь по лестнице. Появилась надежда на побег, на свободу.

Сверху лестницы была ещё одна дверь. Пыталась толкнуть её, но она не открывалась. Попыталась ещё раз и ещё раз. Было заперто.

– Нет, откройся! – говорила вслух, – открывайся же!

Слёзы выступили на глазах. Я легла на ступеньки. Понимала, что всё обман, я пленница. А может, жертва будущего убийства? Меня скоро убьют. Либо этот зверь выпьет всю кровь, либо заморю себя голодом. Я понимала, что никто меня не сможет спасти.

Я смотрела на обветшалый потолок своей конуры. Надежда окончательно покинула. Открыла глаза, рядом сидел человек.

«Лекарь?» – промелькнуло в голове это слово.

Я была слаба и ощущала свою худобу, истончились руки. Шрамы, которые наносило чудовище, вредили, и психологически вынести эту боль больше не могла. Шевелиться не было сил. Хотела сказать, проронить хоть слово. Но губы меня подвели, тело предательски лежало, молча, не шевелясь.

Лекарь протянул чашу ко рту, вливая в рот горькую жижу, я прокашлялась. Резкая боль в животе, а потом внезапное расслабление. И потянуло в сон. Волнения и боль исчезли, и только приятный сон хотя бы обеспечен.

Не знаю, сколько проспала, показалось, что лекарь просто приснился. Ран на теле, оставленных чудовищем, не могла прощупать, но следы жижи на ночной рубашке остались. Значит, это был не сон.

Перевернулась на правый бок. И лежала с открытыми глазами. Ни о чём не думала, потому что не могла больше жить с губительными мыслями. Отчаяние давило, будто я в болоте, или это замкнутый круг из которого не могла выбраться.

Боже, да что же сделать мне, чтобы открылись чёртовы двери! Разбились толстые стены! И я вышла бы из этого лабиринта, из этого ада! Никто не поможет, я не могу никого позвать на помощь. Я одна.

Одиночество быстро ест человека, наверное, поэтому всегда говорят, что человек должен быть в обществе. А я в коробке. Или в могиле. Где заживо закапывают и ждут, когда перестану дышать.

Флегматична, и в глазах нет блеска, как раньше. Ничего больше нет. Будто все попытки спастись утрачены и на спасение нет надежды. Я совсем потеряла веру в себя, не чувствую больше свою душу. Будто скатываюсь по ступенькам вниз и не могу сопротивляться, потому что устала. Так сильно устала, что тело уже не может двигаться так, как ему хочется. А может, худоба меня убьёт?

Я просто хочу, чтобы всё закончилось. А закончится ли это плохо или хорошо, мне просто уже безразлично, потому что нет сил бороться.

Я такая молодая, у меня должно было быть другое будущее – эти упоительные балы и разговоры с придворными, встреча заката вместе с любимым, утренние поцелуи в кровати, примерка любимых нарядов, вкус красного сухого имбирного эля из спелых виноградников. Неужели этого больше не увижу… Почему именно я? Ведь только начинала радоваться, а теперь угнетённая и отчаявшаяся женщина, которая просто хочет выбраться из заточения. Судьба несправедлива и так жестока.

Этот замкнутый круг… Неужели я его не смогу разорвать, неужели не могу ничего сделать, чтобы спасти себя? В душе будто стали расселяться черти, агрессия съедает её, словно я во мраке, в тёмном царстве владыки, чьё имя не произносят.

Дни проходили, и я не знала какой сегодня по счёту, я стала обрывать зубчики на своём гребешке и складывать их как соломинки параллельно друг другу возле зеркала на комоде. Так хоть могла узнать, сколько дней уже здесь живу.

Мои раны заживали долго. В основном они становились синими, очень надеялась, что это не заражение крови.

Постоянно вспоминала себя счастливой, кружащейся в красивом салатовом платье на балу, беззаботной и весёлой. А после таких воспоминаний не могла удержать слёз, потому что уже казалось, что больше никогда такой не стану – счастливой и беззаботной.

Быть может, действительно я не знала, что сейчас происходило в городе, возможно, мой муж уже погиб на каком-нибудь сражении. Возможно, я была одна в этом доме с чудовищем, у которого находилась в плену. С опаской ожидала его каждый день и надеялась, что он не придёт.

Я только завтракала, больше еды мне не приносили. Просыпаюсь, а всё постоянно на своих местах, будто это фильм с заезженной плёнкой. Я слишком похудела, стала замечать первые изменения: на груди выступили кости, скулы стали отчетливей. Но моя красота никуда не делась. Волосы так же густы и кудрявы, и сегодня захотела заплести косы. После завтрака возле зеркала делала себе причёску, напевая простые слова: «Ла-ла, ла-ла, ла-ла».