Георгий Старков - Страшная история [сборник]

Я повернул голову влево так резко, что шея отозвалась болью. Солнце по-прежнему запорашивало глаза, но с такого близкого расстояния не увидеть что-либо было мудрено. Справа, в пяти шагах, стоял человек.

Целую вечность я смотрел на него, в то время как мир вокруг застыл и потемнел. Человек не смотрел на меня — он глядел вниз, на землю. Я видел, как ветер приподнял полу его джинсовой куртки. Куртка так и застыла под неестественным углом. На ногах брюки, чуть великоватые для него, тоже джинсовые. Простые коричневые ботинки… Совсем молодой парень.

Мой взгляд поднялся до его лица, и я окончательно потерял дар речи. Я знал его. Именно его черно-белое фото я видел в прошивках пятилетней давности.

Словно почуяв мою догадку, призрак повернул голову в мою сторону. Мир, до этого стоявший как вкопанный, пришёл в движение — медленное и тягучее, но вполне ощутимое. Я почувствовал, как ноги у меня становятся ватными, и я вот-вот провалюсь вниз, в бездну.

Он посмотрел на меня, и вместо его лица был не череп, не сгнившая плоть, покрытая червями, а обычное худощавое лицо с глубоко впавшими чёрными глазами. Он посмотрел на меня, и я закричал. Может быть, этот визг был только в моей голове…

Снова обратив взор вниз, он сделал шаг вперёд. Тело стремительно полетело туда, где был разгорячённый на солнце асфальт, но так его и не достигло; оно пропало, растворилось в воздухе где-то на уровне пятого или четвёртого этажа. Я увидел, как очертания призрака стали зыбкими и прозрачными, потом он исчез. Мир вздрогнул, возвращаясь в обычный темп. На меня обрушился грохот проезжающих внизу машин. По небу полз реактивный самолёт, оставляя за собой белесый хвост, и далёкие отзвуки его мотора подействовали на меня, как хорошая оплеуха. Я сделал шаг назад и свалился с барьера. Вниз с самого верха. Полёт продолжался не более секунды — потом я больно ударился лопатками о поверхность крыши. Небо наклонилось надо мной, искрясь невинной синевой. Красиво, подумал я. Как красиво…

С тем и потерял сознание.

Я спустился вниз по лестнице. Меня шатало. Шатало основательно. Я мечтал добраться до кровати и завалиться спать. Но перед этим… одно дело.

«Надеюсь, они не заметят грязь на пиджаке, — думал я. — Нужно было хоть немного почистить…».

— Ого, вернулся, Одиссей, — поприветствовала меня Лена. Я увидел, что она больше не смотрит на свои записи. Неужели уже сдала и вышла? Судя по сияющему лицу, так оно и есть. — Что так долго-то? Весь запас газировки опустошил?

— Верхний киоск закрыт, — я едва узнал свой голос. — Просто посидел там… отдохнул.

— Вид у тебя не сильно отдохнувший, — Лена взялась за свою сумочку. Она собиралась уйти. — Ночью не спал?

— Да, — я прислонился к стене, почувствовав, что вот-вот упаду. — Да. Мне нужно отдохнуть.

Она кивнула:

— Ладно, а я домой. Поздравь меня с четвёркой, — она пошевелила пальчиками в сторону девушек. — Ещё встретимся.

— Лена? — выдавил я.

— Что?

— Слушай… Ты знаешь о том парне, который сбросился с крыши пять лет назад?

Все разговоры девчонок вдруг стихли, и на меня обратились десятки пар настороженных глаз. В том числе глаза Лены. По её лицу я увидел, что она знает.

— Зачем тебе это?

— Просто интересно, — я старался улыбнуться. — А это правда, что до него был ещё кто-то? Я слышал…

— Да фигня всё это, — она пожала плечами. Я умоляюще поднял руку:

— Лена, мне правда нужно знать. Кто был до него?

На этот раз в её голосе звучала злость:

— Была. Девушка. С медфака. Доволен?

— Такая, рыжая?

Опять молчание. За моей спиной хлопнула дверь — кто-то вышел из экзамена. Никто не бросился спрашивать у него, как он сдал. Я ждал ответа.

— Ну ты и урод, Сергей, — хмуро сказала Лена. — Кто тебе сказал?.. Даже если так, обязательно нужно было мне допрос устраивать? Да, я знала её. Да, рыжая. Окончила нашу школу, когда я перешла в шестой класс. Была старостой школы. Что тебе с того?

— Ничего, — сказал я и понял, что мне нужно отсюда поскорее убраться. — Извини, Лена. Ты права. Пойду, посплю.

И удалился под шушуканье девушек. На лифт я даже не посмотрел. Что, если я снова увижу внутри кабины рыжеволосую девушку, которая будет стоять в углу лифта и шептать мне: «Не делай этого»? Или парня в джинсовом костюме, который будет буравить меня своими бездонными глазами, в которых затаилась боль — невыразимая, бесконечная?..

Они спасли меня. Отговорили от ошибки, которую сделали сами, приговорив себя к вечному заключению в сводах старого университета. Но у меня не было гарантий, что они не передумают — и не решат взять меня к себе, чтобы я тоже испытал то, что чувствуют они. Я больше не мог смотреть на гладкую металлическую дверцу лифта. Не мог…

Я шёл по лестнице. Половину пути преодолел нарочито спокойно, засунув руки в карманы, потом сорвался и побежал. Охранники у входа проводили меня удивлёнными взглядами.

В первый день новой жизни я проснулся рано. Когда открыл глаза, спальня была ещё погружена в серый предрассветный полумрак. Я потянулся на постели и бросил безразличный взгляд на хитросплетение зелёных линий на обоях. Глупое занятие. Как я только мог видеть в нём смысл?

«Хорошо, что я не провалил экзамен», — подумал я и начал вставать. День обещал быть длинным и жарким, и мне предстояло многое сделать.

2006 г.

Терма означает смерть.

От востока и до севера, от юга и до далёкого запада, где на горизонте сереют очертания города, полыхают пески. Жёлтый цвет, цвет лихорадки и покойника, режет глаза. А если взглянуть на небо, дабы хоть на мгновение отдохнуть от этого ядовитого цвета, то увидишь солнце, пылающее посреди чистейшей синевы — та же жареная желтизна, щедро разлитая чьей-то рукой, не знающей пощады. Пощады нет и не может быть, ведь эта пустыня наречена Термой, что означает «смерть» и не обещает ничего хорошего смельчакам, которые настолько самонадеянны, что думают, будто могут её пересечь.

А вот и сегодняшний смельчак. Под знойными лучами проведён всего день, но ноги уже едва движутся, опалённые горячими песками, которые норовят уйти из-под подошв, разверзнуться ртом-бездной. Кожа, бывшая белой и гладкой, обрела желтоватый оттенок, перенимая цвет окружающей пустоты. Шаги, бывшие уверенными и смелыми, теперь даются с трудом. Драгоценная вода невидимыми потоками уходит из организма вместе с каплями пота и дыханием. И её не остановишь, не попросишь задержаться на минуту: вода уходит, а в песчаных дюнах всё яснее вырисовывается торжествующий оскал Термы.

Посмотрите на неё, нашего смельчака, пока она сидит на песке и отдыхает, делая осторожные глотки из прозрачной бутыли, в которой плещется тёплая вода. Это женщина лет тридцати, с густыми и длинными чёрными волосами, высокая и статная, но измотанная. Одета налегке, как и подобает в пустыне: тонкое голубоватое платье, на ногах — деревянные босоножки. Одна посреди раскалённых песков; за десятки миль, кроме неё, никого нет, даже животных и растений. Терма — край победившей смерти, единоличная вотчина песчаных крупинок.