Георгий Старков - Страшная история [сборник]

2010 г.

В последний день своей жизни я проснулся поздно. Когда я открыл глаза, меня ослепил солнечный свет, бьющий из окна. Спальня была наполнена бодрым жёлтым сиянием, но я не спешил вставать. Куда торопиться? Пока есть время, почему бы не насладиться маленькими радостями, которые предлагает жизнь? Вот, скажем — когда в последний раз, проснувшись, я изучал замысловатые закорючки обоев на стенах? А ведь в этом занятии есть какой-то глубинный смысл, который видят дети, но взрослым не понять…

Позже, водя щёткой по зубам в ванной комнате, я внимательно всмотрелся в своё лицо — молодое, гладкое, ещё не тронутое отпечатком невзгод жизни. Зелёный юнец, ни дать ни взять. Значит, таким я и останусь. Я усмехнулся своему отражению и сплюнул пасту в раковину.

Потом был завтрак, состоящий из недожаренного, как всегда, омлета и готовых кукурузных хлопьев. Я полагал, что есть мне не захочется, но на тебе — аппетит накатил, будто я не питался целую неделю. Странно это. Слишком обыденно для такого примечательного дня. С такими мыслями я слопал весь омлет.

Часы показывали половину одиннадцатого. Это означало, что у меня есть ещё час до того, как отправиться на экзамен. Гражданское право, моё любимое — за все семестры я не видал в зачётке по этому предмету ничего, кроме «отлично».

Остаток времени я провёл, с маниакальной аккуратностью занимаясь своей одеждой. Отутюжил выстиранные вчера вечером брюки так, что о складки можно было порезаться. Накинул на себя белоснежную льняную рубашку, застегнул все пуговицы на рукаве. Наверное, никогда ещё я не выглядел так презентабельно.

В автобусе людей было мало. Я кротко сидел на заднем ряду и смотрел на проплывающие мимо дома. Погода выдалась хорошая, небо сияло чистой лазурью. Как раз то, что я хотел. Не знаю, как вам, а по мне умереть при солнечном свете гораздо приятнее, чем под хмурыми небесами.

Самовольно уйти из жизни я решил месяц назад. Не спрашивайте, почему. Учился бы я на медика, я бы смог вам объяснить — мол, какие-то там органические процессы в мозгу, пагубно влияющие на психику, и т. д. Если бы я был студентом филфака, то наплёл бы с три короба про разочарование в жизни, нехватку любви и невыносимую скуку бытия. Но я всего-то скромный будущий юрист, и в моих силах лишь констатировать факт — я хочу умереть. Жизнь потеряла ко мне интерес, я ответил тем же. Вот и всё.

Месяц прошёл совершенно обыденно. Я ничем не изменил своим привычкам. Особо не волновался и не переживал по поводу того, что мне предстоит совершить. Ходил на учёбу, по воскресеньям звонил родителям, смотрел телевизор. После раздумий загодя выбрал день, когда порву с этим миром: день последнего экзамена. Все дела позади, можно отойти без тяжести в душе.

Больше времени у меня занял выбор способа умерщвления. Что ни говори, но сам момент смерти не представлялся мне сколько-либо привлекательным. Нужно было выбрать что-то максимально безболезненное и вместе с тем красивое, эффектное. Резать вены? Увольте — я никогда не выносил вида крови. Вешаться? Не думаю, что последние минуты покажутся мне мёдом, когда верёвка будет впиваться мне в шею. Застрелиться? Неплохой вариант, но откуда достать пистолет?

Я обдумал десятки сценариев, но в каждом находил недостатки. Забавно, думал я, мрачно глядя перед сном на тёмное окно. Дело кончится тем, что я брошу это дело за неимением хорошего способа.

Подходящая мысль пришла неделю назад. Как всегда, всё было близко, на расстоянии вытянутой руки…

— Привет, — бросил я немногочисленной кучке одногруппников у входа в аудиторию. Парни обернулись, загоготали. Вид моего костюма привёл всех в восторг.

— Ну ты и вырядился, Серёга! Праздник какой, что ли?

— «Экзамен для меня всегда праздник, профессор», — я рассмеялся. — Как настроение? Сдадите?

— Ты-то сдашь, — с непонятной обидой отозвалась Лена. Она красивая, ей двадцать два года — больше, чем у всех нас. Бессменная староста группы с первого курса. Я посмотрел на неё и улыбнулся.

— Не уверен.

— Всегда так говоришь, — она снова уставилась в свои конспекты, оставив меня со смутным чувством вины. Чтобы заглушить это ощущение, я вынул тетрадь и сделал вид, что увлечённо читаю.

«Почему всё так обыденно? — думал я. — Неужели нельзя сделать… что-нибудь… что-нибудь этакое напоследок?».

Провалить экзамен. Нагрубить преподавательнице. Облапать Лену. Затеять драку с кем-нибудь из парней прямо здесь, у аудитории. И потом с пьянящим чувством свободы осуществить задуманное.

— Серёж?

— Да? — вяло отозвался я. Мои неровные каракули прыгали перед глазами.

— Ты что, обиделся? — Лена внимательно смотрела на меня. — Не принимай близко к сердцу, хорошо?

— Да ладно, забыли, — я убрал тетрадь в портфель и улыбнулся ей. — Чур, я первый возьму билет. Это у меня традиция. Идёт?

— Идёт, — она облегчённо вздохнула.

Мне попался четырнадцатый билет — сосед чёртовой дюжины. Я накатал всё за полчаса — дальше просто сидел, наблюдая за игрой перистых облаков за окном. Отсюда, с пятого этажа, их нежные мазки были видны отчётливо. Красота пейзажа заворожила меня, мне на секунду даже стало жалко, что я больше никогда не смогу сидеть вот здесь, на привычном месте… смотреть в окно, в то время как очередной преподаватель мурлычет свою болтовню.

— Сергей?

Я вздрогнул и посмотрел на Людмилу Анатольевну.

— Я вижу, ты готов?

— Да, — я собрал все бумаги и пересел на стул рядом с ней. Рассказывал недолго. Когда едва добрался до трети записанного, она прервала меня:

— Достаточно. Давай зачётку.

Момент истины. Пока моя рука тянулась к книжке с синей обложкой, в голове успела выстроиться цельная панорама: я достаю зачётку, спокойно рву на куски и вразвалочку выхожу из аудитории. Или так: я вытаскиваю книжку и с силой запускаю Людмиле Анатольевне в лицо. Вспышка, боль, недоумение… безумие. Финальный аккорд — я всё так же не спеша покидаю место.

Много образов, прекрасных и манящих. Но в итоге — всего один. Я вручил ей книжку. Если что-то и выдало мои мысли, то только секундная дрожь в запястье.

Она вывела чёрными чернилами надпись «отл» и расписалась. Аудитория потемнела и сузилась, когда синяя ручка в её пальцах выводила последнюю кривую. Оценка поставлена. Теперь — только вверх, вверх…

На крышу.

— Молодец, Сергей, — Людмила Анатольевна вернула мне зачётку. — Продолжайте в таком духе, и вы многого достигнете.

— Спасибо, — мне пришлось приложить усилие, чтобы не рассмеяться. Что она сказала бы, если узнала, что через пять минут, максимум — десять, я действительно достигну ну весьма многого?..

— Сколько? — спросили девчонки на выходе, впрочем, без особого энтузиазма. Они уже знали ответ.